Но боги тоже ничего не подсказывали, и тогда он стал срывать свое зло надругих.
— Опять ты ползешь, как беременная муха! — набросился он на возницу.Обернулся и погрозил кулаком рабам: — А вы почему плететесь сзади? Сколькоможно приказывать быть всегда впереди, чтобы предостеречь господина отопасности! Или не видите, что впереди толпа?
Нахлестывая плетками коней, рабы рванулись вперед и вскоре остановились.Повозка едва не налетела на них.
— Кто такие? — нахмурился Луций, видя перед собой грязных, одетых влохмотья людей, загородивших дорогу: — Разогнать!
Рабы обнажили оружие, но не успели воспользоваться им. Незнакомцыокружили их и ухватили коней за поводья.
— Разбойники? — побледнел Луций. — Беглые рабы?!
— Нет, господин! — покачал головой возница. Хорошо знакомый со здешнимипорядками, он пояснил перепуганному римлянину: — Это лишенные земли крестьяне.Они не желают жить в Риме и ютятся вон на том холме. Там они пьянствуют и целыедни предаются праздности!
— Как же их теперь отогнать?
— Подай им несколько ассов, и они сами отстанут от нас!
— Подай нам на жизнь! — нестройно подтвердили едва прикрытые рубищемнищие. — Слышишь, толстосумый римлянин, подай, а не то...
— Нате, подавитесь!
Луций швырнул на дорогу пригоршню медных монет.
Нищие, получив милостыню, лениво побрели к холму, посылая римлянинувоздушные поцелуи.
— Несчастная Италия! — качая головой, проводил их взглядом Луций иподумал, что как только он станет консулом, то первым делом прекратит этобезобразие на дорогах. Виданное ли дело — нищие крестьяне распустились до того,что останавливают знатных квиритов, да еще и угрожают им!
— А вот и Капуя! — громко сообщил возница, кивая на показавшиеся вдалистены города и его храмы. — От нее до италийского порта Тарент — всего пятьдней пути. Если, конечно, путешественники едут в Малую Азию через Грецию! А течудаки, что решают добираться туда через Македонию, тратят целых восемь дней додругого нашего порта — Брундизия!
Задумавшись над словами возницы, Луций даже не заметил, как они въехали вКапую. Как и во всех крупных городах Италии, гостиницы здесь располагалисьвблизи городских ворот.
— Вон в той гостинице «Под мечом» можно найти отличных лошадей, — показалвозница на вывеску с двумя перекрещенными мечами. — А в этой «У орла», — Луцийувидел нарисованного над дверью двухэтажного здания орла с грозно поднятымикрыльями, — самый лучший ночлег в Капуе!
Привыкший к тому, что нанявший его римлянин постоянно спешит, заставляягнать лошадей, день и ночь, возница уже направил коней к вывеске с мечами, ноЛуций толчком в спину остановил его.
— Давай туда, где лучший ночлег! — к радости возницы, приказал он. — Мненужно как следует выспаться сегодняшней ночью.
«И — подумать...» — продолжая бороться с самим собой, добавил он просебя.
От обильной выпивки, предложенной хозяином гостиницы «У орла», Луцийрешительно отказался. Он ограничился двумя кружками напитка из виноградногосока, подслащенного медом. Горбоносый хозяин, сутулый и настороженный — сампохожий на горную птицу, услужливо провел его на второй этаж и распахнул дверьсвоей лучшей комнаты для постояльцев. Луций увидел перед собой небольшуюклетушку с грубым ложем, столиком и свечой.
— Ах, да! — вдруг воскликнул хозяин гостиницы. Сбегал куда-то и принесночной горшок. Поставил его на полку ложа.— Приятных сновидений! А может, ещевина? Или каких-нибудь развлечений?
— Оставь меня! — отмахнулся Луций, и хозяин, притворяя дверь,пробормотал:
— Как будет тебе угодно, Гней Лициний! Только бы никто не обвинил меняпотом в том, что я плохо встретил римского посланника, имеющего легацию,которую подписал сам городской претор!
«Так что же теперь делать? — оставшись один, принялся ходить из угла вугол Луций. — Одна сенаторская туника, а больше нам, конечно, не дадут, будетузка для нас с Квинтом. К тому же ее скорее дадут ему, не запятнавшему своюримскую честь торговлей, чем мне. Да и пятьдесят миллионов сестерциев — тоже нешутка!»
Он опустился на ложе и, чтобы хоть чем-то отвлечься, стал изучать надписина стенах, сделанные прежними постояльцами.
«Гай Сентий, центурион I когорты III легиона ночевал в январскиекаленды».1
— Привет тебе, Гай! — мрачно усмехнулся Луций. — Где ты теперь: в Испанииили Сицилии? Цела ли твоя голова?
«Панса своей рыбоньке — до новой встречи!» — гласила следующая запись.
— Не эту ли рыбоньку предлагал мне для развлечений хозяин?
«Виниций был здесь с Фортунатом в год консульства Сервилия и КвинтаПомпея».2
— Долго же хозяин не мыл стены в своей лучшей комнате! — покачал головойЛуций. — Представляю себе, что тогда творится в худших!
Если все мужество в роду унаследовал Квинт, то помимо таких слабейшихчеловеческих качеств, как малодушие и трусость, Луцию достался еще и острый ум —не случайно брат доверял ему все торговые сделки… И Луций собрал весь еговоедино…
«Не может быть, чтобы эллинские боги были сильнее наших! — наконец озарилего спасительный вывод. — Иначе бы Рим никогда не завоевал Элладу! Значит, ито, чему они учат — вернее! И никакого Аида для умерших вовсе и нет? Но толькопока об этом тс-сс! Никому… Даже себе!
Новые надписи вызвали у него уже улыбку. И не потому, что их содержаниебыло более веселым. Одна из них, сделанная, очевидно, рукой самого хозяинагостиницы, содержала правила поведения для постояльцев.
«Ногипускай раб омоет и насухо вытрет,
Ложесалфеткой покрой, наши платки береги!»
Прямо под ней кто-то, тоже в стихах, выразил свое возмущение отсутствиемвсяких удобств:
«Мыпомочились в постель. Виноваты мы, ладно, хозяин.
Нопочему же ты нам не дал ночного горшка?»
Последние слова окончательно развеселили Луция. Посмеиваясь, он отстегнулна плече фибулу и острым краем нацарапал на стене:
«Луций Пропорций ночевал здесь с Гнеем Лицинием в год консульстваСципиона Эмилиана и Фульвия Флакка.»
Немного подумал и, вздохнув, уже с серьезным лицом дописал пониже:
«СенаторЛуций Пропорций, брату своему Квинту — прости...»
Длинно зевнув, Луций завалился на ложе и закрыл глаза. Ни шум с первогоэтажа, из таверны, где пьяные посетители ругались и спорили с хозяином, нимысли о брате уже не тяготили его.
Луций принял решение.
Рано утром, выспавшийся, посвежевший, он сбежал вниз. Деловито осмотрелповозку, лошадей и приказал подскочившему вознице:
— Вели смазать колеса и поменять в них спицы!
— Слушаюсь, господин! — кивнул тот. — Хотя до Тарента мы бы доехали и стакими колесами!
— Поменяй спицы! — повысил голос Луций. — Поедем до Брундизия!
Возница поднял на римлянина недоуменные глаза: стоило ли так гнатьнесчастных лошадей, если путь вдруг удлиняется на целых три дня?
— Да, — решительно повторил Луций. — До Брундизия. Я поеду в Пергам черезМакедонию, без заезда в Афины!
ГЛАВАЧЕТВЕРТАЯ
1.Око за око
Сколот долго смотрел на ошеломленного Эвбулида невидящим взглядом. Додругих ли пленников было ему, сыну дремучих лесов и нив золотистого жита, когдаполумрак и затхлость забитого людьми трюма стреножили его, словно веревкибуйного жеребца? Все его существо жило только одним: новым побегом, и онлихорадочно прикидывал, как его осуществить.
Но вот глаза его дрогнули, и широкое скуластое лицо начало быстро, какозеро при внезапном порыве ветра, менять свое выражение. Брови сколотанеудержимо поползли вверх, рот приоткрылся, обнажая белые, крепкие зубы, глазаизумленно распахнулись: бывший раб узнал своего бывшего хозяина.
«Ох, и хорош же он был бы на мельнице! — невольно подумалось Эвбулиду. —С такими ручищами и плечами он один бы у меня вертел жернова! А остальных я ботправил на другие работы... Скажем — копать глину и строить гончарную мастерскую.А что, нанял бы хорошего мастера, стал торговать глиняными кувшинами... Теперьже всё: нет у меня ни мельницы, ни рабов, ни денег!»
Эвбулид разглядел в полумраке рядом со сколотом двух своих рабов, тожеизбитых, окровавленных, и понял, что после побега сколотов осталось толькотрое.
«А все этот! — закипая от злости, подумал Эвбулид. — Он виновник всехмоих бед!»
Ему хотелось кинуться на сколота, бросить в бородатое лицо самые грязныеслова, которые он кричал разве что на стене Карфагена, рубясь с пунами. Но,понимая, что варвар все равно не поймет ни его эллинской речи, ни состояния,лишь вздохнул:
— Ну, и чего ты добился?
Сколот неожиданно ответил по-эллински, нещадно уродуя певучие слова,делая их похожими на грубую варварскую речь:
— Я пока ничего. А ты?
— Я? — опешил Эвбулид.
— Да. Ты. Ты ведь тоже здесь. И как я вижу, тебя позвали сюда не в гости.
— Я... — запнулся Эвбулид, пораженный не столько тем, что раб говорит наего языке и смеет задавать ему вопросы, а тем, что он отвечает на них. — Я, — сдостоинством повторил он, — случайный человек здесь. Завтра утром Арменпривезет за меня выкуп, и я тут же уеду в Афины, забуду все это, как кошмарныйсон!
— А я опять сбегу! — нахмурился сколот и мрачно пообещал: — Только незабуду. Ничего. Никому.
— Сбежишь? — удивился Эвбулид и показал глазами на закрытую крышку люка,сквозь редкие щели в которой длинными иглами сочились лучи света. — Отсюда?Как?!
— Сбежал же ведь я от тебя! — с мстительной усмешкой напомнил сколот.
Эта усмешка окончательно вывела из себя Эвбулида: ему вспомнилсявбежавший в дом надсмотрщик, погоня на «Афродите», схватка с пиратами напалубе, угрозы их главаря Аспиона...
— Нет, ты не сбежишь отсюда! — возразил он, с удовольствием выговариваякаждое слово. — А если твои варварские боги каким-то чудом помогут тебе, то всеравно ты снова попадешь в рабство! Не здесь — так в Риме, не в Риме — так вСирии, наконец — в Египте! Твоя родина слишком далека, чтобы до нее можно былодобраться! Ты хоть представляешь себе, где она находится?