горы.
Но годы шли.
Из камней, в которые парфянские воины превратили селение, незнакомые емулюди, наверное, давно уже построили новые дома. Угнанные в рабство землякидавно умерли. Деревца превратились в раскидистые деревья. Неизменными должныостаться лишь горы. Но... узнает ли он их теперь?
Зато в доме Эвбулида все было родным: очаг, стены, дешевые глиняные боги,Диокл, Фила, Клейса, его скрипучая лежанка в углу закопченной кухни.
Армен явственно услышал знакомый запах тряпья на ней, и на его глазанавернулись слезы. Он понял, что уже не сможет жить без этого дома. И вместе стем чувствовал, что не будет ему покоя до смертного часа, если не увидит хотькраем глаза родные края, не вдохнет знакомый с детства воздух, не сделаетглотка студеной воды из быстрого ручейка. Если не поклонится месту, где оставилпронзенными парфянскими стрелами отца и мать, когда его, превращенного впленника-струка, привязал к седлу и волок за собой по земле закованный всверкающие латы всадник...
Сами боги, пусть даже в образе киликийца Аспиона, велят ему сделать это!
«Мой пекулий не так велик, — размышлял Армен, мысленно подсчитываяпредстоящие расходы. — Всего двенадцать драхм. Но мне много и не нужно! Кусочеклепешки в день да несколько глотков воды. А остальное пойдет в уплату погонщикаммулов и перевозчикам через реки. Разбойники и охотники за рабами на пути? А чтомне их бояться? Клейма на мне нет. Для продажи я уже не годен. Кому нужнылишние хлопоты с доживающим свое рабом? Корми только даром! — усмехнулся онпервый раз за последние пять лет, и лицо его просветлело: — А я только взглянуна свою Армению — и сразу обратно, в Афины. Господин добрый, он поймет меня...»
Сильный порыв ветра качнул парусник. По палубе пробежали два раба, держаза ручки тяжелую амфору. По команде купца — хозяина судна, они раскачали ее ишвырнули в пасть высокой волны, нависшей над кормой.
Пытавшийся таким образом умилостивить разъяренного Посейдона купец,благообразный седой старик — и не подумаешь никогда, что такой может бытьсвязан с пиратами, не отводя глаз от моря, шептал молитвы.
«Не наживался бы на горе и несчастьях людей, то и не трясся бы сейчас ниперед молнией Зевса, ни перед трезубцем его брата!» — глядя, как раскрывается внеслышном крике рот купца, подумал Армен.
Через пару часов, когда молнии отнесло далеко в сторону, а шторм сталзаметно стихать, купец вновь обрел уверенность и спокойную осанку.
— Подходим! — проходя мимо навеса на носу парусника, крикнул он, иоттуда, потягиваясь, вышли два пирата.
Хмуро оглядевшись, они подошли к Армену. Старый раб с удивлением увидел,что один из них, с лицом, сморщенным, как корка высохшей дыни, был одет в хитони гиматий афинского гражданина.
Неподалеку сверкнула молния, загрохотал, раскалывая небо, гром. Купецрухнул на палубу ниц.
— Ждем тебя здесь до захода солнца! — предупредил он.— И помни: если вздумаешьбежать или приведешь за собой стражу — этой ночи твоему господину не пережить!А тебя мы найдем и повесим на твоих же кишках! Помнишь, Артабаз, как голосилтот раб, которого мы повесили таким способом?
— Да, это было очень смешно! — подтвердил грузный, неповоротливый пират ипристально посмотрел на раба: — Учти, я буду знать о каждом твоем шаге!
— Я вернусь! — клятвенно заверил его Армен. — Я обязательно вернусь!
— Это будет хорошо! — подражая Аспиону, кивнул Артабаз, — а то твоидырявые кишки вряд ли выдержат тебя и доставят нам удовольствие!
— Лодка спущена! — крикнул купец. — Торопитесь!
Подталкиваемый пиратами, Армен спустился в лодку.
Увидел прикованных к веслам гребцов, молчаливых и хмурых, привыкших кподобным рейсам. Покосился на одетого, как афинянин, пирата, усевшегося наносу.
— И помни! — послышался с палубы парусника голос Артабаза. — До заходасолнца...
3.«Черный вестник»
Как ни спешил Армен, проклиная тех, кто надумал строить город в такомхолмистом месте, но минул час, пошел второй с той минуты, как лодка оставилаего одного на пустынном берегу, а дорога все не кончалась. До Большоговодопровода он добрался, уже совсем задыхаясь, прижимая ладонь к боку, который,казалось, резали остро отточенным ножом. Здесь он разрешил себе минуту постоятьи двинулся дальше.
Афины, как ни в чем не бывало, жили своей привычной пестрой жизнью.
Свободные горожане в предвкушении званых ужинов возвращались из гимнасиеви палестр, обсуждая на ходу достоинства победивших сегодня борцов и атлетов.
Рабы несли с остывающей агоры запоздалые покупки.
Так же, как всегда, останавливали друг друга и заводили степенные беседыфилософы. Стайки параситов, отчаянно споря между собой, решали, в чей домподаться сегодня.
Афины оставались Афинами.
Армен ковылял по их улочкам, то и дело поднимая голову. С мольбой смотрелон на сползающее с зенита солнце. Разумеется, не было у него ни гномона,1ни клепсидры,2 но он точно знал: осталось три, влучшем случае — три с четвертью часа, и светило, ведомое твердой рукой Гелиоса,скатится с небосклона туда, где всегда холодно, где царствует ночь. Всего тричаса! А ему нужно успеть зайти к Гедите, успокоить ее, взять адрес Квинта,который забыл ему дать Эвбулид.
Потом обежать четыре дома, все объяснить и дождаться, пока ему вынесут деньги.
Армен прибавил ходу. Ища спасения от боли, он широко раскрыл рот и хваталвоздух, как выброшенная из воды рыба. Но даже в эти мгновения он думал не осебе, а об Эвбулиде.
«О, Деметра, о, Аполлон! — взывал он к помощи самых добрых богов,известных ему. — Сделайте так, чтобы корабль пиратов выдержал шторм, чтобыглаварь этих разбойников сдержал свое слово и отпустил господина! А еще… пустьКвинт окажется дома! О, Гелиос, о, Дионис, помогите мне, спасите хозяина!..»
Так думал Армен, идя знакомыми переулками, чтобы сократить путь.
Насколько горячо молил он вчера богов, чтобы они больше не ставили его напути этого страшного римлянина, отвесившего ему тяжелую оплеуху, настолькослезно просил он их теперь, чтобы Квинт Пропорций не ушел куда-нибудь в термы илина званый ужин. Что тогда делать, к кому идти? Да и даст ли он два таланта,даже если и окажется дома?
Чем ближе становилось жилище Эвбулида, тем больше сомневался в этомповидавший на своем веку немало разных господ Армен. Чутье подсказывало ему,что Квинт совсем не тот человек, который выложит деньги даже своему старомудругу, спасшему ему жизнь...
«Эвбулид доверчив, как ребенок! — думал Армен, охваченный новой тревогой.— Он не видит того, что увидел бы даже слепой: как этот римлянин свысокаразговаривал с ним, как презрительно осматривал его дом, не удостоив его, погреческому обычаю, даже вежливой похвалы. А на что он толкнул господина вчера?Проклятый Квинт вынудил всегда доброго, справедливого хозяина быть со сколотамитаким же жестоким и беспощадным, как и он сам!»
Впереди показался дом позолотчика шлемов Демофонта. Во дворе была виднаего согнутая спина. Как всегда, оттуда доносился мелодичный постук молотка,слышимый в доме Эвбулида днем и ночью.
Сын Демофонта, ровесник Диокла, увидев Армена, радостно вскрикнул ипомчался по улице, крича:
— Диокл, тамвашего Армена поймали!
Старый раб улыбнулся. Отгоняя мрачные мысли, он поклонился приподнявшемуголову Демофонту и заспешил к дому Эвбулида.
Миновал короткую — в несколько шагов — дорожку, которую он всегда такстарательно поливал и посыпал дробленым камнем.
Взялся за ручку двери и услышал родные запахи кухонного очага, главнойкомнаты дома...
В гинекее тут же раздался шорох, скрип отодвигаемой прялки.
— Кто там? —послышался голос Гедиты.
Дверь скрипнула,выглянуло любопытное личико Клейсы.
Девочка увидела Армена и закричала, бросаясь к рабу:
— Мама, мама! Наш Армен вернулся!
— О, Афина! Наконец-то...
Гедита вбежала в мужскую половину, увидела Армена и радостно всплеснуларуками:
— Армен! Ты...
— Я, госпожа, — подтвердил раб, отводя глаза от ее засиявшего лица.
— Радость-то какая! Боги услышали нас... А я уже ждала самого страшного,думала, что Эвбулида застиг в море шторм, что сколоты сами напали на него! Ивот, наконец, — ты!..
Гедита вопросительно взглянула на Армена:
— Эвбулид уже возвращается, да?
Армен переступил с ноги на ногу, не решаясь сказать госпоже всю правду.
— Он послал тебя вперед предупредить, чтобы я не волновалась?
Раб вздохнул и посмотрел себе под ноги.
Гедита испуганно взглянула на него:
— Армен! Почему ты молчишь?!
Раб набрал в грудь побольше воздуха, и уже собрался рассказать обо всем,как в дом ворвался разъяренный Диокл.
— А-а, вот он где! — закричал он, подлетая к Армену, и влепил ему звонкуюпощечину. Армен не успел даже поднять руки, чтобы защититься. — Мерзавец!Неблагодарный! — снова замахнулся он. — Будешь еще убегать от нас? Будешь?!
— Диокл! — остановила сына Гедита, прижимая к подолу заплакавшую Клейсу.— Остановись! Может, он не так уж и виноват! Армен, почему ты не отвечаешь мне?
— Ну? — заторопил раба Диокл.
— Беда, госпожа... — выдавил из себя Армен.
— Что, Эвбулид не догнал сколотов? — прижала к губам край хитонапобледневшая Гедита.
— Если бы так...
— О боги! Сним что-то стряслось?! Ну, говори же!
Диоклвцепился руками в охнувшего Армена и затряс его:
— Говори, или я убью тебя! Мой отец жив?
— Жив...
— Хвала богам... — простонала Гедита, обессиленно опускаясь на краешекклине.
— … но корабль, на котором он гнался за сколотами, попал к пиратам... —докончил Армен.
— Несчастный Эвбулид! — вырвалось у Гедиты. — Что же теперь с ним будет?!
— Ничего страшного! — принялся успокаивать ее раб. — Господин жив и...здоров! — солгал он. — Он послал меня за выкупом!
— Что? — боясь дышать, переспросила Гедита. — И они его отпустят?
— Да! — быстро подтвердил Армен. — Я отвезу деньги главарю этихразбойников — да покарают их боги! — и через несколько часов господин будет