людям.
— Чем?! — с неприязнью спросил Эвбулид. Ему было странно слышать этиравнодушные слова от мягкого и человечного Аристарха.
— Ну, хотя бы тем, что мы теперь знаем причины многих болезней! —невозмутимо ответил лекарь. — Я, например, научился лечить то, что раньшеказалось невозможным. Но главное, я знаю теперь, как научить людей жить большеста лет!
— Ста лет? — переспросил Эвбулид, решив, что ослышался.
— И даже больше! — кивнул Аристарх и словно о чем-то само собойразумеющемся спокойно добавил: — Я лично проживу до ста двадцати пяти лет.
— Ста двадцати пяти?!
— И ни годом меньше!
— Живи уж тогда сразу до двухсот! — улыбнулся Эвбулид, с сожалениемподумав, что лекарь, наверное, надорвал свои мозги в библиотеках Александрии,Эпидавра и Фессалии.
— До двухсот не получится... — с серьезным видом покачал головойАристарх.
— Почему?
— Потому что мой организм начал стареть с самого детства!
«Ну, это уж слишком! — с трудом погасил усмешку Эвбулид. — Не надо емубыло, пожалуй, ездить еще на Родос и в Сирию... А может, он велик? Все великиеученые немножечко того... Мучил же Сократа день и ночь внутренний голос,говорят, он даже советовал каждому встречному внимательно прислушиваться ксебе!»
Аристарх взглянул на Эвбулида и пояснил:
— Да-да, это правда! Я неправильно питался, хотя наш стол никогда неломился от яств, мало двигался, совершенно не владел своим настроением. Даже неумел дышать!
— Дышать?! — Эвбулид с жалостью посмотрел на Аристарха.
— Правильно дышать! — уточнил тот. — Только и это не самое главное.Главное — это сильное желание и воля жить долго. Но… я вижу, ты тоже не веришьмне.
— Я бы поверил — только все это так непривычно! — признался Эвбулид и неудержал себя от насмешки: — И потом, как проверить, что ты доживешь до стадвадцати лет?
— Ста двадцати пяти! — строго посмотрел на него Аристарх, — Меньше мненикак нельзя. Иначе я не успею сделать всего того, что задумал!
— А что же ты задумал?
— Когда я был в Александрии, — охотно принялся рассказывать Аристарх, —один молодой жрец храма Гермеса Трисмегиста поведал мне об удивительном жреце,прожившем сто пятьдесят лет! Этот старик ни с кем не хотел делиться секретомсвоего долгожительства. Он бы так и унес его с собой в могилу, если бы немолодой жрец. По приказанию базилевса Птолемея, он, рискуя жизнью, тайно следилза стариком. Изучал его зарядку, которую тот делал три раза в день, запоминал,какой водой обливается жрец, записывал все, что он ест, пьет, дажеприслушивался, как он дышит! И в итоге научил всему этому Птолемея и... меня!Правда, базилевсу не пришлась по душе диета, он большой любитель поесть ивыпить. А я с того часа день и ночь свято выполняю драгоценнейший рецептдолголетия!
— А я когда увидел тебя за этим, то подумал, что ты сошел с ума отпережитого здесь ужаса! — улыбнулся Эвбулид. — Ты так чудно стоял посерединетрюма: голова запрокинута, руки подняты, словно в них топор, все тело так идрожит от напряжения!
— Что делать... Надо терпеть, раз решил помочь людям!— вздохнул Аристарх.— Я ведь дал себе слово собрать воедино все познания ученых медиков,накопленные к сегодняшнему дню. Это бесценный опыт тысячелетий, который в нашемужасном мире может быть потерян — сожжен или растоптан варварами — за считанныеминуты! Особенно — опыт тех далеких времен, когда человек был неразрывен сприродой. Это — и забытые, преданные забвению знания шумеров, египтян,индийцев, китайцев! Чтобы разыскать их в пыли библиотек и записать, мнепотребуется не меньше ста лет! Но зато я избавлю людей от опухолей, сердечныхударов, слепоты, глухоты. Я исцелю их от падучей и чахотки, воспаления легких икамней в печени, они навсегда забудут про ужасы чумы и тифа! А самое главное, —горячо заговорил Аристарх, ухватив за плечо Эвбулида, — на своем примере ядокажу людям, что каждый из них может и должен жить в три, в пять, даже вдесять раз дольше, чем он живет сейчас! Представляешь, как все разом изменитсяв мире... Как изменится сама земля! Ведь для того, чтобы долго жить, человекдолжен много трудиться, все время двигаться. Значит, все — и цари, и торговцы,и судьи, и воины возьмутся за мотыгу, плуг, серп! Исчезнет надобность в рабах,потому что каждый будет стараться обрабатывать свое поле, ковать железо,изготавливать кувшины, ваять прекрасные статуи! У всех с утра до вечера налицах будут сиять улыбки — мое обязательное условие долголетия! В каждом домеокажется вдоволь еды, потому что люди приучатся обходиться ее минимумом.Исчезнут войны, потому что не нужно будет воевать! Повсюду расцветут сады,зазеленеют огороды, пашни... Но главное — мир! Ни воинов, ни воров, ни судей,ни пиратов, — на всей земле радость и мир! Представляешь?
— Нет... — покачал головой Эвбулид.
— А я, бывает, закрою глаза — и вижу это! — признался Аристарх. — И этопридает мне силы даже здесь, где царит жестокость и несправедливость, а людимучаются и умирают, не прожив и десятой части того, что могли бы прожить!
Он показал глазами на мертвого юношу, лежащего в центре трюма в позе, вкоторой его застала последняя боль. Еще раз окропил кожу Эвбулида из склянки иуже тоном врача сказал:
— Немного посиди без движения, а потом слегка встряхни головою. И будешьслышать даже шепот на палубе!
— А ты куда?
— Пойду приводить в чувство твоего «убийцу»!
— Как? — опешил Эвбулид. — Ты станешь лечить сколота?!
— Я лекарь! — невозмутимо заметил Аристарх. — И я должен помогатькаждому, кто нуждается в моей помощи. Или тебе повторить клятву Гиппократа?
5.Ожидание
Следуя наставлениям Аристарха, Эвбулид осторожно повел головой. Звуки по-прежнемуоставались приглушенными.
«Обманул меня этот лекарь! — расстроился он. — Слыханное ли дело — мирбез воинов и судей! Без господ и рабов! А я и уши развесил, слушая про стодвадцать пять лет, и что буду различать даже шепот на палубе...»
Эвбулид недовольно качнул головой, и пелена с ушей спала так неожиданно,что он чуть было не вскрикнул. Звуки, один другого громче, сверху, сбоку, совсех сторон — ринулись на него.
— Эй, Пакор, сколько еще можно ждать новую амфору? — отчетливо услышал онголос Аспиона на палубе. Другой голос, от которого сразу стало не по себе,лениво огрызнулся:
— А я тут при чем?
— При том, что ты теперь надсмотрщик над рабами! Сходи, поторопи этогонеповоротливого фракийца!
— Сам бы и сходил... — пробурчал Пакор.
— А могу! — пообещал Аспион. — Но прежде пощекочу твой пьяный язык своимкинжалом!
— Эй-эй, Аспион! — торопливо закричал пират. — Я же пошутил!
По палубе прогрохотали тяжелые шаги.
— И зачем я повез свои товары в Сирию? — вздохнул рядом купец Писикрат. —Первый раз попадаю в такое ужасное положение!..
— А я — шестой! — усмехнулся триерарх «Деметры».
— Только ты тогда сможешь понять меня здесь... Убытки! Такие убытки...Поплыл бы я лучше в Италию!
— И попал бы в лапы не к этим, так к другим пиратам! — отрезал триерарх,и Эвбулид мысленно сравнил его с погибшим капитаном «Афродиты».
«Отсиделся, наверняка, в трюме, пока погибал его корабль!» — неприязненнорешил он.
В противоположном углу тихо переговаривались рабы и пленные гребцы.Эвбулид прислушался к ним.
— А мне все равно, где сидеть за веслами: на «Деметре» или какой-нибудьпонтийской «Беллоне», — равнодушно объяснял бородатый гет. — Везде одинаково!
— Ты прав, — поддержал его худощавый пленник. — Лишь бы скорее подохнуть,чем так жить!
— Не скажите! — на ломаном греческом возразил раб-африканец. — Одно делоплавать в теплом Внутреннем море, и совсем другое, если нас продадут наЭвксинский Понт! Говорят, — понизил он голос, — иногда там бывает так холодно,что волны превращаются в белый камень!..
— Этот камень у нас называют льдом, — подтвердил Лад, терпеливо сносяперевязку, которую ему делал Аристарх. — На моей родине каждой зимой им покрытывсе реки, и на землю ложится белая пыль, по-нашему: снег. Если бы только меняпродали на Эвксинский Понт!.. — мечтательно вздохнул он.
— Да спасут меня боги от этого! — в ужасе воскликнул африканец.
— Перестань зря отвлекать богов! — проворчал триерарх.— Северные рынкипереполнены своими рабами. Охота была нашим купцам тащиться туда задаром...
Эти слова обрадовали африканца и разочаровали Лада. Сколот нахмурился инадолго замолчал, снова думая о побеге.
Тем временем по палубе вновь прогрохотали тяжелые шаги, и послышалсяудивленный голос Аспиона:
— Пакор! Я что велел тебе принести?
— Амфору с вином.
— А ты что принес?
— Как что — голову!
— Чью?
— Раба! Представляешь, он пил вино из нашей амфоры! Я спустился в трюм изастал его прямо за этим занятием!
— Ай, как нехорошо!
— Вот и я так подумал! Он и пикнуть не успел, как его голова распрощаласьс телом! — под одобрительные возгласы пиратов похвастал Пакор.
— Брось ее за борт, пусть похмелится морской водою! — посоветовал Аспиони, перекрывая дружный хохот, воскликнул: — Но, Пакор, так ты скоро разоришьнас!
— Я?!
— С тех пор, как ты стал надсмотрщиком за корабельными рабами, ни один изних не прожил больше трех дней! Еще месяц — и нам нечего будет предложитьскупщику рабов!
— А что я мог поделать? — огрызнулся Пакор. — Один оказался ленивым,другой — непонятливым, этот, сам видишь, — вором. И как только таких негодныхрабов покупают господа?
— Это уже не твоя забота! Учти — если новый раб снова покажется тебеленивым или вором и проживет меньше недели, то ты заплатишь за него полнуюстоимость, либо сам будешь таскать амфоры! Эй, часовой! — закричал Аспион. —Давай сюда еще одного! Да смотри, не трогай тех, за кого обещан выкуп! ИначеПосейдон мигом отправит нас на дно! И без того он что-то слишком размахалсясегодня трезубцем...
В трюме воцарилось напряженное молчание. Все с тревогой вслушивались вворчание часового, который бесконечно долго возился с засовом, прежде чемоткрыть крышку. Наконец, она пронзительно заскрипела, откинулась, и в трюм