муж и мой господин —погибли! — воскликнул Армен. — В лучшем случае пираты продадут их в рабство.
— Клеанф — раб! — пробуя слова на вкус, произнесла женщина. — А я — вдова! — последнее словоособенно ей понравилось, и онаповторила его несколько раз. — Клянусь Герой,у которой Зевс будет похлеще моего Клеанфа,на этот раз я услышала действительно интересную новость! И, кажется, знаю, чтоделать...
Она шагнула к двери, и привратник услужливо распахнул ее перед ней.
— Раба держать здесь до моего прихода!— приказала хозяйка. — Ая пошла к архонтам!
—Зачем? — охнул побледневший Армен, напуганный приказомхозяйки.
— Затем, что ты покажешь им место, гдетебя будут ждать пираты!
— Но это погубит твоего мужа!
— А может, я как раз и хочу этого! —усмехнулась хозяйка. — Ивообще, что ты, раб, можешь понимать в делах свободных людей? Оставайся здесь и жди меня. Привратникнакормит и напоит тебя!
Оставшись вдвоем с рослым рабом, Армен даже не притронулся к жареному мясу и вину,внесенному поваром из кухни.
— Ешь! —посоветовал привратник и завистливо покосился на кувшин. — Пей! Такое вино!..
— Пей сам! — отмахнулся огорченныйАрмен.
— Я бы выпил... — привратник оглянулсяна дверь. — Да хозяйка...
— Скажешь ей, что это я!
— Слушай, а ты хороший раб! — оживился привратник, наливая себе полную кружку и залпом выпивая вино.Оглянувшись на дверь, налил еще итоже выпил.
Спасительная мысль пришла в голову Армена. Он сам наполнил кружку ипододвинул ее своему охраннику:
— Пей!
— Ты х-хороший человек! — обрадовался захмелевший привратник, хватая кружку, и сноваоглянулся на дверь.
— Пей! — успокоил егоАрмен. — Мало — так принеси еще одинкувшин! Два! Три! Скажешь хозяйке, что все это я!
Через полчаса перед ним сидел совершенно пьяный человек.
— Так я пошел? — осторожно приподнялсяАрмен и сделал шаг кдвери.
— К-куда? — дернулся раб, вскидывая ироняя голову на грудь.
— Туда! — с трудом сдерживая волнение,кивнул на улицу Армен.
— Ну и иди! Ик-к! — неожиданно согласился привратник. Ты хорош-ший — ик-к! — человек!
— Да и ты тоже хорош! —усмехнулся на радостях Армен, иглаза его — чего давно уже не случалось с ним — лукаво блеснули. — Да, и когда вернется твоя хозяйка, незабудь ей сказать, что все это выпил я!
К дому Квинта Пропорция он подоспел, когда солнце уже зависло над горизонтом, а воздухзагустел, налившись предвечерней голубизной.
Привязанный цепью раб беззлобно тявкнул на него и красноречиво показал глазами на дверь.Обрадованный тем, что римлянинуже дома, Армен взялся за ручки двери и замер, услышав голос Гедиты, доносившийся из комнаты.
— Квинт! — кричала Гедита прерывающимсяголосом. — Умоляю тебя:во имя вашей дружбы с Эвбулидом, ради моих детей — спаси его! Вспомни, что Эвбулид спас тебе жизньпод Карфагеном!
— Последнийраз говорю тебе! — оборвал ее сердитый окрик Квинта. — И делаю это только ради дружбы с твоим мужем, — я не могу дать ему больше денег! У меня нет их сейчас в доме! Понимаешь, нет! Они были, но явложил их в одно выгодное дело!
— Ну так одолжи! Ты ведь можешь...Тебе дадут...
— Мне — да! Но где гарантии, что деньгивернутся ко мне?
— Эвбулид приедет и отдаст...
— Да твой Эвбулидтеперь не в состоянии даже расплатиться за свой долг! А тут — такие деньги! Дать тебе их — значит, просто выбросить их наветер! Нет, как говорят унас в Риме, кто не может расплачиваться кошельком — расплачивается собою!
— Квинт! Эвбулид расплатится с тобой,даже, как ты говоришь, собою! Но только здесь, у тебя, а не где-то на чужбине!..
— Кем он будет служить у меня? —усмехнулся Квинт. — Поваром?Садовником? Он же ничего не умеет, твой Эвбулид!
— Ну, хотя бы надсмотрщиком...
— Хотя бы! — язвительно передразнилКвинт. — Да ты знаешь, что эту должность мечтает получить у меня каждый раб!
— Но Эвбулид — не каждый! — вскричалаГедита. — И он не раб! — добавила она, вздрагивая от страшного слова.
— Нет, Гедита! — жестко произнесримлянин. — Надсмотрщик,даже самый свирепый и толковый, стоит семь, самое большее — десять мин! А тут — два таланта! Да натакие деньги я смогу купитьстолько надсмотрщиков, что их у меня станет больше, чем самих рабов!
— Но, Квинт...
— Что Квинт? Вот если бы ты или твоястаршая дочь Фила пришла ко мне вечером, и… — Квинт перешел на шепот, который прервал возмущенныйвозглас Гедиты:
— Да как ты смеешь? Ведь Эвбулид — твой друг! Нет! Никогда!!
— Тогда уходи! — отрезал Пропорций. —Я ничем не могу помочьтебе.
Дверь распахнулась, ударив Армена в плечо. Мимо раба, обливаясь слезами, пробежала плачущаяГедита.
— Погоди, боги ещенакажут тебя! — обернувшись, прокричала она в сторону дома римлянина. — Ониникогда не простят тебе этого!
— Да они даже незаметят этого с высоты своего Олимпа! —Захохотал ей вдогонку Квинт.
Армен проводил Гедиту растерянным взглядом, зажмурился, затаил дыхание. И — какзаходят в холодную воду — вошелв комнату.
— Что, одумалась? —довольно проворчал стоящий спиной кдвери римлянин. Обернулся. И недовольно поднял бровь, увидев Армена:
— О! А тебе что здесь надо?
— Господин! — упал на колени Армен. —Пощади моего хозяина, своего друга...
— Как! И ты за темже?!
— Да...
— Значит, пощадить?
— Да! Да, господин!!
Армен подполз к римлянину и стал хватать его за край белоснежнойтуники, целовать сапоги.
— Он такой беспомощный, такойчеловечный... — бормоталон.
— А я? — нахмурился Квинт.
— И ты человечный! Поэтому поможешь...
— Значит, человечный?
Квинт хлопнул в ладоши, и в комнату вошли несколько молчаливых рабов во главе с рослымвольноотпущенником.
— А ну-ка, всыпьте емухорошенько! — приказал им Пропорций.— Чтобы он оценил мою человечность!
Вольноотпущенник приподнял Армена за ворот, проволок по комнате и ссилой ударил лицом о стену. Армен вскрикнул от боли и увидел, как темнеет яркое пламя от бронзовых светильников. Один из рабов, подскочивк нему, ударил его носком тяжелой сандалии в бок. После этого ударыпосыпались на негобезостановочно. По плечам, спине, груди...
Сжав руки на животе, чтобы не выпали тяжелые кошели с золотом, Армен покорно сносил их, чувствуя,как угасает сознание.
— Постойте! — услышал он откуда-тоиздалека голос Квинта. — Ну, что скажешьтеперь? Оценил мою человечность?
— Да, господин... — боясь выплюнуть напол заполнившую роткровь и глотая ее, прошептал Армен. — Ты — человечный, и ты помо...
— Продолжайте! — обрывая его наполуслове, скомандовал римлянин.
Еще несколько сильных ударов потрясли тело раба.
— Ну? — склонился над ним Квинт.
Арменмолчал.
— Господин! — взмолилсявольноотпущенник, главный надсмотрщик в доме Пропорция. — Еще один удар, дажесамый маленький — и он умрет! Поверь, я хорошо разбираюсь в таких делах!
— Тогда несите его прочьотсюда! Да смотрите, чтобы не выпалана пол из-за его пазухи грязная милостыня, которую он насобирал по дороге! —прикрикнул Квинт. — Аккуратнее! Марс вас порази... Я не желаю отвечатьперед здешними архонтами за убийство чужогораба!
Окончательно пришел в себя Армен на улице. Кто-то робко трогал его за плечо. Он открылглаза и увидел сидящего над ним юношу.
— Диокл... — прошептал он.
— Армен! Жив!.. —обрадовался Диокл. Я все слышал! —Он обернулся и погрозил кулаком светящимся полоскам в двери дома. — Мать довел до того, что она не может сказать ни слова! Ну, пусть подождет, он еще мнеответит! За все! Дай только время...
Армен взглянул на заходящее солнце, сделал попытку подняться и вскрикнул от боли.
— Тебе больно? — участливо спросил Диокл.
— Оп-поздал... — прошептал Армен.
— Что?
— Солнце зайдет... через полчаса...
— Успеем! — Диокл вскочил ипронзительно свистнул. — Эй,сюда!
Из-за поворота выбежали одетые в лохмотья люди. Ничего не понимая, Армен чувствовал, как ониподнимают его, бережнокладут на носилки и несут куда-то по улицам Афин. Его — простого раба, как самоговажного и знатного господина!..
— Это честные и надежные люди! —блестя глазами, кричалбегущий рядом Диокл. — На них всегда можно положиться! Вот, что они дали нам!
— Что это? — прошептал Армен,почувствовав, как на его грудь лег небольшой узелок.
— Здесь тридцать драхм, правда, мелкимилептами и оболами, все, что было у них! —прокричал Диокл, показывая глазами намолчаливых носильщиков. — Ну... и еще тетрадрахма, помнишь — та самая, которую я украл у родителей! Отдай их отцу незаметно, чтоб не увидели пираты. Может,в трудную минуту пригодятся... Исебе тоже возьми — двенадцать драхм!
Армен протестующе покачал головой.
— Нет, Армен! —настойчиво повторил юноша. — Я не хочу, чтобы меня когда-нибудь упрекнули, чтоя питался на деньги раба!
Армен шумно вздохнул, хотел ответить, но слова застряли у него в горле. Слезы навернулись наглаза, мешая видеть. Он толькочувствовал, что они уже миновали улицы города и приблизились к морю, влажноедыхание которого все отчетливее ощущалось на щеках.
— Пришли! — вдруг сказал Диокл. Носильщики остановились, опуская Армена наземлю, — За поворотом — море. Там парусник. Онждет тебя... Но... теперь нас могутзаметить! Ты сможешь добраться сам?
— Да, — кивнул Армен. Он сделалнесколько глотков из амфориска и с трудом встал на колени. — Доползу... И верь,Диокл, я все сделаю, чтобы спасти твоего отца...