Даже сидевшие к нему спиной купцы, казалось, толькоделают вид, что сговариваются о ценах, на самом деле они, возможно, лишь выжидали момент, чтобысхватить его и доставить в пыточные подвалы дворца Аттала...
— Счего это ты взял?.. — еле ворочая от страха языком, спросил он.
Носильщик снова взглянул на чужестранца и усмехнулся:
— Да у вас, римлян, это на лицах написано!Как только приезжает новый ростовщик изРима, так некоторые улицы, а то ицелые кварталы перетягивают потуже пояса на халатах! Только и выискиваете, кого бы еще ободрать! Отваших процентов только два пути:петля или рабство... Весь Пергам уже стонетот вас, хотя твоих земляков пока здесь немного — две или три сотни. А что если вас будет тысяча? Десятьтысяч?! Чей будет тогда Пергам?!
— А-а!.. — с облегчением выдохнул Луций.
— Поэтому я и беру с тебя лишнюю монету, чтобы напиться на нее и забыть о том, чтозавтра будет со мной и с моими несчастными земляками! — воскликнул носильщик.
— Ты опасный человек! — медленнопроговорил Луций. — И я не хочу доверять тебе свои вещи!
— Да я и сам не хочу везти их! — закричал пергамец. — Подавись своими кровавыми динариями! —швырнул он монеты подноги римлянину, и они, звеня, покатились по мостовой. — Я лучше подохну от голода, чем куплю на них хоть корку хлеба!
Новый носильщик, к которому обратился Луций, оказался куда сговорчивей первого. Он быстропогрузил на тележку три сундукаи вопросительно взглянул на римлянина.
— Вгостиницу! — бросил ему Пропорций.
— Тогда сгосподина еще один динарий! — сказал носильщик.
— Это еще почему?
— Потому что господин — римлянин...
— Опять начинается! — возмутился Луций, но пергамецспокойно сказал:
— Мне придется везти твои вещи в Верхний город, а этодалеко и тяжело.
—А разве в Нижнем городе нет приличных гостиниц? — спросил Луций.
— Есть! — ответил носильщик. — Но в ней останавливаются пергамские купцы, которые оченьсердиты на римлян. Еслиони увидят тебя в гостинице, то у господина могут быть неприятности...
— А в Верхнем городе?
— О! Там живет наша знать, и она очень любит вас, римлян.
— Тогда давай в Верхнийгород!
Настроение Луция падало с каждым шагом. Только теперь, здесь ему сталоясно, за какое опасное и тяжелое дело он отважился взяться там, в бесконечнодалеком теперь Риме... Ему вновь захотелось бросить все на полпути, и сноваприпомнился полузабытый уже разговор с Титом и бродячим философом… Тени вечномучающихся Тантала, Сизифа1, данаид снова пугающе замаячили передним, хотя он был совершенно трезв.
В пути носильщик неожиданно разговорился. Как вскоре понял Луций, этобыл бесконечно влюбленный в свой город человек, знавший о Пергаме, казалось, все.
— Сначала эти края былисвященными землями кабиров! — безостановочно рассказывал он. — Потом здесьпоявились аркадские переселенцы под предводительством Телефа, сына самого Геракла и Авги! Потом сюда пришел Пергам,сын Пирра со своей матерьюАндромахой, основавший на вершине этойгоры небольшую крепость. Затем...
— Скажи, — грубоперебил носильщика Луций. — А ты давно видел царя?
— Полтора года назад! — кивнул носильщик и продолжил: — Затем сюда пришел Асклепий изЭпидавра, по-вашему:Эскулап...
— А как его здоровье? — снова перебил пергамца Пропорций.
— Кого?
— Ну, не Эскулапа же!
— Ах да,Аттала! Откуда мне знать? Царь вот уже больше года, как заперся в своем дворце и не выходит оттуда.
—Но что-то же у вас говорят о нем! — заметил Луций. — Например, как долго ожидают разрешенияна встречу с ним чужестранцы...
— А им вообще нечего ждать! — пожал плечами носильщик. — Царь никого больше не принимает— ни греков, ни пергамцев,ни вас, римлян! Так что ты не сможешь попасть в его дворец, зато можешь побывать в нашей Публичнойбиблиотеке! А у вас, в Риме, есть библиотеки?
— Д-да...— рассеянно пробормотал озадаченный Луций.— У нас одна захваченная Эмилием Павлом в Македонии библиотека царя Персея чего только стоит!
— А она тоже публичная, как и у нас? — продолжал допытываться носильщик.
— Она?.. — замялся Луций. Ему не хотелось унижатьдостоинства Рима отсутствием того, что есть в каком-то Пергаме, и онзначительно заметил: — Между прочим, в этой библиотеке простым скрибой служитсын македонского царя!
— И в ней тоже работают ученые?
«Вот пристал!» — мысленно ругнулся Луций и, оглядевшись, поспешил перевести тему разговора,а заодно и своих мыслей в другое русло:
— Какаяу вас чистота! Я бывал во многих городах и столицах, но нигде не видел таких чистых и ухоженных улиц. Будет теперь что рассказать о Пергаме дома, моимлюбопытным соседям! — доверительнообратился он к носильщику, стараясьвызвать его на откровенный разговор.
Нореакция носильщика на похвалу оказалась совершенно неожиданной.
— Как?! — изумленно вскричал он. — Господин считает, что Пергам—это всего лишь богатый порт и чистыеулицы? А наш алтарь Зевса?!Наши дворцы, храмы?!
Носильщик резко повернул тележку в проулок.
— Стой! Куда?! — попытался остановить его Луций, но пергамец не слышал его.
— Вот — наш гимнасий, термы, городской колодец! — кивая по сторонам, объяснял он. — Это— Верхний рынок, центрвсей гражданской жизни Пергама. А это — библиотека! В ней двести тысяч свитков! Разве онахуже Александрийской, которую незаслуженно причисляют к одному из семи чудес света?!
— Сумасшедший город! Сумасшедшие люди!.. — бормотал Пропорций, с трудом поспевая за носильщиком ибросая беглые взгляды на красивый мраморный портал над городским колодцем, огромное здание библиотеки, скалы,угрюмо нависшие над Верхним рынком.
Внезапно глаза его оживились: Луций заметил на возвышении дома знати. Один из них вполне отвечалего будущему положениюсенатора.
— А ну поворачивай вон к тому дому! — приказал он. —Я попрошу его хозяина взять меня на постой!
—Ты можешь даже не мечтать договориться с ним! — усмехнулся носильщик.
—Что ты можешь понимать в делах достойных людей! — возмутился Луций. — И в твоем Пергамелюбят золото!
—Он не примет от тебя даже все золото Рима!
—Тогда я одарю его своей дружбой!
—Дружить с ним — опасное дело! Однажды он пригласил на пир всех своих друзей и советчикови велел охране перестрелятьих из луков!
—Кто же он? Городской судья?
—Бери выше!
— Ближайший друг царя?
Носильщик оглянулся и весело оскалил зубы:
—Еще выше! Это — сам царь!
— Не может быть... — пробормоталЛуций, оглядывая дом. — И здесь живет вашАттал?!
Он невольно вспомнил, как знакомый египетский купец водил его по дворцу Птолемея вАлександрии. Это был действительноцарский дворец, в котором не побрезговали бы жить даже боги! Это был целый город: гигантский роскошный дворец с просторными залами для торжественныхприемов и бесчисленнымирядами комнат для придворных и сановников, побочных жен царя, евнухов, любимых мальчиков фараона; великое множество слуг окружали десяткизданий, разместившихсявокруг дворца.
И все равно Птолемей был недоволен и требовал надстроить дворец...
— А вот и алтарь Зевса! — торжественно сообщилносильщик, выкатывая тележку напросторную площадь.
Луций нехотя проследовал за ним и ахнул, так же, как и часом назад, в пергамской гавани. Нотеперь все эти корабли сгербами и значками казались песчинками по сравнению с тем, что открывалось его глазам.
Небольшиестатуи и колонна с носами захваченных в морскихбитвах кораблей были не в счет. Огромный, но несмотря на это удивительно легкий, почти невесомый мраморный квадрат с вдавленной серединой, заполненнойстремящимися к жертвеннику ступенями,высился перед ним. Ионическиеколонны, образующие порталы... легкокрылые площадки... и снова — ступени,ступени...
Всю северную сторону двора занимали многочисленные статуи из бронзы и мрамора, каждая изкоторых была столь великолепнаи знаменита, что удостоила бы чести как афинский Парфенон, так и римский Форум.
Но Луций даже не взглянул на них — так захватили его внимание фризы с изображениемсмертельной битвы богов и гигантов.
Онивыступали отовсюду — из углов, карнизов, и были так могучи, что им уже не хватало отведенного волей архитекторов пространства, в ход шли море,земля, небо... Обрушивающиймолнии на восставших гигантов Зевс, казалось, достаетвзметнувшейся рукой до самого солнца.
Афина, как и ее отец, повернутая к Луцию лицом, порывистымдвижением указывала на горную вершину, где хорошо было видно ее святилище. Загрозной фигурой Посейдона переливалосьвсеми красками море.
Радость победы, ликование сквозило в фигурах и лицахАполлона, Диониса, Океана...
Растерянностью и смертельным ужасом веяло от чудовищ со змеиными телами и головами быков ильвов...
Луций никогда не видел более страшного и впечатляющего сооружения, созданного рукамичеловека. И дело было нев размерах — египетские пирамиды были куда выше алтаря, но они вызывали лишьуважение, страх перед ничтожеством человека. Не в мастерстве: одно из семи чудес света — статуя Зевса работы Фидия вгреческой Олимпии былапределом совершенства по сравнению с этими небрежными, а кое-где даже наспех сделанными скульптурными картинами...
И уже совсем ни в какое сравнение с алтарем не шла гробница царя Мавзола Мавзолей,которую Луций видел мельком,проезжая через Галикарнас. Так что же в нем все-таки было, что просто леденилодушу?..
Скорее всего — полное равнодушие богов к нему, простому смертномучеловеку.
Им совершенно было не до него. Они были заняты своими делами.