очка, который когда-то был Ральфом ДиНейлором, хотел покончить с такой жизнью, дерзнув принять свое самое рискованное решение. Я не знаю. Но пока левиафан проплывал мимо, Ральф ухитрился воткнуть кинжал под кожу звериного брюха, и чудище подхватило и понесло его, продолжая охоту и как будто не обращая внимания на пассажира.
Военная машина, служившая нам убежищем, пошатнулась, когда левиафан прошел над ней, и все замерло. Стих ветер, птицы повысовывались из укрытий, потерли свои клювы и разлетелись, не придавая происшествию большого значения. Мы с Габби смотрели левиафану вслед. Левиафан… точнее, дрожащий мираж, который был левиафаном, спустил воздух из рядов парных дыхал у него на подбрюшье и рванул вертикально вверх.
– Это Ральф? – спросила я.
Это Ральф. Он держался за звериное брюхо, пока тот взмывал в высоту на тысячи футов, оставляя за собой шквал пыли, перьев, земли и травы. Упорству Ральфа можно было только позавидовать. Даже его дамская сумка была при нем и болталась у него на локте.
Проснулся Уилсон, проморгался и встал.
– Я что-то пропустил?
– В некотором роде, – ответила я и показала на крошечную точку, в которую превратился Ральф, еще различимый на фоне бледного контура едва заметного левиафана. Казалось, как будто он поднимается ввысь сам по себе. Через несколько секунд левиафан завалился на бок, меняя направление и заходя на север, и Ральфа не стало видно.
– С ним все будет в порядке?
– Пока пальцы не разожмутся, – ответил Габби.
В тишине мы смотрели в опустевшее небо.
– Он был нам верным товарищем, – сказала я с грустью.
– Нам будет его не хватать, – согласился Уилсон.
– В Империи всегда теряют друзей, – философски вставил Габби. – Уверен, он не последний, с кем придется проститься до конца этого путешествия.
Я вспоминала предсказание Эдди и сказала:
– С точки зрения математики ты, может, и прав. Но как же я надеюсь, что ты ошибаешься.
– Ох, и низко же прошел этот левиафан, – отметил Габби.
Он отцепил что-то с изодранного края побитого кузова. Это был ошметок кожи, который он разложил на своей ладони, и кожа сменила цвет, подстраиваясь под его руку. Габби переложил лоскутик на мою ладонь, и она сразу потемнела, подстраиваясь под меня.
– За кожу левиафана на черном рынке в Кембрианополисе можно выручить хорошие деньги, – сказал Уилсон.
– Если нас поймают люди императора, не сносить нам головы, – ответил Габби. – Лучше от этого избавиться.
С этими словами Габби выпустил лоскут кожи из рук, и он поднялся в воздух как пушинка.
– Левиафаны легче воздуха? – спросила я завороженно, не веря своим глазам.
– А как такая махина летает, по-твоему? – ответил Габби и добавил: – Нам пора. Если повезет, успеем достичь границ Пустой Четвертины раньше, чем нас примут за завтрак. И еще, Дженнифер?
– Да?
– Мне кажется, или у тебя в куртке тупики?
В самом деле им так понравились мои карманы, что пришлось вынимать птичек самой.
Часа три мы брели молча, иногда останавливаясь, чтобы укрыться от опасности, попить воды из горного ручья или перекусить дикой редиской. Но вот, наконец, мы вышли к дремлющим межевым камням, отмечавшим северную границу Драконьих Земель и Пустой Четвертины. Камни были покрыты толстой коркой лишайника, они казались брошенными и забытыми. До Ллангерига оставалось несколько миль.
Габби объявил привал.
– С чего вдруг? – спросила я.
– Завтрак.
– Откуда у тебя еда?
– Ниоткуда. – Габби улыбнулся. – Еда есть у них.
Он кивнул на кряжистый дуб. Его корни крепко обхватили один из межевых камней, и в низко нависших ветках пряталась небольшая компания. От них были видны только ноги, и, пересчитав конечности, я решила, что их было шестеро, но что-то заставило меня присмотреться, и я сообразила, что три пары ног принадлежали одному существу – базонджи, а оставшиеся две – Эдди и Перкинсу. Я сморгнула выступившие слезы. Я уж думала, никогда больше их не увижу.
Встреча старых друзей
– Эге-гей! – весело окликнула Эдди, выходя на поляну. – Как поживают мои туристы?
Знаете, нечасто я бывала так счастлива, просто видя кого-то в добром здравии. Я сейчас о Перкинсе, конечно. Хотя видеть Эдди я тоже была рада.
– Привет, Дженни, – сказал Перкинс и заключил меня в крепкие объятия, улучив момент шепнуть мне на ухо, как он по мне скучал. Я охотно ответила ему тем же, но, если честно, к его внезапному взрослению (вы же еще не забыли, как он набрал десяток лет, исполняя Глобальную Генетическую Перезагрузку?) я еще не скоро смогу привыкнуть.
– Ты как? – спросила я. – Не пострадал?
– Я-то в порядке. Не могу сказать того же про похитителей.
– Мертвы?
Он не ответил, только посмотрел на меня и многозначительно выгнул брови.
Эдди подошла к Габби и по-дружески пожала ему руку.
– Здорово, приятель. Рада тебя снова видеть.
– Вы знакомы? – удивилась я, хотя непонятно, чему тут было удивляться.
– Габби – это мое секретное оружие, – сказала Эдди. – Каждому нужен свой Габби, чтобы приглядывал за нами.
– Так это ты подослала к нам Габби в качестве охранника? – спросила я.
– Он должен был держаться в стороне, пока чего-нибудь не случится.
Я посмотрела на Габби – он пожал плечами.
– Наверное, стоило вам объяснить, – сказал он. – Но я буквально две минуты назад удостоверился, что Эдди сама жива. И вообще мое дело простое – вас спасать.
За что я его поблагодарила и вернула в распоряжение Эдди. Безопасность в экстремальном туризме – да и в любом туризме, если на то пошло, – зиждется на вашей осведомленности. Чем лучше вы осведомлены, тем более взвешенные принимаете решения.
– Я их встретил в паре кэмэ к северо-западу от висячих бобов, – рассказывал Габби в ответ на расспросы Эдди. – Они потеряли свой транспорт, и их чуть не высосал жизнепийца. Сюда я привел их через драконье логово.
– Разумно ли это? – поинтересовалась Эдди.
– Может, да, а может, нет, – ответил Габби, – но обошлось без жертв.
– Кроме Ральфа, – напомнила я. – Он решил наброситься на облако-левиафана, когда тот спустился на охоту. Думаю, получил массу впечатлений за этот полет, пока он не кончился.
– А что остальные?
Я рассказала, как Кертис угнал броневик с моей «служанкой» на борту, и Эдди согласилась с моим выводом, что Кертис будет двигаться к Ллангеригу, как Уилсон, и предположил, почти наверняка затем, чтобы продать Лору.
Это она еще не знала, что Лора была далеко не служанкой. Но на время придется ей побыть именно служанкой, пусть и со странностями.
Заодно я рассказала о смерти Игнатиуса.
– Плотоядные слизни? – предположила Эдди. – Он всегда немного подтормаживал.
– Он сбежал и хотел пересечь границу в лодке, но его подстрелили пограничники.
– Ого-го. Такого я предположить не могла.
– Вот и он тоже.
– Если я вам больше не понадоблюсь, – встрял Габби, – я пойду, пожалуй. Мне еще новобранцев риск-менеджменту обучать. Текучка в наши дни – просто дикая.
Я пожала ему руку и снова поблагодарила за спасение. И он, вежливо отказавшись от завтрака, быстрым шагом ушел от нас и скоро пропал за склоном холма.
Мы разложили пикник на прогретой под солнцем траве, и завтрак никогда еще не казался таким вкусным. У нас был даже чай, заваренный в котелке на остаточной термомагической энергии, которая сочилась из рун, высеченных на поваленных межевых камнях.
Я спросила:
– В чем подвох с этим Габби?
– Габби – человек без подвоха. Он оценивает риск смерти и вмешивается, если благоприятные условия превалируют.
– Почему тогда он не помог Ральфу? Он же на страховщиков работает, да? Он не попал бы сюда, не будь у него приличной страховки.
– Ральф не был человеком, – сказала Эдди, – а у Габби были четкие инструкции. Если начать спасать нелюдей, то до чего мы докатимся? Будем спасать тральфамозавров? Кроликов? Божьих коровок?
– Чудак-человек, – вставил Уилсон. – Ни ест ни пьет, не видел даже, чтобы он спал прошлой ночью. Бодрствовал, когда я засыпал, и проснулся раньше меня.
– И меня, – подхватила я. – И еще он никогда не снимал рюкзак со спины. Я только один раз видела, как он с ним возится, когда он возвращался сегодня утром.
– Поймите, – продолжала Эдди, – Габби и его работа – это одно целое. Лучше не задавайте лишних вопросов. Есть явления, которым нельзя найти рационального объяснения, и Габби… Габби как раз такое явление.
– Ладно… А что там с похитителями? – спросила я, потянувшись за очередной булочкой, на этот раз – с арахисовым маслом. Перкинс и Эдди переглянулись.
– Если вы не хотите рассказывать… – начал Уилсон.
– Нет, вам стоит знать, – возразила Эдди и сделала глоток чая перед тем, как продолжить. – Я проследила за ними до их лагеря, он разбит в пяти милях от Кембрианополиса. Дождалась рассвета и отправилась к ним. Я сказала, что клинок, который всегда со мной, несет слово, и за ними выбор: сохранить себе жизнь и выдать мне Перкинса, или отказать мне и расстаться с ней. Я знала, что они откажут, но такова традиция – предлагать сделку.
– Трое на одного? – перебила я. – Не обижайся, Эдди, но они крупнее тебя даже не вдвое. Неужели ты думала, у тебя есть шанс?
– Недостаток веса я компенсирую своей свирепостью, – ответила она. – Но я не обижаюсь. Я заранее взвесила свои шансы на победу и пришла к выводу, что они где-то семьдесят на тридцать в мою пользу. Рукопашная намечалась жесткая, но в конце концов победительницей вышла бы я. Потом я оставила бы их на растерзание слизнякам, отпустила на волю их базонджи и вернулась с Перкинсом. Еще когда они уводили его, они должны были знать, что мне придется так поступить. Они должны были ждать, что я вернусь за ним.
Я спросила:
– Все вышло так, как ты и планировала?
– Вышло бы, – ответила Эдди, – если бы не твой товарищ.
Я посмотрела на Перкинса.
– Что ты натворил?