– Когда можно будет вселиться сюда? – осведомился герцог.
– К завтрашнему дню, ваше сиятельство. Я соберу слуг, тех, кто еще способен работать, и заменю остальных их родственниками. А ваши детки? Они тоже приехали?
– Пока нет. Только я, матушка, сестра и две ее дочери. Они пока в Вустере, но мы сегодня же вернемся туда и привезем их. Прикажи садовникам приниматься за работу и передай, что старикам будут выделены коттеджи и пенсии. Я не забываю тех, кто верно служил моей семье как в счастливые времена, так и в смутные, – объявил герцог и обратился к сестре: – Нам пора, Отем.
– Миледи… – пробормотал дворецкий.
– Да, Бекет?
– Я так и не поздоровался с вами как следует, но, поверьте, счастлив вас видеть. А ваш супруг? Когда его ждать?
– Спасибо, Бекет, но я вдова. Мой муж, маркиз д’Орвиль, скончался.
– Примите мои соболезнования, миледи, – с поклоном заметил Бекет.
– Да, еще одно, Бекет, – вспомнил герцог. – С тех пор Дунстаны ни разу не появлялись? Король пообещал, что никто не будет лишен права владения, и я не хотел бы лишиться фамильного поместья.
– Они погибли, милорд, на выезде из Вустера. Кони чего-то испугались во дворе гостиницы и понесли, прежде чем кучер успел вскочить на козлы. Через несколько миль карета перевернулась. Детей у них не было. Никто не скорбел по этим людям, и поскольку окрестные жители не знали, откуда они родом, то и похоронили их на соборном кладбище. Слуги разворовали их вещи и сбежали со всем скарбом, а священники забрали все, что было в экипаже, вместе с драгоценностями леди Дунстан в уплату за гробы и рытье могил.
Чарли кивнул, довольный, что теперь не придется досаждать кузену просьбами вернуть дом.
– Мы прибудем завтра, – сообщил он Бекету и вместе с сестрой отправился в Вустер.
На следующий день два дормеза и телеги, дребезжа, вкатились во двор Королевского Молверна. Двери дома распахнулись, и процессия лакеев в ливреях с герцогскими гербами вышла на крыльцо, встречая хозяев. Бекет поспешил приветствовать прибывших, но самый теплый прием был оказан Адали. Он лично протянул мажордому графини руку, широко улыбаясь и непрерывно болтая.
– Мне отвели прежнюю комнату, Бекет? – осведомилась Отем.
– Да, миледи, а малыши разместятся рядом с вами. Между спальнями есть дверь. Герцогиня тоже поселится в прежних покоях. Все будет как раньше, – радостно объявил он.
– А я скучаю по своему пони, – закапризничала Мадлен.
– У тебя будет другой, – пообещал герцог.
– Говори по-английски, – велела бабушка. – Теперь ты в Англии, дитя мое. И ты тоже, Марго.
– Хочу домой, – захныкала Мадлен, едва переступив порог. – Мне не нравится в Англии. Хочу в Шермон!
Отем остановилась и, подхватив на руки дочь, поставила на стул, так что глаза их оказались на одном уровне.
– Ты обязательно поедешь домой, Мадди, но не сейчас. Я шотландка по рождению, и наш король только что вернулся на трон. Дядя Чарли – его кузен, и гостить в его замке – большая честь для нас. Пока что мы остаемся в Англии. Здесь живут почти все наши родственники. Возможно, мы даже посетим Шотландию, и вы с Марго увидите Гленкирк, где я росла. Я уже рассказывала тебе об этом и повторять не намерена. С тобой твоя Мари, а у Марго есть Жизель. Не расстраивай сестренку, Мадди. Сама знаешь, она во всем тебе подражает, и если ты станешь капризничать, ее тоже не уймешь. А значит, и мне покоя не будет. В своей комнате можешь изъясняться по-французски, но на людях говори по-английски. Ясно?
– Да, мама, – прошептала Мадлен, когда мать вновь поставила ее на пол. – А я увижу вашего короля?
– Если будешь хорошей девочкой, – кивнула Отем и обратилась к нянькам: – Надеюсь, вы исполните мою волю. И не позволяйте девочкам жаловаться или сравнивать Англию и Францию. Вы поняли?
– Да, мадам, – ответили женщины хором.
Постепенно жизнь в Королевском Молверне вошла в колею, хотя Чарлзу часто приходилось уезжать ко двору на помощь королю. Постепенно Отем поняла, что здесь, в Англии, кроме богатства, у нее нет ничего. Ни дома. Ни семьи. Даже титул французский.
Генри с женой и детьми приезжали погостить, и Отем поразилась, увидев, как постарел брат. Ее племянники Генри и Энн сами были уже родителями. Только сейчас Отем осознала, что ей, самой младшей дочери Жасмин, через несколько месяцев исполнится двадцать девять.
Она думала, что душевная рана затянулась и тоска по Себастьяну немного утихла. Наверное, во Франции, особенно в Шамборе, с королем, все казалось легче. Но сейчас, осознав, как летит время, она впервые задумалась о повторном браке. Но кто возьмет ее в жены? Она не Жасмин. У нее нет безумно влюбленного Джеймса Лесли, готового идти за своей дамой на край света. Кто она такая? Всего лишь вдова иностранного дворянина, ухитрившаяся к тому же родить бастарда от французского короля. Что же ей делать?
Вечная гостья, без собственного приюта и крова… Можно, конечно, вернуться в Шермон, но он принадлежит ее дочери. Мадди уже почти семь. Не успеет Отем оглянуться, как дочь станет невестой. В Шермоне нет вдовьего дома. Неужели ее ждет участь приживалки при зяте, тещи, которую будут едва выносить? И будет ли Людовик настаивать на продолжении сладостной идиллии каждый октябрь или скоро устанет от нее? Забудет о своей драгоценной?
Будущее представлялось ей унылым и безрадостным. С таким же успехом она могла умереть. Кто заплачет по ней?
Чарли, вернувшийся из столицы в середине октября, заметил перемены в сестре и спросил мать, что стряслось.
– Понятия не имею, – призналась Жасмин. – Я не раз спрашивала, но Отем лишь отшучивается. Вроде бы все как обычно, и в то же время что-то явно неладно. Может, ты сумеешь выяснить, что беспокоит Отем? Я умываю руки.
Герцог Ланди пригласил сестру на прогулку. Они шли не разбирая дороги, пока не забрели на фамильное кладбище, где покоились их родные, а также верные слуги. Чарли присел на мраморную скамью у могил Скай О’Малли и ее мужа Адама де Мариско и жестом пригласил сестру присоединиться. Несколько минут прошло в молчании.
– Можешь все отрицать, – наконец вымолвил Чарли, – но мы с мамой видим, как ты страдаешь. Что с тобой, Отем?
– У меня ничего нет, – грустно призналась она. – Ни дома. Ни жизни. Вообще ничего. Шермон принадлежит Мадди. Я не знаю даже, хочу ли вернуться во Францию, хотя рано или поздно придется везти туда дочерей. Я совсем одна, Чарли. Совсем.
Чарли не знал, то ли смеяться, то ли плакать. И хотя понимал причину тоски, завладевшей сестрой, все же не мог не признать, что ей в чем-то очень повезло. Когда умер Себастьян, на ее плечи легли заботы о немалом хозяйстве, не говоря уже о воспитании осиротевшей дочери. Потом появился король, полный решимости сделать ее своей любовницей. Так она родила вторую дочь. Все эти пять лет у нее просто не было времени для скорби и возможностей подумать о себе самой. Несмотря на помощь и любовь матери, напряжение оказалось слишком велико. В отличие от упрямой Индии, в которой всегда была развита авантюрная жилка, и от практичной решительной Фортейн у Отем попросту не оказалось жизненного опыта, чтобы найти себя. Но несомненно, она сильна духом и выживет в любых обстоятельствах. Сейчас у нее тяжело на сердце. В таком меланхоличном настроении она не видит в жизни ничего хорошего, и пребывание в Королевском Молверне только усугубит это состояние.
– Ты едешь со мной ко двору, – объявил Чарли.
– Что? – ахнула Отем. Должно быть, она ослышалась!
– Ты едешь со мной ко двору, – повторил он.
– Но дети… – запротестовала Отем.
– Пусть мама, Мари, Жизель и целый дом слуг присматривают за ними, балуют, ухаживают, кудахчут и тому подобное. Тебе требуются веселье и смена декораций. Где найти такое, как не при дворе кузена Чарли! Кроме того, госпожа маркиза, вы ни разу там не побывали. Подумать только, ни разу в свои неполные двадцать девять лет! Позор!
– Но двора в Англии попросту не было, – возразила Отем.
– Зато теперь есть, – объявил он и, вскочив со скамьи, поднял сестру и закружил в танце.
– Я только что отпраздновал сорок восьмой день рождения, сестричка, и помню дворы моего деда короля Якова и дяди Карла I. Маскарады, танцы, музыка и смех… Изумительные наряды и развлечения с утра до вечера. Потом пришли эти чопорные пуритане вместе с проклятым Кромвелем, и все кончилось. Зато теперь прошлое вернулось, сестрица! Я отвезу тебя туда и представлю королю и самым знатным придворным. Может, ты наконец найдешь себе мужа? – засмеялся Чарли и, отдуваясь, рухнул на скамью.
Отем со смехом повалилась ему на колени. Ей давно не было так хорошо.
– Что ж, так и быть, поеду с тобой. Я всегда мечтала побывать при дворе, хотя бы разочек! Однако в душе я все равно остаюсь провинциальной серой мышкой. Жаль, что не пошла в нее. – Она показала на могилу леди де Мариско.
– Другой такой просто нет на свете, – вздохнул Чарли.
– Ты помнишь ее? – удивилась Отем. – Впрочем, конечно… сколько лет тебе было, когда она умерла?
– Тринадцать. Она была бы рада, что ты согласилась. Наша прабабка никогда не сидела на месте. Всегда искала новых приключений, с любопытством ждала, что подарит ей завтрашний день.
– Когда мы отправляемся? – осведомилась Отем.
– Сколько времени уйдет у твоих горничных на то, чтобы уложить весь твой роскошный французский гардероб? – хмыкнул Чарлз.
– Откуда мне знать? И потом, понятия не имею, что носят при дворе? Кроме того, где мы будем жить?
– У меня апартаменты в Уайтхолле, – сообщил Чарли. – Можешь остановиться там или в Гринвуде, мамином доме.
– Лучше уж там, чем во дворце, – смущенно пробормотала Отем, вставая. – Пойдем, братец. Спросим у мамы, что мне понадобится и как долго продлятся сборы.
Жасмин пришла в восторг, узнав, что сын умудрился излечить меланхолию Отем. Рохана и Торамалли, услышав новости, немедленно принялись наставлять Лили и Оран, как складывать платья. Жасмин велела принести шкатулки со своими сказочными драгоценностями и стала выбирать подходящие украшения.