– Ну, как? – спросил Олег, и я поняла, что ему было бы важно мое одобрение.
– Здорово! – ответила я искренне. – Всегда хотела жить в стиле минимализма.
– Ты голодная? Правда, у меня, наверное, ничего нет в холодильнике…
– Слушай, да как же вы живете? – не выдержала я. – Твоя жена в отъезде, что ли? Ни у нее, ни у тебя нет времени забить холодильник продуктами?..
Я осеклась, заметив, как застыло его лицо.
– Жена? – проговорил он с явным удивлением. – А с чего ты взяла, что у меня вообще есть жена?
– А что, нет?
Олег тяжело вздохнул и запустил пятерню в волосы.
– Есть, – сказал он. – Но мы уже несколько лет не живем вместе.
– Развелись?
Он покачал головой.
– В этом не было необходимости – ни она, ни я не собирались заключать повторный брак, а бумажной волокиты много. Мы оба люди занятые, поэтому… В общем, считай, что я не женат. Это для тебя важно?
Разумеется, важно, но я не собиралась давать ему это понять так скоро, поэтому просто пожала плечами и ответила:
– Да нет, собственно, это не имеет большого значения. Хотя, с другой стороны, приятно думать, что можно полностью расслабиться и не вздрагивать от каждого шороха, боясь, что пришла супруга с намерением немедленно устроить разбор полетов!
– Марина в Москве, – сказал Олег, словно надеясь, что, увеличивая расстояние между нами, он решает все проблемы. – И она в любом случае не придет: у нее теперь своя жизнь, у меня – своя.
– У тебя есть что-нибудь выпить? – поинтересовалась я. Не знаю, почему, но я продолжала испытывать неловкость, хотя вроде бы причин для этого и не было. Квартира принадлежала Олегу, его благоверная никаких претензий не предъявляла, и все же я чувствовала себя не в своей тарелке.
– Выпить? – растерялся он. – Надо посмотреть.
Мы прошли на кухню. Она выглядела как типичная кухня холостяка за исключением одного факта: на столе отсутствовала микроволновка! Насколько я знаю, микроволновая печь в наши дни – лучший друг одинокого мужчины, так как ему просто не хватает времени и желания готовить самому. Гораздо легче купить какой-нибудь полуфабрикат и за пять минут получить готовое первое, второе, и, как говорится, компот. Судя по всему, Олег являлся приверженцем здорового питания.
В буфете нашлись непочатая бутылка «Каберне» и коньяк. Я выбрала вино и сама разлила его по бокалам.
– Что с тобой? – спросил Олег. – Вот уж не думал, что для того, чтобы лечь со мной в постель, тебе понадобится допинг!
Я замерла с бокалом в руке.
– Как ты можешь такое говорить! – пробормотала я спустя несколько секунд. – Просто… понимаешь, мне не по себе из-за всего, что случилось.
– Давай попытаемся это не обсуждать, – попросил Олег. – Я не хочу каждую минуту возвращаться к этой теме – не могу, и все! Завтра опять будет день, и мне придется снова иметь дело с той же проблемой, но только, прошу тебя, не сегодня, идет?
Я судорожно кивнула и поставила бокал на стол, так и не пригубив. Развернувшись к Олегу, приблизила к нему лицо. С такого короткого расстояния я не могла не заметить темные тени под его светлыми глазами, морщины на лбу и в уголках глаз, не глубокие, но вполне заметные. Их не было еще несколько дней назад.
– Прости, – тихо сказала я, беря в ладони его лицо. – Я думаю только о себе, а ведь именно на твою долю выпадает вся тяжесть происшедшего! Все эти родственники, главный, Роберт… Прости меня, пожалуйста!
Олег ничего не ответил, просто нашел мои губы и накрыл их своими. Некоторое время мы так и стояли на кухне, целуясь, как подростки, у которых играют гормоны, а дома родители, и нет места, где можно выплеснуть накопившуюся страсть, поэтому приходится довольствоваться поцелуями где придется – в подъездах, в темных коридорах и тому подобное. Затем, словно вспомнив о том, что мы давно благополучно миновали этот возраст вместе со всеми прилагающимися к нему пубертатными проблемами, Олег взял меня за руку и потащил в спальню.
На этот раз мы занимались любовью размеренно, со знанием дела, стараясь извлечь как можно больше удовольствия – не то что в первый раз, на неудобном и тесном диване в кабинете Олега под страхом того, что кто-то может войти, увидеть нас обоих в разобранном виде. Я получила возможность руками и губами изучить его тело – худощавое, но крепкое и подтянутое. Как слепой, которому необходимо ощупать любой попадающийся на пути предмет для получения о нем какого-то представления, я касалась каждого участка тела Олега, пытаясь запомнить, что ему нравится, на что он реагирует. Никогда раньше я не испытывала к мужчине такого странного, смешанного отношения – плотского желания и в то же самое время материнского чувства, стремления защитить его и принять на себя часть груза, лежащего на его плечах. Со Славкой мне было легко. Мы знали друг друга очень долго, были скорее товарищами, нежели влюбленными, и постель всегда являлась для нас спортом, развлечением, в которое мы вкладывали силы, но не чувства. Роберт предпочитал доминировать во всем – и в занятиях любовью тоже. Случалось, он бывал груб, но не слишком, и я помнила, что мне это нравилось, когда я пребывала в соответствующем настроении, но раздражало и тяготило, когда – нет. Олег не походил ни на первого, ни на второго, и я упивалась минутами близости, стараясь не размышлять о последствиях, о том, как долго все это может продлиться и чем закончится. Хотелось думать лишь о сейчас, об ощущениях, которые переполняли меня рядом с этим мужчиной, о том, как каждая клеточка моего тела отзывается на его малейшее прикосновение, словно через нее проходит электрический разряд.
Человек существует в электрическом поле. Жизнь – это постоянная работа импульсов, пронизывающих тело и мозг, заставляющих их функционировать. Смерть наступает тогда, когда поле ослабевает. Так вот, мне казалось, что долгое время до встречи с Олегом я была на грани умирания. Конечно, я существовала, дышала и работала, даже умудрялась находить радости в своей серой, унылой и однообразной жизни, но лишь сейчас мое тело обрело легкость, а душа ликовала, словно выпущенная наружу из заточения в темном и сыром подвале.
…Первый раз я проснулась среди ночи – от яркого света. Луна, вышедшая из-за туч, в полную силу светила мне прямо в лицо. Ее желтый, как кусок сыра, диск казался сошедшим с картин Сальвадора Дали.
Я перевела взгляд на лицо Олега, лежащее рядом на подушке. Он крепко спал. Во сне морщины разгладились, и лицо от этого, как мне показалось, помолодело лет на десять. Я заметила россыпь веснушек у него на переносице. Странно, до этого я не обращала на них внимания, а теперь, находясь так близко, увидела. Веснушки показались мне трогательным кусочком детства, и нестерпимо захотелось тут же дотронуться до них рукой, но я побоялась разбудить Олега и потому продолжала неподвижно лежать, не сводя с него глаз. И не заметила, как снова провалилась в сон.
Когда я проснулась второй раз, мне в лицо опять что-то светило – на этот раз солнце, для разнообразия решившее все-таки выглянуть из-за туч среди зимы. Видеть солнце в Питере – это в декабре-то! – настоящий праздник, и я решила счесть это хорошим знаком. Пригладив волосы, я вышла в коридор и, заглянув в гостиную, не обнаружила там Олега. Значит, он на кухне.
Я оказалась права. Олег сидел за столом, перед ним лежала толстая папка. Он задумчиво читал какой-то документ и был так увлечен, что даже не поднял головы при моем появлении.
– Интересное чтиво? – поинтересовалась я.
– Наконец-то проснулась!
Голос Олега звучал бодро, но выражение лица не показалось мне веселым.
– Берешь работу на дом? – спросила я, кивая на папку.
– Приходится. Кофе?
Я кивнула. Он открыл створки буфета и достал банку с кофе и еще одну чашку. Поставив ее на стол, Олег занялся кофеваркой, а я, взяв в руки его чашку, с удивлением увидела, что на ней изображены петушок и курочка на фоне деревенского дома. Этот предмет точно был из детского набора, который я недавно видела в супермаркете – к нему еще прилагались блюдечко и миска.
– Вот уж не думала, что ты любишь такие рисунки! – улыбнулась я.
Олег повернулся и дернулся, словно в попытке отобрать у меня чашку, но потом опомнился и не стал этого делать. Столь странное телодвижение, разумеется, не укрылось от моего внимания.
– Прости, если сказала что-то не то, – сказала я и поставила чашку на место. – Никто не имеет права судить о предпочтениях другого человека.
– Эта чашка… она не моя.
Олегу потребовалось некоторое время, чтобы произнести эти слова.
– Не твоя?
– Она принадлежала моей дочке. Ее звали Даша.
– Звали? – прошептала я, внутренне напрягшись. Я вспомнила, как Олег говорил, что у него нет детей.
– Она умерла четыре года назад. Утонула.
– Боже, какой ужас! – вырвалось у меня. Наверное, надо было обнять его, как-то успокоить, но я будто приросла к месту и не могла пошевелиться. – Как… как это произошло?
– Моя жена повела Дашу в аквапарк в один из выходных. Она встретила там пару своих подруг с детьми и, наверное, отвлеклась – не знаю, как все получилось, но потом она обнаружила, что дочери нет рядом. Представляешь, там было столько народу, и никто не заметил, что ребенок тонет!
Желваки на лице Олега заходили ходуном, словно он вновь переживал все это.
– Дашу вытащили и даже откачали, но она слишком долго пробыла под водой, – продолжил он несколько минут спустя. – В больнице мне сказали, что мозг мертв, но я никак не хотел в это верить. Они говорили, что моя дочь жива только благодаря аппаратам искусственного дыхания, а я, врач, отказывался это принимать. Мне все казалось, что должно произойти чудо, и она воскреснет… Целый месяц я не мог заставить себя подойти к аппарату, а потом, однажды ночью, вдруг подумал, что больше не могу мучить свою дочь, держа ее между этим миром и тем, другим. И я…
Олег замолчал. Я хотела подойти, но он остановил меня движением руки.