тона. Один конец коридора упирался в обычную дверь, второй – во что-то несусветное. Круглое сооружение сверкало полированной сталью даже при слабом освещении и выглядело неприступным. Действительно монстр. Рулевое колесо в центре, напоминающее штурвал, светящиеся цифры…
Баскаков остановился.
– Стой здесь. Ближе не подходи.
Он подошел к двери, загородил своим телом цифры и минут пять колдовал над номерным замком, периодически покручивая штурвал. В конце концов гигантская дверь начала открываться, автоматически и очень медленно.
– Теперь можешь подходить.
Они вошли в хранилище – святая святых галерейщика. Тут хранились главные его сокровища. Все было продумано до мелочей. Стеллажи, выдвижные панели с картинами, огромное количество рам из дорогого багета, легкие подрамники. Но гостя интересовали совсем другие детали: небольшой сейф в углу у стены, четыре вентиляционных отверстия, прикрытых решеткой, обычный тумблер у входа, который Баскаков опустил вниз, когда пересек порог, и прочее.
Хозяин снял картину с одного из выдвижных стеллажей, поставил ее к стене и отошел.
– Вот он. Настоящий Дега. У меня его без конца выпрашивают, но пока не находились достойные эквиваленты для обмена.
Картина была в великолепном состоянии. Пока шел торг, Дербенев сумел обшарить карманы галерейщика, изъять ключи, сделать с них слепки и вернуть на место.
Наконец галерейщик сдался:
– Договорились. Забирай.
– Сертификат, – коротко сказал Дербенев.
– Секундочку.
Баскаков подошел к маленькому сейфу и опять долго возился с замком. Сева стоял на почтительном расстоянии и даже не смотрел в сторону сейфа. Он и без того все уже понял.
Вернувшись в кабинет, отметили сделку бутылкой шампанского.
В тот же вечер Дербенев встретился с Юлей.
– Ну что? – спросила она, когда они устроились за столиком милого уютного кафе.
– Ты бываешь в его кабинете? – спросил Дербенев.
– Но не в подвале. Ключи от кабинета у меня есть. Вся документация, переписка и бухгалтерия на моих плечах. Я там работаю чаще, чем Илья.
– Как часто он бывает в галере и в хранилище?
– Раза три в неделю появляется в рабочем кабинете, ну а вниз спускается раз или два в месяц.
– Завтра я продолжу разведку, но он не должен появляться в галерее. И тебе там делать нечего. Думаю, что завещание лежит в сейфе хранилища. Там он держит все сертификаты. Но код сейфа мне неизвестен. Он купил его на стороне, и это главная проблема.
– Севочка, дорогуша, ну сделай что-нибудь. Вся надежда только на тебя.
– Ты меня слышала? Завтра Илья должен заболеть и не выходить из дома.
– Пустяки. У меня полно отравы. Будет валяться с сердечным приступом.
– Надеюсь, выживет. Умирать ему еще рано.
– Это я понимаю.
– Береги мужа, Юля. Он нам еще пригодится. С этим хранилищем можно сыграть злую шутку. У меня в голове бродит одна безумная идея. Если ее осуществить, то можно хорошо заработать, ничего не потеряв. Вот тогда у Ильи может случиться настоящий приступ. На сегодня все. Мне надо подумать и подготовиться к завтрашнему дню.
В этот же вечер Дербенев сделал ключи по слепкам и очень долго разговаривал со своей женой. Катя была очень умной женщиной с прекрасным чутьем. Они с первых встреч поняли друг друга и стали единомышленниками. Вклад Кати во все аферы мужа был неоценимым.
На следующий день они отправились на «культурное мероприятие». Посещение музеев для них не было редкостью, они умели ценить искусство, но цели не всегда соотносились с культурной программой. Пара очень внимательно осмотрела здание галереи – каждый этаж, эксплозию, вентиляцию, окна, туалеты и даже комнаты уборщиков. Запомнила место расположения охранников, камер видеонаблюдения и «мертвые точки».
Сегодня проводилась экскурсия для детей, и на втором этаже образовалась толчея. Все взоры охраны были устремлены на шалунов, которых не интересовала мазня на стенах. Супружеская чета Дербеневых поднялась на третий этаж, немного прогулялась и внезапно исчезла. Один из ключей подошел к кабинету директора, второй – к лифту.
– Вот главный просчет Баскакова. Хранилище никем не охраняется, у сторожей нет допуска даже в коридор. Там можно прожить неделю и остаться незамеченным, – сказал глава семьи.
– Надо найти чертежи здания, узнать, что под ним, – неторопливо давала подсказки Катя. – На тротуаре возле дома цепочкой проходят колодцы.
– И все-то ты у меня замечаешь!
– Со всех сторон дома полно вентиляционных отверстий.
– Знаю. Пятьдесят на пятьдесят. Только для форточников.
Катя усмехнулась.
– Те же колодцы, но горизонтальные. Лебедка может тащить груз и по прямой плоскости, особенно по ровной скользкой жести, из которой делают вентиляционные коробы.
– Я тебя понял, Катюша. Может сработать, если снаружи будет много шума и неразберихи.
Они подошли к гигантской стальной двери.
– Ну, с Богом! – произнес Сева и начал набирать первый код.
Через пять минут непреодолимое препятствие исчезло. Дверь открылась без всяких проблем. Они вошли в хранилище. Сева опустил рубильник у входа и только потом разобрался, какую функцию он выполняет. Сначала он решил, будто отключает сигнализацию, но потом понял: рубильник держит дверь открытой, если его не опускать, она автоматически закроется – дверь можно открывать и закрывать, находясь внутри хранилища.
– Здесь нет никакой сигнализации, – удивился Дербенев.
– А зачем она нужна? – улыбнулась жена. – Охрана не имеет сюда допуска. Что толку от сигнализации, если на нее невозможно отреагировать? Кто будет хватать за руку грабителей? Баскаков до такой степени уверен в неприступности своей кладовки, что сигнализация показалась ему излишеством.
– Будем считать его самоуверенность и жадность второй ошибкой.
– Жадность? – спросила Катя.
– Именно. Сигнализация стоит больших денег. А главной ошибкой надо признать его небрежность и недальновидность. Он не сменил заводские коды на свои. Ребята из «Секрет-сервиса» мне не поверили и дали коды разблокировки замков, но они нам не понадобятся. Готовь фотоаппарат, Катя, приступаем к главному.
Дербенев открыл маленький сейф, поставил на крышку диктофон и включил его. Катя начала снимать. У нее был профессиональный фотоаппарат со вспышкой. (В галерею разрешалось проходить с фото– и кинотехникой и делать снимки в залах. Владелец гордился своей коллекцией и приветствовал бесплатную рекламу. Люди увидят фотографии и захотят взглянуть на оригиналы.)
В сейфе лежали папки из обычной черной кожи с тиснением инициалов владельца. Их сфотографировали. Толстый фолиант, похожий на Библию, в хорошем кожаном переплете с серебряной застежкой и уголками сам по себе был ценностью. Оказалось – это полный каталог коллекции с подробным описанием картин, их истории, у кого куплены или украдены.
– За такую книжку Баскакову могут влепить лет десять, – сказал Дербенев. – Кражи в особо крупных размерах. И доказывать ничего не придется. Не список, а самодонос. Все записи сделаны его рукой.
Отсняли каждую страницу. По подпольному каталогу Баскаков владел четырьмястами шестьюдесятью семью картинами.
– Это на сто семь полотен больше, чем значится в официальном каталоге галереи, – прокомментировала Катя.
Две полные папки с сертификатами копировать не стали. В третьей лежали важные документы. Среди них и последнее завещание владельца галереи, где была прописана вся процедура передачи коллекции городу и имена ответственных чиновников, которым доверено следить за процедурой. Имя Юлии Баскаковой в завещании не упоминалось.
– Надо проверить этих типов из мэрии. Думаю, у них рыльце в пушку. Возможно, кто-то поймал Баскакова на афере и прижал к стенке. «Либо тюрьма, либо ты отдашь галерею городу». Случайно эти фамилии в завещание попасть не могли.
Катя, продолжая фотографировать, выдвинула свою версию:
– Есть другой вариант. Они наводчики, и Баскаков должен с ними поделиться. Если они будут контролировать передачу имущества, то все, что не зарегистрировано в официальных документах, можно поделить между собой. Тут три фамилии. Эти ребята – старожилы мэрии, сидят там крепко.
– И почему Баскаков решил, что они проживут дольше?..
– Ты же знаешь, Юлия внушила ему, что у него больное сердце. Меня другое настораживает. У этих людей может находиться копия завещания. Как гарантия на случай подмены. Вряд ли чиновники поверили на слово такому аферисту, как Баскаков.
– Нет, – возразил Сева. – Дай им копию – Баскакова прирежут в собственном подъезде завтра же. И потом, если существуют копии, то зачем прятать оригинал за семью замками? Он отдал бы завещание адвокату и ни о чем не беспокоился.
– Тоже верно, – согласилась Катя. – Ты расскажешь о находках Юлии?
– Она не должна знать о том, что я имею доступ к малому сейфу. Только так я смогу держать ее на коротком поводке. Иначе она осуществит свою идею без моего участия.
– Хранилище имеет свою Ахиллесову пяту.
Катя указала на вентиляционные отверстия под потолком. Их было четыре.
– Две трубы закачивают воздух, они оснащены вентиляторами, а две служат для оттока воздуха и выходят непосредственно на улицу. Нам нужна схема.
– Схему можно найти, труднее отыскать человека, способного пролезть в такую щель.
– Можно обойтись без человека, – пожала плечами Катя. – Один подает, другой принимает товар на улице. Нужен трос и лебедка, вот и весь фокус. Ты теперь знаешь, как сюда войти, а тому, кто будет принимать груз, здесь делать нечего.
– Умница! И что бы я без тебя делал, дорогая?!
Тем же вечером Дербенев встретился с Юлей.
– Ну, выкладывай, – нетерпеливо сказала она.
– Ты права. Есть у меня одна идейка, но ее можно осуществить в том случае, если в хранилище будет лежать что-то кроме сотни незарегистрированных картин и гнусного завещания.
– О чем ты? – наморщила лоб Баскакова.
– Картинами вора не соблазнишь, с ними много мороки. На такое дело обычные домушники не пойдут. К тому же тебе нельзя попадать в категорию подозреваемых. Нам нужно организовать налет, а на это пойдут только ради большого куша. Нужны деньги. Наличные. Валюта. В огромном количестве. Тогда я выложу тебе такую партию – комар носа не подточит, а ты из подозреваемых превратишься в жертву. Что скажешь?