А авторитет и тех и других Василий Шмелев, этот, как полагали обе стороны, «сдвинутый «чеченец», действительно сумел завоевать и, что гораздо важнее, отстоять. Довелось ему в этой связи на заре трудовой деятельности «Щита» поучаствовать и в бандитских перестрелках, и в разговорах «по понятиям», и даже уложить наповал одного из местных авторитетов, спровоцировав тем самым в городе около пяти лет назад передел сфер влияния, вполне способный обернуться криминальной войной… Как говорится, пронесло: некто Корж, присоединивший благодаря Василию к своей территории немалый кусок, оставшийся после схлопотавшего от Шмелева пулю авторитета, не пожелавшего договариваться с ЧОПом, проявил к Василию, сделавшему для него столь важное дело, благосклонность и на переговоры пошел. После чего в Северотуринске наступила на довольно длительное время тишь да благодать.
Нельзя сказать, что с появлением Мозолевского относительная тишина так уж резко нарушилась. Однако — и Евгения Петровна отметила это с большим удовлетворением — доходы «Щита» с какого-то момента ощутимо возросли. Проницательной и опытной Жене не нужно было слишком много времени, чтобы понять, за счет чего это произошло… Особенно после того, как с очень небольшим перерывом погибли Кашев, пару раз даже бывавший в их доме, а затем и Корсаков, которого Евгения Петровна, к слову сказать, и по сей день ненавидела.
Как-то после нескольких бурных часов, проведенных в постели с Ромео, она не выдержала и сказала Мозолевскому что-то насчет того, что Бог, мол, шельму метит: было это сразу после обнаружения трупа Сергея Корсакова в сауне, потрясшего весь городок. Мозолевский же в ответ только фыркнул и поинтересовался:
— С чего ты взяла, что этого козла пометил Бог?..
И, поколебавшись, добавил, что она, Женя, хоть и умнее всех известных ему баб, однако точно так же, как и они, многого не видит непосредственно под своим собственным носом…
Помнится, Евгения Петровна тогда едва не подскочила на их любовном ложе и вцепилась в Романа мертвой хваткой, пытаясь вытряхнуть из того хоть какие-то комментарии к сказанному. Увы, на сей раз Женя не на того напала: ни требования, ни мольбы, ни ласки не помогли. Более Мозолевский на данную тему разговаривать не стал, посоветовав Жене не совать свой очаровательный носик в то, что ее не касается, поскольку, как известно, меньше знаешь — крепче спишь.
С еще меньшим успехом завершилась ее попытка расколоть мужа. Во-первых, при всем желании Евгения Петровна никак не могла объяснить Василию, с какой стати она вдруг увязала убийство Корсакова со «Щитом». Следовательно, пришлось ограничиться репликой насчет того, что на шмелевском ЧОПе гибель бизнесмена вряд ли хорошо отразится: ведь получается, что именно охранники «Щита» не сумели уберечь бизнесмена от гибели!..
Супруг наживку не заглотил — напротив! В свою очередь стал выяснять, откуда жене известно, что именно «Щит» охранял и завод, и самого Корсакова. Выкрутиться ей ничего не стоило: «А кто, как не вы? Ясное дело, вы! Больше-то у нас некому!..» Однако дальнейшие вопросы пришлось прекратить. Шмелев же, недовольно покосившись на супругу, ограничился фразой, произнесенной безразличным тоном: что-то насчет того, что пара проколов на фоне их остальной безупречной деятельности на авторитете «Щита» вряд ли отразится.
И единственный неизбежный вывод, который Евгения Петровна сделала, мысленно подведя итог, — это что супруг ее, а возможно, и Мозолевский вляпались в нечто темное и, возможно даже, как выражаются их знакомцы-бандиты, «мокрое дело» по самое некуда… Еще она подумала, что если давнее убийство бандитского авторитета сошло с рук, поскольку гибель подобных персонажей и расследовать-то толком никогда не расследуют, то на сей раз все может обернуться совсем иначе…
Нельзя сказать, чтобы Женю так уж сильно волновала судьба ее мужлана супруга. Однако собственное смутное будущее, в случае если Васька влетел во что-то серьезное, беспокоило Женю по-настоящему. Отчего-то она не сомневалась, что, случись что-то роковое и необратимое, Мозолевский непременно выкрутится. Но не ее не слишком умный и чересчур самоуверенный Шмель!.. И что тогда?.. Евгения Петровна дурочкой никогда не была и отлично понимала, что, с какой бы стороны ни возникла опасность — со стороны органов, пусть и купленных с потрохами, но имеющих свое собственное грозное начальство; со стороны ли бандитов, которые вряд ли поприветствуют лишнюю для них «мокруху» (конечно, если «мокруха» и впрямь связана со «Щитом»), — на бобах останется в любом случае она. Женя. И по закону, и «по понятиям» у нее отнимут все, включая старую дачу, до ремонта которой руки у Шмелева так и не дошли, и ее, Женин, личный счет… Возможно, и эту квартиру…
Одна мысль о вероятности после стольких лет благоденствия вновь оказаться на нулевом старте, да еще в немолодом возрасте, приводила ее в ужас. Она могла не поверить Альберту в его неожиданно вспыхнувшую любовь, однако слова о том, кто он и почему появился в Северотуринске, легли на благодатную почву собственных Жениных тревог. В них она поверила сразу и безоговорочно. И сейчас, сидя рядом с мужем, вглядываясь в его хмурое и усталое лицо, испытывала даже что-то вроде жалости к Василию.
— Шмелек, — она в последние годы крайне редко вспоминала это ею же придуманное, — пожалуйста… Ну не будь таким скрытным! Я же вижу, что у тебя неприятности!
Василий удивленно поднял брови и посмотрел на жену с искренним (Женя подумала «хорошо разыгранным») удивлением:
— У меня?.. Брось, Жека! — Он немного через силу улыбнулся и притянул ее к себе. — Возможно, кое у кого неприятности действительно есть, но вряд ли серьезные. А в «Щите» все в порядке! Ну а если ты меня и впрямь еще любишь, то и в личной жизни у меня все о'кей!.. Любишь?..
— Еще спрашиваешь, дурачок… — Она нежно, но настойчиво высвободилась из рук мужа. — Но если хочешь, чтобы я не волновалась, скажи хотя бы, у кого эти самые неприятности!
— Жека, ну зачем тебе это знать?.. Ну ладно-ладно! Исключительно для твоего спокойствия и строго между нами: в Москву я ездил по распоряжению Пименова! У него там какая-то проверка, что ли… Ну и решил на всякий случай подстраховаться своими столичными связями — чтоб эти проверщики не слишком старались… Жека, я по тебе соскучился! А ты?..
— Еще как! — Женя страстно обняла мужа, лихорадочно пытаясь понять, правду ли он ей говорит или все-таки врет. — Погоди, — шепнула она, почувствовав, как настойчиво обнимает ее муж, — я только в ванную, всего на минуточку! Иди в спальню и жди, я сейчас…
Но прежде чем раздеться, Евгения Петровна еще некоторое время постояла в ванной перед зеркалом, пытливо вглядываясь в собственное отражение. Она всегда так делала, если ей требовалось обдумать что-то крайне важное и серьезное, прежде чем принять необходимое решение. Сейчас, помимо прочего, Жене нужно было понять: действительно ли такой молодой и красивый, нежный и ласковый мужчина, как Альберт, мог влюбиться в нее — пусть и красивую, но далеко не молодую даму… Абсолютно сумасшедшая история! Но, по крайней мере, в одной своей части более чем реальна… Ведь она, Женя, как раз и ждала чего-то в этом духе!..
— Что ж… — Евгения Петровна еще раз поглядела в глаза яркой, темноволосой женщине лет, пожалуй, тридцати, щурившейся на нее из зазеркалья. — Доживем до завтра… И тогда-то и выясним, стоит ли твоя любовь миллиона… Вот тогда и решим, что делать, дорогая, да?..
И Евгения Петровна ласково подмигнула своему отражению.
С точки зрения Турецкого, миллиона любовь Евгении Петровны Шмелевой никак не стоила!
— Денис, ты просто спятил! — Александр Борисович сердито глядел на Грязнова-младшего, сидя за кухонным столом в снятой тем квартире.
— А уж вы, Альберт, точно сошли с ума, во всяком случае в тот момент, когда предложили этой дамочке самой назвать сумму… А если бы она назвала, к примеру, миллион не рублей, а долларов — при вашей глориевской сумме на счету в двести тысяч деревянных?!
Я что, должен был бы раздобывать и тут недостающее?!
— Дядь Сань, не кипятись ты! — Денис покосился на молча сидевшего пунцового от смущения Альберта, только что вместе с Турецким и Денисом, наверное, в десятый раз прослушавшего сделанную им на Жениной квартире запись. — Это же временно, на пару дней! Сам видишь — тут шкурка стоит выделки, насколько лично я могу судить, в этом дрянном городишке действует настоящая мафия!..
— Нет у тебя оснований так считать… Во всяком случае, пока! — рявкнул Турецкий. — И вообрази Костино лицо, если я попрошу его перевести из спецфонда Генпрокуратуры, пусть и временно, сумму, фактически почти весь этот фонд и составляющую!.. А если мы тянем пустышку и эта бабенка ничего полезного помимо того, что уже сказала, назвав какого-то там Панченко, которого еще искать надо, больше не знает?! А при этом возьмет да и снимет сумму, обналичит и свалит куда-нибудь из-под носа… Альберт, вы думаете, она и впрямь так глупа, что поверила в эту вашу «любовь»?! Тьфу!..
— Сан Борисыч, ты можешь меня выслушать? — Денис тоже слегка повысил тон. — Ну и славно… Совсем она не глупа, и в «любовь» вряд ли поверила. А вот на деньги купится точно! Добавь к этому перспективу столичной роскошной жизни. А что касается того, в курсе она или нет дел «Щита»… Ты не забыл, что она спит… спала с обоими — и с Василием, и с Мозолевским?.. Сам говоришь — баба не дура. Даже если никаких тайн ей не выдавали, сама догадалась… Конечно, если было о чем: я имею в виду Шмелева. До сих пор надеюсь, что наш клиент — Мозолевский… И действует за шмелевской спиной… Уж в том-то, что с ним дело и впрямь нечисто, надеюсь ты после просмотра Галкиной записи не сомневаешься?
— Не сомневаюсь! Но на твою просьбу ответ по-прежнему тот же: нет! Своими счетами распоряжайся как угодно. Но на большее не рассчитывай, Денис.
— Своим я уже распорядился, деньги будут переведены завтра с утра…
— Смотри без штанов не останься, — хмуро бросил Турецкий. — Ничего, выкрутитесь: скажете, остальная сумма придет позже, мол, в несколько приемов набираете, с разных счетов… В целях конспирации. С этим все!