ть два экземпляра меня же, но более поздней, будущей версии. Есть надежда ещё сколько-то пожить.
Жизнь пацака-окопокопателя тяжела и монотонна. Подъёмы и отбои, насмешки и издевательства, половые тряпки, лопаты, кирки, ломики. Грязь, холод, жара, гнусная жратва, то понос, то запор. Хотя случаются мгновения, когда добродушный старослужащий фазан-черпак-дед вроде Ляпы даёт минуту послабления и даже угощает сигареткой.
Воспоминания текли струйкой пота по грязной щеке. Широкая спина Ляпы была тёплой и надежной опорой. Дымок «Примы» приятно щекотал горло. Тучи приоткрыли кусочек серо-синего неба, лучи безымянного зеленоватого солнца осветили траншею с дремлющими пацаками, притоптанным снежком и кирпичной кладкой заброшенного сортира.
Всю эту пастораль нарушили крики прапорщика Кудренко, подкравшегося со стороны штабного блиндажа:
– Шо расселись, шо расселись, б…, кто разрешил? Ляпа, шо, ох…л, давно п…лей не получал?
Злоба прапорщика понятна. Вообще он заведует складом горюче-смазочных материалов, в том числе не иссякающей цистерной спирта. «Работа с личным составом» землекопов не входит в его должностные обязанности, это прерогатива сверхсрочника, Санечки Дуба. Себя же прапорщик причисляет к офицерам, а господа офицеры очень не любят соваться в окопы, особенно в такой близости к передовому рубежу. Если послали прапорщика, значит, Санечка во всех ипостасях опять валяется в лазарете по причине острого алкогольного отравления. Отравления тем самым содержимым той самой цистерны. А прапорщика назначили крайним и как ответственного за спирт, и как младшего по званию.
Ляпа встал, притушил остаток сигареты, спрятал в почти пустую пачку и спокойно ответил:
– Перекур, господин прапорщик. Только сегодня не управимся, бойцов маловато. Сами видите, преграда. Форс-мажор.
Мелкий и нескладный прапорщик подпрыгнул перед Ляпой как болонка перед сенбернаром и опять забрызгал слюной:
– Да ты чё, б..! Какой ещё тебе форс, какой мажор! Прапорщика через х..? Чтобы всё за час сделали, б..! Копаешь и бежишь на месте, б..!
– Не управимся, господин прапорщик, – Ляпа даже не вздрогнул от прапорского визга, – мало бойцов. Сами видите, не копать, долбить надо. Пришлите ещё пяток человек, да не доходяг Нетудыхаток, а кого поопытнее и покрепче.
Прапорщик сжал было сгоряча кулачок в намерении засадить в железобетонный ляпин пресс, но вовремя остановился. Ляпе прапорские потуги пофиг, а ручку можно и повредить. Вздохнул густым перегаром. Подошёл к злополучной преграде, пнул ножкой мерзлый красный кирпич. Подёргал себя за нос и, наконец, принял решение:
– Ладно, пришлю, если есть кто свободный. Кого найду.
И ускакал в сторону столовки.
Мы успели докурить, но теперь не спешили браться за работу: появился повод, якобы дожидаться подкрепления.
Впрочем, долгий отдых не случился. Вскорости к нам пришлёпали ещё двое Нетудыхаток, трое Бабаят и один Армен. Нетудыхатки, нескладные и пузатые пацаки, сразу слились с группой остальных своих ипостасей и немедленно включились в работу. Армен, спокойный честный трудяга, тоже без напоминаний ухватился за свободную тачку. А вот расхлюстанные дохляки Бабаята воткнули лопаты в грунт и демонстративно разлеглись на крышке ящика, где прежде сидели мы с Ляпой.
– А ты чё, Бабай, вздумал дедовать? – удивился Ляпа, – Остальные за тебя должны корячиться?
– Ох…л, фазан? На дембелей пасть раскрываешь? – один из Бабаят встал с крышки и с грозным видом сделал шаг в сторону Ляпы.
Вообще Ляпа – самый добродушный в нашем призыве. Не помню, чтобы он хоть пальцем тронул даже самого чмошного пацака. Но тут завёлся, ухватил Бабаёнка за грудки грязного бушлата и приподнял одной рукой:
– Дембель, говоришь? А где у тебя на роже шрам, которым Бабая наградил Карандаш на третьем месяце службы? А ну, бегом работать, пацаки, и чтобы подгонять не пришлось, падлы хитрож…е!
Ляпа согнал с лежбища остальных Бабаят, и все трое, не на шутку перепуганные, кинулись вместе с Нетудыхадками обкапывать и долбить кирпичную стену нужника.
Вообще дембеля на первый невнимательный взгляд действительно можно, порой, принять за молодого. Особенно если этот молодой – его же версия из прошлого. На первый и невнимательный. Показной пофигизм к внешнему виду у дембелей сочетается с ленивой неспешностью движений и особым отсутствующим взглядом. Опять же, дембеля, в отличие от мальчиковатых пацаков, взрослые мужики. Так или иначе «закосить под дембеля» считается для пацака серьёзнейшим преступлением, даже серьёзнее, чем «кинуть через х…» деда, что чревато серьёзными побоями и пренеприятнейшей «воспитательной» ночью на чистке сортиров или выгребных ям.
Как уже говорилось, прорубить траншею сквозь замёрзший заброшенный нужник – нелёгкий труд. После того, как разломана кирпичная стена, замёрзшее гуано вырубают ломиками и штыковыми лопатами. И при этом по понятной причине нельзя использовать горелки для облегчения работы и создания в траншее терпимой температуры воздуха. Вырубленные ноздреватые куски коричневого цвета тачками транспортируют в тыл и закапывают в загодя приготовленной яме.
Уже смеркалось, но дело у вялых слабосильных пацаков двигалось медленно. В итоге мы с Ляпой и Арменом взялись за ломики сами, а пацаки копали яму для утилизации и таскали тачки. Наконец метры смёрзшегося дерьма закончились, открылась дальняя стенка сортира. После перекура Ляпа отправился проинспектировать, как молодые справляются с закапыванием вторичного продукта, а я картинно сплюнул через плечо и с размаху ударил ломиком по кирпичу.
И тут… Туалетная стена обрушилась. Мы докопались до встречной траншеи противника.
Жесть! Даже не так… Хуже жести… Полный п…ц. Мы с Ляпой не любим уподобляться тому же прапорщику и обходимся в речи без матерщины. Но как, как выразить то, что я увидел?
Из вражьего окопа на меня смотрел я. Я, в полевой форме врага, заношенной и застиранной почти до белизны. Загорелый, повзрослевший, возмужавший, с тремя сержантскими лычками на погонах. Трудно узнаваемый, но, без сомнения, я.
Это я.
Мы?
Кто мы?
Глоссарий
Пацак – солдат первого дня службы.
Фазан – солдат второго полугодия службы.
«Вспышка с тыла» – команда, используемая сержантами и старослужащими для издевательства над личным составом. По этой команде все солдаты должны упасть на живот, лицом в грязь и закрыть затылок руками. Официально это можно выдать за «тренировку боевых навыков».
Чамора – уродина
«Прописать в фанеру» – воспитательный удар кулаком в грудину, при этом воспитуемый стоит у стены, прижавшись к ней спиной, дабы понимал, что «жизнь мёдом не намазана».
П…ля (ненорм.) – основной метод ускоренного обучения молодого пополнения.
Каптёр – ротный кладовщик.
Дуб – это действительно такая фамилия одного младшего сержанта сверхсрочной службы, а вовсе не какая-то там кликуха-погоняло. Реальный человек, не у Гашека срисован.
Немцы, фашисты, фуражки – так срочники нашей части именовали господ кадровых офицеров.
Разумеется господа офицеры размножаются исключительно парно, дабы избежать казусов, поскольку за время полёта изрядно прибавляют в комплекции и при учетверении в мультик просто не поместятся
По счастью в трюме имелись и нормальные лопаты. Мораль: не всё в жизни мрачно.
Матчасть (сокр.) – материальная часть, имущество, техника и т.д.
Железобетонный пресс ефрейтора Ляпы – феномен, неоднократно проверенный старослужащими. Били и руками, и ногами, и табуреткой. А Ляпе – хоть бы что. Только посмеивался.
Дембель, ветеран – солдат после приказа о демобилизации его призыва.
Чмошного – грязного, жалкого, противного.
Закосить – притвориться.
Кинуть через х… – не выполнить распоряжение старослужащего или офицера.
Дед – солдат или сержант четвёртого полугодия службы до приказа о демобилизации, после которого дед становится «дембелем» или «ветераном».