Безусловно, за внезапное нападение Германии на СССР, когда страна и ее Красная Армия оказались не готовы к отражению агрессии лежит прежде всего на политическом и военном руководстве СССР в целом. Тем более что многочисленные данные говорят о том, что угрозу СССР со стороны Германии советское руководство воспринимало серьезно и готовило страну и ее Вооруженные силы к войне.
Но тогда виноват ли один Сталин?
Официальная точка зрения, бытующая с хрущевских времен об ответственности Сталина за трагедию начального периода войны, для многих была выгодной и удобной.
Поэтому до сих пор мы с удовольствием «питаемся» этой ложью, которая надолго скрыла все просчеты в системе как политического, так и военного руководства СССР накануне нападения Германии. Скрыла от критики тех политических и военных руководителей, кто вроде бы навсегда спрятался за спиной вождя.
Вспоминая преддверие войны, маршал Жуков лукаво писал для потомков: «Как-то при личном докладе Сталин говорит, что он вчера получил личное письмо от Гитлера, который его заверяет, что сосредоточение в Польше войск ничего общего не имеет с подготовкой нападения на Советский Союз, что эти войска готовятся совершенно для другой цели, для более крупной цели на западе. Авиация, сосредотачиваемая в Польше, на польских аэродромах, тоже выведена из-под удара английской авиации. И я вам скажу, что Сталин этой версии, конечно, поверил.
Он был убежден, что Гитлер готовит, с одной стороны, вторжение в Англию, а с другой стороны, имея в виду усилить свою группировку, где действовал корпус Роммеля. Но оказалось это глубоко ошибочным. Ухватил ли я как начальник Генерального штаба глубокую ошибочность в мыслях Сталина? Я бы соврал, сказав, что вполне понимал, что война неизбежна. Я тогда поверил, что вполне не удовлетворен ответом Сталина...
У Тимошенко тоже не было никаких сомнений...»
Там не менее вечером 21 июня после заслушивания военно-морского атташе в Германии капитана первого ранга М.А. Воронцова Сталин отдает соответствующие распоряжения в первую очередь наркому обороны и начальнику Генштаба. Однако они, получив устные указания от вождя на приведение войск приграничных округов в полную боевую готовность, проявили преступную медлительность и халатность. И это их самое главное преступление, не считая того, что Генштаб должен был знать о всех мероприятиях и недостатках в войсках вообще, а наркомат обороны, кроме того, несет ответственность за слабое управление войсками со стороны командования войсками фронта. Частично, Тимошенко и Жуков должны были ответить и за поражение войск Западного фронта.
В августе 1942 г., во время разговора с У. Черчиллем в Москве, И. Сталин однажды обронил: «... Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще полгода».
Сегодня же те, кто бросает камни в Сталина, безусловно, не хотят признавать очевидное.
Во-первых, советско-германский пакт о ненападении дал СССР перед страшной войной следующие возможности: предотвратить создание англо-франко-германского союза, предотвратить войну с Японией (на два фронта), отодвинуть свои западные границы и создать некий стратегический территориальный барьер прикрытия СССР с Запада, возможность выиграть время для укрепления обороноспособности страны и наращивания ее экономического потенциала. Разве этого мало?
Во-вторых, наличие мощной индустрии дало СССР возможность пережить катастрофу начального периода войны и победить фашистскую Германию во Второй мировой. И это несмотря на оккупацию и перебазирование значительной части нашей промышленности с запада на восток. А что стоило за короткий срок превратить молодое, находящееся в руинах государство из аграрной страны в передовую индустриальную державу мира?
Я думаю, на этот вопрос правдиво ответят не скоро, ибо все то в чем обвиняют Сталина, и есть та цена, которая была заплачена за нашу Великую Победу до 1945 г!
Сегодня можно вполне уверенно говорить о том, что накануне войны больше всего вождя подвели военные. Поэтому неудивительно, «л» из 24 маршалов и генералов, выдвинутых на роль командующих фронтами в 1941 г., суровый отбор прошли только пять человек, «оказавшись командующими войсками фронтов на завершающем этапе Великой Отечественной войны.
Но вернемся к мемуарам А.Е. Голованова. Там есть такие слова: «Пример приведения в боевую готовность наших Военно-морских сил в эти же считанные часы до нападения говорит о том, что при надлежащей распорядительности и организованности можно было все же провести хотя и запоздалые мероприятия, которые в какой-то степени предотвратили бы разразившуюся катастрофу. Своевременное приведение войск в боевую готовность и своевременные мероприятия по организации управления войсками дали по возможности руководству, во-первых, иметь полную информацию о том, что происходит, как развиваются события при начавшихся боевых и принимать соответствующие меры, во-вторых, зная положение дел, руководство могло надлежащим образом управлять действиями войск, принимать соответствующие меры и организовать отвод наших войск на новые рубежи. Однако все это было упущено, и катастрофа разразилась именно потому, что с наступлением противника было потеряно управление войсками, была потеряна с ними связь».
Другой маршал, К.К. Рокоссовский был еще более откровенен в своих мемуарах: «То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова. Потеря связи штаба округа с войсками усугубила тяжелое положение.
Совершенно иначе протекали бы события, если бы командование округа оказалось на высоте положения и предпринимало своевременно соответствующие меры в пределах своих полномочий, проявляя к этому еще и собственную инициативу, а также смелость взять на себя ответственность за проведение мероприятий, диктуемых создавшейся, чем у границы. А этого сделано не было. Все ожидали указаний свыше».
Бывший начальник оперативного отдела штаба Западного фронта генерал-майор И.И. Семенов свидетельствовал: «Лично я предлагал Климовских и Павлову за две-три недели (после возвращения из Москвы, из Генштаба) до начала войны поднять войска по плану прикрытия, но они на это не пошли, было прямое указание не делать этого. Если бы мы это сделали хотя бы за неделю до войны, разве бы мы дали немцам так быстро продвигаться даже несмотря на их превосходство?»
Но никто ничего не сделал не только за неделю, но и за день...
Что было потом, достаточно профессионально прокомментировал в своих мемуарах Рокоссовский: «Роль командования свелась к тому, что оно смело выполняло устаревшие и не соответствующие сложившейся на фронте и быстро менявшейся обстановке директивы Генерального штаба и Ставки. Оно последовательно, нервозно и безответственно, а главное, без пользы пыталось наложить на бреши от ударов главной группировки врага непрочные “пластыри”, то есть неподготовленные соединения и части. Между тем заранее знало, что такими «пластырями» оставить противника нельзя: не позволяли ни время, ни обстановка, ни собственные возможности. (...) Ведь элементарные правила тактики, оперативного искусства, не касаясь уже стратегии, гласят о том, что, проиграв сражение или битву, войска должны стремиться к тому, чтобы, прикрываясь частью сил, оторваться основными силами от противника, не допустив их полного разгрома.
Затем с подходом из глубины свежих соединений частей организовать надежную оборону и в последующем нанести поражение врагу».
Таким образом, в разгроме Западного фронта был виноват прежде всего сам командующий и его заместители.
За общую же катастрофу Красной Армии летом 1941 г. ответственность должны были понести нарком обороны и начальник Генерального штаба.
Все они по каким-то причинам не использовали элементарные правила тактики и оперативного искусства.
До стратегии дело так и не дошло...
А политика Сталина тут вовсе не при чем!
Часть вторая ОКОПНАЯ ПРАВДА ВОЙНЫ
1. БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ, АДЖИМУШКАЙСКИЕ КАМЕНОЛОМНИ И ЗАГРАДОТРЯДЫ (О БЕСПРИМЕРНОМ ГЕРОИЗМЕ, ТРУСОСТИ И БОРЬБЕ С НЕЙ)
Случайно или закономерно, но первый величайший подвиг в Великой Отечественной войне совершили бойцы и командиры именно Брестской крепости.
22 июня 1941 г., буквально через четыре минуты после начала артподготовки с той стороны, штурмовой отряд немцев в составе пехотной роты и саперов на 9 резиновых моторных лодках приступил к выполнению поставленной задачи по захвату мостов. А еще через 11 минут вторая пехотная рота противника с саперами взяла железнодорожный мост через Буг. Всего же немцам понадобилось 45 минут, чтобы с огромными потерями захватить два моста, соединяющие Западный (Пограничный) и Южный (Госпитальный) острова с центральной частью Брестской крепости — Цитаделью. При этом, повторюсь, их потери были огромными...
Всего же на взятие крепости военачальники Гитлера планировали не более восьми часов. Но неожиданное ожесточенное сопротивление и огромные потери сорвали эти планы.
22 июня в 4 часа утра немцы открыли ураганный артиллерийский и минометный огонь по казармам и по выходам из казарм, по мостам и входным воротам крепости. Прицельно били они и по домам начсостава. Цель самая что ни на есть обыкновенная: вызвать замешательство среди бойцов и командиров и уничтожить их.
В результате командиры не могли попасть в казармы, а бойцы в одиночку и группами, чаще всего раздетыми, самостоятельно выходили из крепости.
Как сообщалось в одном из кратких боевых отчетов: «В результате личный состав 6-й и 42-й дивизий, а также других частей остался в крепости в качестве ее гарнизона не потому, что ему были поставлены задачи по обороне крепости, а потому, что из нее невозможно было выйти».
Русский писатель Борис Васильев впервые попал в крепость летом 1961 г. «Ничего еще не было построено, подправлено, отретушировано: глубокая, торжественная и, как мне показалась, гордая тишина стояла в крепости, и только осколки, которыми была усеяна вся земля, хрустели под нашими ногами», — вспоминает он.