Лицо горело под жесткими пальцами, пылала кожа под тяжелым, каменным взглядом.
– Это все из-за силы? Ее так боишься потерять? Или хоть чуть-чуть за меня переживаешь? Скажи!
Пусть! Пусть ответит, что опасается не за родовую магию, не за тело алианы – за меня. За Аню. Всего несколько слов, и я буду бороться дальше. Рано или поздно смогу до него достучаться. Сумею пробиться через ледяную стену, что воздвиг между нами.
Пусть только скажет, что меня не хочет потерять. И тогда буду знать, что все разговоры про ребенка, улыбки и взгляды фрейлинам – осознанные или неосознанные попытки задеть побольнее, наказать за прошлое.
Пусть скажет, и я продолжу бороться.
Взгляд тальдена, так часто коловший льдом, потеплел. Но, может, мне это лишь почудилось, потому что слова его по-прежнему пронизывали холодом:
– Мне нужен наследник. Империи нужен новый дракон.
Вот так просто, коротко и… все не о том.
– А мне муж такой не нужен, – вытолкнула из себя вместе с горечью, раздиравшей горло. Запить бы ее чем-нибудь, хоть не уверена, что станет легче.
Дернулась, высвобождаясь из плена ладоней, сжимавших, обжигавших мне щеки.
– Поговорим об этом вечером. Сейчас действительно некогда, – голос Ледяного был настолько сух, что хотелось посоветовать смазать чем-нибудь горло. А заодно и шарики с роликами в голове проверить. Там явно все уже давно проржавело и нуждалось в срочном ремонте. – Надеюсь, поступишь благоразумно и больше не будешь просить Хордиса об отсрочке. Иначе надолго он в Ледяном Логе не задержится, а ты и о прогулках забудешь.
Угрозы, ультиматумы, условия.
Нет, не могу больше.
– Лучше я забуду о тебе, Герхильд.
Отпрянула от драконочудовища, отвернулась, не желая больше ни видеть его, ни слышать. Да и в будущем вряд ли теперь захочется.
Толкнула яростно двери, представляя на их месте тальдена, и, не оглядываясь, помчалась по галерее. К счастью, в этот час еще пустынной. Бежала, задыхаясь от слез, от злости, от обиды, за последние дни истерзавшей мне всю душу.
Девицы в гирляндах украшений продолжали торчать в гостиной покойной императрицы. Да, именно так. Это апартаменты ее лучезарности Эноры, а я здесь всего лишь временная гостья. Ну или свиноматка на привязи.
Фрейлины занимались тем, в чем им не было равных: поедали пирожные и чесали языками. Наверняка в мое отсутствие и меня с этим куском де… льда обсудили. Вместе с Эйвион обмусолили каждую улыбку и знак внимания, что оказал ей утром его гадство. А может, это не первая их интимная встреча и…
Нет! Даже не смей, Аня, об этом думать! Не стоит он того! Не! Сто! Ит!
При виде меня прожигательницы жизни разом стихли. Смиренно опустили головы, нервно заерзали на пуфиках и в креслах. Стопудово уже успели перемыть нелюбимой ари этого тираннозавра все косточки.
Тиранодракон – вот кто он!
Короткая борьба с самой собой была проиграна, даже толком не успев начаться. Я так и не сумела взять себя в руки, сдержаться и закричала во всю силу легких:
– Вон! Пошли прочь! Уходите!!!
Фрейлины не ушли, а вылетели. Жаль, что без моей помощи. Хотелось пнуть всех и каждую по отдельности. Особенно красотку Эйвион, которую сейчас с превеликим удовольствием не просто пнула бы, а к таграм собачьим заморозила. Чтобы потом разбить на тысячи осколков. По примеру Герхильда, точно так же поступившего с моими надеждами.
Я осталась стоять в опустевшей комнате, в которой всего минуту назад звучали смех и заговорщицкие перешептывания. Кто-то оставил окно открытым, и вместо жара каминов я чувствовала пронизывающий холод. Вот только он, кажется, проникал не снаружи, а исходил изнутри.
Колол, кусал, грыз. Вместе с осознанием, что никакие разговоры ничего не изменят. Никакая я ему больше не любимая. Для него я притворщица. Обманщица. Чужая женщина. Всего лишь источник силы на двух ножках, который он вынужден, ради блага империи, использовать.
Как же мерзко от всего этого. От того, что раньше была пленницей Блодейны, ее личной карманной марионеткой. Теперь стало еще хуже – я рабыня мужчины, которого по глупости полюбила.
Жаль, его любовь оказалась такой короткой.
Впрочем, Герхильду, этому Ледяному, наверное, просто не дано любить живое существо. Только великолепного себя – неживую ледышку и свою драгоценную империю. Которой позарез понадобился новый дракон.
К черту всех драконов.
Не хочу снова жить как в клетке. Как же надоело быть пленницей!
– Ваша лучезарность, – в комнату робко проскользнули Леан и Мабли, хором продолжив: – Мы слышали…
– Помните, когда его великолепие выгнал меня с отбора, – каждое слово отдавало невыносимой горечью, – прощаясь, Ариэлла дала мне конверт с инициалами «А.Т.». Я все пытаюсь вспомнить, куда его тогда дела… Из-за крика ари и поднявшейся после суматохи напрочь о нем забыла.
И с недавних пор очень себя за это корила. Вручая его мне, подруга что-то говорила о чарах. Что якобы послание, написанное на замагиченной бумаге, непременно достигнет ее брата, Адельмара.
Вот только куда могла подеваться эта бумажка?
– Вы передали конверт мне. – Служанка приблизилась, расправляя на переднике несуществующие складки. – А я положила его к тем письмам, что писали вам сестры и его светлость. Их должны были перенести сюда вместе с остальными вещами Фьяр… вашими вещами.
– Помогите мне найти!
Вместе мы принялись искать связку упомянутых Мабли писем. Заглянули в каждый сундук и каждую шкатулку, а когда наконец корреспонденция была обнаружена, я чуть не потеряла от облегчения сознание.
Ну хоть какая-то отрада.
Достав из конверта, прижала к груди заветную бумажку (вот он – мой шанс на изволение из-под ига тальдена!) и выдохнула, почти радостно:
– Оставьте меня, пожалуйста.
– Но, ваша лучезарность, вы сама на себя не похожи, – хмурясь, возразил Леан. – Давайте мы лучше с вами побудем, раз уж фрейлин выгнали.
– Оставьте, – повторила мягко, но непреклонно.
Когда за сладкой парочкой закрылись двери, я перебралась в спальню и стала воевать с пером, оставлявшим на драгоценном листке некрасивые кляксы.
Маги, а до шариковых ручек до сих пор не додумались. Только и умеют, что ритуалы проводить бестолковые. А иногда еще и очень вредные.
Закончив свою короткую, но эмоциональную исповедь, я подождала, пока чернила высохнут. Так, на всякий случай. Надеюсь, сработает. И еще больше надеюсь, что Адельмару удастся разобрать мои каракули. Уж не знаю, как он их прочитает, если, по словам Ариэллы, послание следовало сжечь.
Вот такой своеобразный способ отправки корреспонденции.
Сложив листок вчетверо, опустилась возле камина и долго смотрела на то, как пламя, шипя бирюзовыми искрами, пожирает мой крик о помощи к мужчине, которого почти не знала.
Но на которого, единственного, сейчас уповала.
Глава 11
Несколько часов наедине с собой и своими мыслями – непозволительная роскошь для императрицы. Мне повезло, прямо-таки фантастически: до самого обеда топ-моделей не было ни видно, ни слышно. Пользуясь тем, что никто не стоит над душой, не предлагает для меня почитать, спеть или во что-нибудь поиграть, я продолжила царапать пером по бумаге. На сей раз совершенно обычной, разве что по краям украшенной золотыми вензелями.
Раз уж не получилось выплеснуть на Герхильда все свои переживания, решила излить их на бумаге. Излить и точно так же сжечь. Говорят, такой способ помогает бороться с душевным раздраем.
Не скажу, что раздрай был побежден, но мне действительно стало легче. По крайней мере, больше не хотелось залить комнату слезами, послать Скальде к дольгаттам, а себя – к Адельмару.
Мыслями о последнем вообще не стоило забивать голову. Даже если брат Ариэллы получит письмо, маловероятно, что рванет помогать ари дракона-супостата. Адельмар Талврин – верноподданный императора. Ну не станет он так подставляться! А значит, нечего раскатывать губу и ждать принца на белом фальве.
В одиночку как-то раньше справлялась и сейчас не пропаду.
На исповедь самой себе ушло несколько часов, несколько листков и немало чернил, добрая часть которых отпечаталась некрасивыми кляксами на красивой бумаге. Но я ведь не для конкурса летописцев тренировалась. Для себя и так сойдет.
Жаль, не додумалась до этого метода борьбы со стрессом раньше. Рассказывая обо всем, что произошло со мной за минувшие месяцы – начиная с венчания с Лешей и заканчивая повторным перемещением на Адальфиву, – я чувствовала, как тиски, сдавившие сердце, постепенно разжимаются. А угроза ночи с тальденом уже почти не пугает.
Ну не потащит же он меня в постель силой.
А если потащит… Нет, нет и еще раз нет! Если продолжу об этом думать, точно поеду крышей. Буду уповать на лучшее. А худшее, как это водится, приходит само, и без упования на него.
Поставив в мемуарах точку-кляксу, печально улыбнулась своим каракулям. Мелькнула мысль оставить написанное, спрятать, но на этих страницах было слишком много меня. Слишком много моего внутреннего мира, страхов и слабостей. Того, чем я не готова была ни с кем делиться.
Самой себе и то исповедалась не с первой попытки.
Не дай Ясноликая, какая-нибудь из служанок, делая уборку, обнаружит спрятанное. Из любопытства прочитает или того хуже – передаст этой льдине Скальде. Он и так считает меня тряпкой, о которую вытирала ноги морканта. Да и в последнее время я только и делаю, что обнажаю перед ним душу. В то время как он свою прикрыл вместе с сердцем ледяным бронежилетом.
Возвратившись к камину, удобно устроилась на мягкой шкуре, поджав под себя ноги, и принялась бросать в огонь один листок за другим. До тех пор, пока последний не осел в каменном зеве горсточкой пепла, а снаружи не послышались шаги. Секунда, две, и в дверь тихонько поскреблись.
– Ваша лучезарность, обед подан. Вас ждут…
Помню, помню, мои компаньонки.
– Уже иду, – улыбнулась я Элиль и, поднявшись, отряхнула юбку от крупинок золы.