Я кинулась от нее прочь, к сходившим с ума животным, но добраться до лошадей так и не успела. Со всех сторон ко мне подступали покойники. Окружали, брали в кольцо, лишая возможности выбраться из этого жуткого капкана.
Блейтиан глухо застонал, пытаясь подняться, и тут же, обессиленный, повалился обратно на землю.
Было глупо надеяться на чудо. Кажется, те немногие крупицы удачи, что еще оставались у меня в запасе, я растеряла в замке у Адельмара. И вот оказалась один на один с еще большим кошмаром.
Зажмурилась, мечтая отключиться от ужаса. Не чувствовать исходящий от демонов смрад, не слышать нечеловеческий рык, вырывавшийся из затянутой гнилью груди той твари, что была ко мне ближе всех. Не думать о том, что сейчас случится…
Кроны деревьев тревожно зашумели, качнулись, будто расступаясь, и над поляной, всколыхнув мою юбку, с яростной силой просвистел ветер. Небо, безмолвного свидетеля этого безумного представления, сокрыла тень гигантских размеров. Пространство гудело от монотонного, все нараставшего шума: мощные крылья разрезали воздух. Перевоплощенные зашипели, попятились, а потом… принялись трусливо искать убежище в зарослях, спасаясь от приближавшегося дракона, заслонившего собой луну и звезды.
Герхильд!
Не прошло и минуты, как еще совсем недавно цветущая поляна схоронилась под толщей льда. Листья на деревьях, чернея, сворачивались; индевела трава. Трещала кора, затягиваемая ледяной коркой.
Мир вокруг замерзал, а у меня в душе, наоборот, разгоралось пламя радости. Белоснежный зверь тяжело опустился на землю, заставив все вокруг испуганно дрогнуть. Схлопнулись огромные крылья, и по льду, затянувшему поле, змеями поползли трещины.
Хотела прокричать, как сильно рада, что он наконец-то меня нашел, но слова застряли в горле. Когда в поле зрения дракона попал Блейтиан Крейн.
Весь окровавленный, в разорванной одежде, маг представлял собой печальное зрелище. Вот только в серебряной вьюге драконьих глаз я не нашла даже намека на сострадание. Наоборот, вдруг отчетливо поняла: Ледяной его в живых не оставит. Закончит то, что начали эти костлявые твари.
Не знаю, откуда только взялись силы: подскочила к Крейну, загородила его собой.
– Пощади его! – Леденея под хищным, вмиг потемневшим взглядом, прошептала: – Он спас меня. Не убивай.
Дракон гневно фыркнул, и я поняла, что, наверное, стоило просить и за себя.
Глава 20
Я заворочалась, медленно разлепляя отяжелевшие после сна веки. Легкое дуновение ветра, по-весеннему ласкового, долгожданно теплого, невесомо коснулось кожи, щекоткой прошлось по разнеженному телу и, соскользнув с постели, заиграло кисейным пологом.
Воздушные занавеси трепетали, растекаясь по воздуху белесой дымкой. Точно такой же сейчас было затянуто мое сознание. Я сладко потянулась, прикрыла лицо ладонью, не в силах сдержать короткий зевок, и, все еще витая где-то между сном, в котором не было места пережитым кошмарам, и явью, что еще не успела напугать очередной неприятностью, обвела взглядом спальню. Вернее, попыталась: наброшенная на кровать вуаль стирала окружающую обстановку, или это у меня по-прежнему все стиралось и расплывалось перед глазами.
Но хотя бы ничего нигде не болит, не саднит и не ноет. Меня охватило удивительное чувство легкости. Прохладный шелк сорочки приятно льнул к коже. Хм, к обнаженной… Сцепив перед собой пальцы, потянулась с блаженным стоном. Как же здорово просыпаться вот так! Утопая в мягкой перине, обласканная лучами солнца, вместе с порывами ветра проникавшими в комнату.
Постепенно воспоминания начали заполнять разум, вытряхивая тело из состояния неги. Я не знала, какое из чувств сейчас уместней: радость или волнение. Поэтому решила, что вполне могу испытывать оба: радоваться своему спасению и тревожиться из-за предстоящего разговора с Герхильдом.
Обрывки ужастика под названием «Восстание магических зомби», будоража, проносились перед внутренним взором, но вскоре их вытеснило куда более приятное воспоминание – неожиданное появление Скальде. И пусть встреча со зверем вышла напряженной, я бы даже сказала – энергозатратной (этот фыркающий ящер, облизывавшийся на Крейна и явно мечтавший превратить его во что-то очень ледяное и не совсем живое, выпил из меня последние соки), я была счастлива, что он пришел. Ну то есть прилетел.
Хорошо помню, как стояла перед драконом, чувствуя себя по сравнению с ним крошечным насекомым. Стояла, обхватив плечи руками, сжимаясь под проникавшим под кожу, сквозь всю мою суть хищным звериным взглядом. Что-то говорила, убеждала, упрашивала. А потом… Потом навалилась слабость, погребя мое измученное тело, а с ним и сознание, под своей тяжестью. Последнее, что запомнила, – это мужчину, показавшегося из затянувшего мир тумана. Густого, почти непроницаемого. Разглядеть лицо спасителя я не успела, шлепнулась на землю и отключилась следом за Крейном.
И, наверное, в тот момент это было самое верное мое решение.
А очнувшись, обнаружила себя в незнакомых покоях. На чужой постели, такой огромной, что на ней запросто поместятся несколько Фьярр, уложенных в ровный ряд, а сбоку еще получится парочку тальденов пристроить. Но вполне хватит и одного.
Отругав себя за совершенно неуместные мысли, решила как можно скорее отыскать ответ на более чем уместный и единственно важный сейчас вопрос: почему я не в Ледяном Логе?
Очередной порыв ветра, ворвавшийся в открытое окно, откинул нежную кисею, и я не сумела сдержать приглушенного вскрика. В глубине спальни под завесой полумрака в кресле сидел мужчина.
Накатило волнение, стремительно перерастающее в панику. Вдруг тот Ледяной – не мой дракон! Вдруг я снова угодила в лапы к какому-нибудь маньяку, утащившему меня в свой замок! С моей-то удачей… И вот сейчас этот маньяк очнется ото сна. А я… я… Полуголая лежу на его кровати и…
Закончить мысль не успела. Мужчина вздрогнул, разбуженный моим писком, потер лицо ладонями и хриплым ото сна голосом (таким знакомым!) проговорил, констатировав очевидное:
– Уже проснулась.
Сердце, истерично дернувшись, замерло в груди.
И я вместе с ним. Притаилась мышкой, глядя, как тальден выходит из своего укрытия. Одет небрежно – в штаны и рубашку навыпуск. Темные волосы стянуты в некое подобие хвоста, на острых скулах щетина, а на губах… На всякий случай ущипнула себя со всей силы. Нет, галлюцинация не прошла. Это действительно была улыбка. Пусть и усталая, едва различимая, но она была! И не было льда в глазах, под взглядом которых я так устала замерзать.
В несколько шагов преодолев разделявшее нас расстояние, Скальде откинул прикрывавшую кровать занавесь и устроился со мною рядом.
– Это все-таки ты…
– Надеялась увидеть кого-то другого? – иронично заломил брови.
Вот дурачок!
Секунду или две мы смотрели друг на друга, не решаясь преодолеть преграду из обид, ошибок и обмана. А потом я потянулась к нему, понимая, что вот так, как сейчас, без него, больше не смогу. Потянулась, позабыв о слабости, обо всем, что нас друг от друга отделяло. Упала в его объятия, хоть и до смерти боялась, что оттолкнет, отстранится, снова превращаясь в промерзший камень.
Но от близости «камня» вдруг стало жарко. Сильные руки тальдена скользнули по спине, запечатывая меня в своем кольце, как в самой желанной западне.
– Я не хотела убегать, – говорила тихо, уткнувшись ему в плечо, вдыхая такой знакомый запах – напоминание о самых холодных и темных зимних ночах. Но сейчас рядом с ним холодно не было. Крепче прижалась к Ледяному, хоть прижаться крепче, казалось, уже невозможно, разве что соединиться с ним, став его продолжением. – Ну то есть хотела… Нет, не так! Я испугалась, запуталась, отчаялась. А потом появился Талврин, и… я последовала за ним. Я тогда совсем ничего не понимала, а когда поняла… Оказалось, что я пленница в его замке. Пыталась сбежать – не вышло. Хорошо, Крейн спас… А потом было фальвокрушение и какая-то богом забытая деревня. Два долгих дня пути… И эти жуткие твари… – поежилась, проронила чуть слышно: – Скальде… Вчера мне казалось, я больше никогда тебя не увижу. Больше никогда не скажу, как сильно…
Запнулась, понимая, что если признаюсь, а в ответ не услышу ничего или же то, что сейчас не готова была услышать – не выдержу, сломаюсь. Подняла на тальдена взгляд, хоть все еще боялась порезаться об осколки льда в любимых глазах.
Горячие губы скользнули по щеке вместе с шепотом:
– Я прочитал твои письма, Аня.
Пи… Ой!
Хотела отстраниться, чтобы спрятать лицо в ладонях (так проще сгорать со стыда), но отстраниться мне не дали. Удержали. Еще сильнее сжали в объятиях, и, наверное, мне было бы больно, если б вдруг не стало так одуряюще жарко, так… Просто одуряюще.
– Не стоило их сжигать.
Хриплый шепот проникал глубоко в сознание. От такого слетают предохранители, разрывается в клочья реальность. Губы, властные, твердые, почти касались моих, в то время как пальцы жадно сминали сорочку, как будто вплавляясь сквозь нее в мою кожу.
– Я и представить себе не мог, как сильно тебя ранил.
Жар его тела втекал в меня вместе с дрожью, рождаемой от одного лишь звучания его голоса. Низкого, глубокого – от него каждый нерв становился натянутой до предела струною.
– А я тебя, – опустила голову. – Мы оба сделали друг другу больно и…
Договорить мне не дали. Тальден коснулся моего подбородка, сжал его между пальцами, заставляя снова посмотреть ему в глаза.
– Я больше не отпущу тебя, слышишь? Ты должна понять это, принять и смириться, – взгляд обжег ледяным пламенем. – Прекратить от меня убегать.
– Не отпустишь в ближайшем будущем? – уточнила тихо. Он ведь что-то говорил про девять месяцев или девять с лишним…
И чуть не задохнулась, когда в меня вместе с яростным, собственническим поцелуем ворвалось рычание, огнем прокатившееся под кожей:
– Не отпущу никогда!
В кровь плеснуло силой. Его. Моей. Нашей. Холодом, который сейчас казался жарче любого пламени. Наверное, потому с меня содрали ночную рубашку. Чтобы я не сгорела и не расплавилась окончательно. Вот только как не плавиться под потемневшим от желания, этим таким голодным взглядом? От прохладного воздуха, протянувшегося по обнаженной коже, от жара сильного тела, в которое меня вжимали, от этого безумного контраста кружилась голова. Я чувствовала себя искрой бенгальского огня, осветившей ночь, застывшую в драконьих глазах.