Пока я одевалась, а потом битый час сидела перед зеркалом, ожидая, когда служанки закончат с прической и напялят мне на голову колпак звездочета – кроваво-красного цвета, чуть приглушаемого наброшенной поверх золотистой вуалью, топ-модели крутились рядом.
Наверное, хотели лично проследить и удостовериться, что я все-таки доберусь до места проведения банкета, потому что вчера из-за моего отсутствия на празднике фрейлины тоже остались без гулянки. Были вынуждены весь вечер сидеть по комнатам, а не кокетничать с красавцами-придворными.
– Дамы, за мной! – вырвавшись из рук Элиль и Мабли, соорудивших у меня на голове некое подобие Пизанской башни (хорошо хоть не кренившейся ни влево, ни вправо), обрадовала я своих подопечных, и фрейлины, весело зашумев, последовали за мной ровненькой шеренгой. – Что там с Ариэллой? – повернулась к Леану, бодро шагавшему рядом.
С другой стороны, величаво задрав голову, трусил Снежок, по-прежнему строивший из себя пофигиста и недотрогу, но хотя бы изволивший провести этот вечер со мною.
– Ее утонченность все еще на допросе, – горестно вздохнув, отчитался Йекель.
Плохо. Как бы Талврины не составили компанию Адельмару. С этих средневековых станется наказать их только за то, что воспитали маньяка. А Ариэллу, даже не разбираясь, могут запросто обвинить в том, что она со злым умыслом вручила мне тагрову бумажку.
В тронном зале царила неформальная обстановка, которую только усиливал окутавший все вокруг густой полумрак. С этой интимной полутьмою тщетно боролись свечи, заточенные в кованые люстры и напольные канделябры. Последние располагались в опасной близости от гобеленов, растянувшихся по изъеденным временем стенам. Несмотря на немалое количество свечей, тем было не под силу осветить огромное помещение, и многие придворные этим, к своему удовольствию, пользовались. Прятались за широкими колоннами, подпиравшими стрельчатые своды, в самых темных уголках зала, подальше от длинного, накрытого камчатыми скатертями стола.
Скрываясь за вуалью полумрака, гости Лашфора негромко переговаривались, дарили друг другу улыбки, подносили к губам чеканные кубки. Обряженные в яркие одежды слуги сновали с подносами между приглашенными, а за ними невидимым шлейфом тянулись ароматы жареного, печеного, сдобного. Музыканты на хорах лениво перебирали струны, привнося в атмосферу вечера некую приятную сонливость. При виде меня придворные кланялись, опускались в реверансах, но я не чувствовала больше того назойливого внимания, которым меня одаривали раньше. А может, просто начала привыкать к пристальным, изучающим, любопытным взглядам.
Если бы не мысли о Талвринах, я бы наверняка наслаждалась этим праздником. Фрейлин я отпустила дефилировать по залу, Леану тоже предложила расслабиться и не следовать за мной тенью. Один Снежок не покидал свою хозяйку, и, наверное, потому придворные, поклонившись, спешили отойти от нас подальше. Раньше маленький белоснежный комочек шерсти умилял подданных его великолепия. Теперь же, превратившись в огромный снежно-шерстяной ком, кьерд вызывал совсем другие чувства. Вернее, одно-единственное: желание оказаться как можно дальше от этого клыкастого зверюги.
Я поискала взглядом мужа и, к своей радости, сразу его обнаружила. Его высокая, крепкая фигура в темном с золотом костюме, даже сокрытая полумраком, бросалась в глаза. Привлекала внимание, мое уж точно. Всякий раз, оказываясь с тальденом рядом, я чувствовала себя мотыльком, рвущимся к ледяному пламени. С того самого дня, когда мы впервые повстречались. Хоть поначалу все чувства, что вызывал во мне Скальде, успешно сваливала на привязку. А когда привязки не стало, я поняла, что все, умерла, пропала. Или, наоборот, начала жить по-настоящему.
Как будто до него меня просто не существовало.
Скользнув взглядом по собеседнику Герхильда, я испытала двойственное чувство: волнение и облегчение. Ледяной разговаривал с князем Дерреном и не смотрел на него как на преступника, а во взгляде отца Ариэллы читалось одно только уважение. Я не чувствовала в его светлости ни ненависти, ни гнева.
Неужели зря волновалась и буря миновала? А может, и не было никакой бури. Нашла кому верить, глупая! Этому кубическому гаду, смысл жизни которого в последнее время сводится к одному: испортить жизнь мне.
«Все хорошо, Аня. Все в порядке», – убеждала себя, выдыхая, продолжая наблюдать за тальденом и князем.
Сосредоточившись на мужчинах, пытаясь по выражениям их лиц понять, что они друг к другу испытывают и чем закончилось многочасовое общение с начальником имперской службы безопасности, я не заметила появления подруги. Вздрогнула, когда Ариэлла несмело дотронулась до моего локтя, и едва совладала с желанием крепко ее обнять.
– Элла, милая, как ты? – украдкой сжала руку девушки, холодную, чуть дрогнувшую, стоило мне ее коснуться.
Благодаря стараниям Тригада последние несколько часов я представляла алиану прикованной к сырой стене подземелья. А увидев ее на празднике, пусть и немного бледную, напряженную, усталую, облегченно перевела дыхание.
– Со мной все в порядке, – слабо улыбнулась девушка.
– Пойдем! Я хочу знать, о чем тебя расспрашивали.
Потянула княжну к распахнутым дверям, что вели на балкон. Снежок побежал за нами.
Оккупировавшая балкон сладкая парочка, заслышав быстрые шаги и шелест юбок, резко разделилась, отстраняясь друг от друга. В светлоокой блондинке, испуганно обернувшейся, я узнала Эйвион. Лицо ее ухажера показалось мне знакомым (кажется, один из ошивавшихся в Ледяном Логе молоденьких придворных), но я тут же о нем позабыла, как и о фрейлине, прежде провоцировавшей во мне вспышки ревности, а теперь не вызывавшей ничего, кроме безразличия.
– Ваша лучезарность, – стыдливо опустила взгляд девушка. Чуть согнув в реверансе колени, поспешила прошмыгнуть в зал следом за своим бойфрендом.
Мы с Ариэллой остались одни. Если не считать улегшегося у моих ног кьерда и неловкости, снова вставшей между нами (надеюсь, что все-таки преодолимой) преградой.
– Мне сказали, тебя допрашивали. Тебя в чем-то подозревают? Ты объяснила, что дала мне тот конверт, желая защитить от морканты, а не чтобы заманить к своему брату?
Подумала так и осеклась, только сейчас осознав, что Элла может пострадать даже и не из-за Адельмара. Она ведь знала мою тайну и не рассказала о ней в свое время Скальде. Для старейшин это лишний повод испытывать… хм, негатив по отношению к эсселин Талврин и настраивать против нее Ледяного.
Но пусть только попробуют мне настроить! После коронации я их тогда быстренько построю и популярно расскажу, к каким последствиям могут привести попытки дружить против ее лучезарности.
Я взяла алиану за руки.
– Обещаю, я не позволю тебя обидеть. Не допущу, чтобы помощь мне обернулась для тебя наказанием.
Секунда молчания, за ней другая, лопнувшая натянутой до предела струною, когда я услышала пронизанные горечью слова:
– Мне все равно, что будет со мной, но… Аня… – Алиана подняла на меня блестящие от слез глаза. – Умоляю, спаси моего брата!
Если бы в тот момент в меня ударила молния, я бы и то не чувствовала себя настолько пораженной и оглушенной. От слов подруги меня как будто пронзило током, и грудь заныла, как от самых настоящих ожогов. В работе сердца тоже начались перебои: оно вдруг заглохло. И в мозгу что-то явно заклинило, потому что первые мгновения я не могла выронить даже звука.
Ситуация была… странной. Абсурдной, безумной. Невероятной!
Нет, я, конечно, понимала, алиана будет страдать, и была готова ее поддерживать, утешать. Маньяк не маньяк, а для княжны Адельмар – старший брат. Единственный брат. Наследник рода.
Но это не отменяло того факта, что Талврин – настоящая сволочь. И княжна должна была это понимать.
– Ариэлла… – Я сглотнула появившийся в горле комок и продолжила, осторожно подбирая слова, боясь еще больше ранить и без того израненное сердце подруги: – Наверное, тебе не рассказали о том, что происходило в Салейме… Не со мной. Задолго до моего там появления.
– Нам сказали, что он творил, – глухо перебила меня девушка и отвела взгляд, не способная смотреть мне в глаза.
– Адельмар признался в своих преступлениях, прежде чем запереть меня в подземелье. Если бы дело было только во мне, я бы попробовала… Вмешалась, но… – Какими словами ни прикрывай горькую правду, слаще она от этого не станет. – Элла, из-за него погибали дети. Молоденькие алианы, тальдены. Как мы с тобой или даже младше. С помощью ритуала он надеялся лишить алиан способности принимать силу драконов. Тебя, свою сестру, был готов лишить дара предков.
Как по мне, так этот дар – то еще проклятие, но сейчас это было не важно.
– Я все прекрасно понимаю, Аня, – упрямо тряхнула девушка каштановой копной, уложенной под усыпанную жемчугом сетку. Поджала губы, вскинула голову и теперь смотрела на меня прямо, не сводя взгляда, при этом тихо, но твердо чеканя: – И не прошу о невозможном. О свободе для брата я даже не помышляю и понимаю, что он должен расплатиться за совершенные преступления. Но казнь… Аня, мне хочется кричать от одной только мысли, что через день-два моего брата не станет! Пожизненное заключение – все, о чем я прошу. Сохрани ему жизнь. Умоляю!
Теперь уже она держала меня за руки. Цеплялась за них, как утопающий за спасательный круг или, скорее, жалкую соломинку (ну какая от меня помощь?!), глотая слезы боли и отчаяния. А мне хотелось выдернуть свои пальцы из ее холодных, будто одеревеневших пальцев, отступить, скорей прекратить этот разговор.
– Его великолепие любит тебя. К тебе он прислушается. Я знаю, ты сумеешь подобрать слова, которые смягчат его сердце. Меня же он даже не станет слушать!
– Но, Элла…
– Мы виделись с ним сегодня, – запальчиво перебила меня девушка. – Я чувствую, он злится на меня из-за того, что дала тебе тот конверт. Злится, что во время отбора я тебя покрывала. Однажды ты заступилась за человека, который пытался обесчестить тебя…