Не дожидаясь моего ответа, Тригад поклонился и отошел от трона, присоединившись к другим советникам, что стояли у самого его подножия.
Минута, другая… Время не текло, а тянулось подтаявшей на солнце жвачкой, и каждое мгновение, проведенное в этом месте, казалось мне длиннее вечности. Два месяца назад я точно так же сидела на троне рядом с тальденом, будучи одновременно и судьей, и жертвой, и считала суд над Крейном одним из самых непростых испытаний в моей жизни. Но теперь понимала, что отправить человека на каторгу намного проще, чем на плаху. И лучше разрешить сто тяжб между не поделившими что-то крестьянами, чем приговорить к смерти одного преступника – брата подруги.
Закончив общаться с «темными мантиями», Скальде поднялся по ступеням трона, обвел взглядом собравшихся, задержавшись на стоявших в стороне ото всех Талвринах, и объявил громко:
– Что ж, начнем!
Тальден опустился в кресло, и мы начали.
– Эррол Корсен поделится с нами результатами расследования, проведенного магами в Салейме, и озвучит показания пленника – Адельмара Талврина.
Услышав имя сына, княгиня побледнела, хоть мне казалось, побледнеть еще больше просто невозможно. На Ариэлле и вовсе лица не было. Алиана стояла, прямая, неподвижная, остекленевшим взглядом глядя не то на стражника, замершего у ступеней трона, не то на пестревшую у него за спиной мозаику.
Говорил старейшина долго. Рассказывал о каждой жертве и об обстоятельствах ее смерти. Обо всем, что удалось узнать из записей сумасшедшего мага и от него самого. Олеандра стала седьмой и последней его жертвой, оставившей в этом мире безутешных родителей и младшего брата. В замке на вершине скалы было найдено немало интересных для следствия сведений об опытах Талврина. Возле некоторых заметок стояли даты, благодаря которым стало понятно: ненавистью к тальденам Адельмар проникся еще до гибели Мавены. Ее смерть послужила своего рода катализатором: от теории он перешел к практике.
Некоторые записи безумного испытателя магам так пока и не удалось расшифровать, а иные книги и дневники были защищены искусным плетением охранных чар. Настолько искусным и незаметным на первый взгляд, что один из ищеек Фитивена при соприкосновении с книгой едва не лишился обеих рук, а на глазах у другого манускрипт, который он только попытался приоткрыть, в одно мгновение рассыпался пеплом.
Злой гений Талврина толкал его на совершение страшных деяний, и, если бы не мой побег-похищение, неизвестно, сколько бы еще загубленных жизней оказалось на его совести. Возможно, один из следующих ритуалов все-таки увенчался бы успехом, и Адальфива в недалеком будущем навсегда лишилась бы алиан и тальденов.
Когда с оглашением преступлений мага было покончено, Коллегия справедливости единодушно потребовала для него смертной казни, и его великолепие дал на то свое согласие.
– Приговор будет приведен в исполнение сразу по завершении Алого турнира. Адельмар Талврин будет лишен титула и обезглавлен на рассвете шестого дня месяца цветения. Такова моя воля и желание тех, что по вине этого человека лишились братьев и сестер, сыновей и дочерей.
Голос Ледяного звучал спокойно, ровно, как у человека, полностью владеющего своими эмоциями. А вот я собой совсем не владела и из последних сил давила в себе слезы. Но они все равно прорывались наружу, слепили глаза. От мыслей о жертвах маньяка, имена которых никогда не сотрутся из памяти, болела душа.
– Ваша лучезарность, – обратился ко мне эррол Корсен, и в наступившей тишине мое собственное дыхание казалось оглушительным, – согласны ли вы с решением его великолепия?
Ариэлла больше не отворачивалась, смотрела мне прямо в глаза. Не желая отпускать надежду, продолжала цепляться за несуществующую соломинку.
– Согласна.
Когда я заставила себя выдохнуть это слово, алиана зажмурилась и спрятала лицо на груди у Хильдебальда.
Время, проведенное за стенами города, на ристалище, прошло как в тумане. Я вроде и присутствовала на турнире, даже улыбалась рыцарям, потому что улыбаться и делать вид, что все у нас просто зашибись, настоятельно советовали старейшины, и в то же время мыслями я была с подругой в замке. Несколько раз ловила на себе взгляд Тригада… Одобрительный.
Но этот взгляд и улыбка старого интригана, наверное, были не чем иным, как галлюцинациями, появившимися на почве стресса. Не иначе. Кто еще улыбался, так это Игрэйт. Широко, от души, я бы даже сказала, по-лошадиному. Как челюсть себе не вывихнул – не представляю. Помимо прочего его светлость имел все шансы заработать косоглазие, потому что все то время, что находился на боковой трибуне, косил в мою сторону плотоядным взглядом.
Нездоровым таким, маньячным.
И пока я усаживалась в паланкин, тоже отирался неподалеку. Якобы поздравлял победителей сегодняшнего дня и громко желал им удачи в завтрашнем финале, но я чувствовала: все ядовитое внимание Огненного целиком и полностью принадлежит мне.
Сразу по возвращении в замок я отправилась на поиски Ариэллы, хоть и понимала: вряд ли алиана захочет со мной разговаривать. Но попытаться я была обязана. Спасти нашу дружбу или то, что от нее осталось.
Пусть покричит, пусть выплачется. Может быть, даже чем-нибудь в меня кинет. Главное, чтобы не сделала снаряд из ночного горшка. А все остальное я сумею вытерпеть.
Лакей раскрыл передо мною двери, ведущие в покои Ариэллы, но я только сделала шаг в крохотную гостиную, когда услышала доносящийся из смежной с нею спальни голос князя:
– Прекрати! Немедленно прекратите обе! – это больше походило на рычание или раскаты грома.
– Значит, вот так просто ты готов его отпустить?! – надрывно всхлипнула княгиня. – Своего сына?!
– Мой сын погиб, – глухо отчеканил мужчина. – Вместе с той пятнадцатилетней девочкой – его первой жертвой.
– Но отец… – зазвучал дрожащий голос Ариэллы.
– Довольно! Я запрещаю вам оплакивать чудовище! А если узнаю, Элла, что ты опять по наущению матери пытаешься вымолить послабление для него у ее лучезарности… Никакой свадьбы с Хильдебальдом! – яростно прогремел князь.
Ультиматуму его светлости вторили горькие всхлипы и причитания княгини.
Я бесшумно попятилась и попросила слугу осторожно прикрыть за мной дверь, понимая, что сейчас не время для разговоров, объяснений, утешений. Не время для выяснения отношений. Нужно оставить Талвринов наедине с их трагедией.
Глава 27
Утро следующего дня до боли походило на предыдущее. Снова ранняя побудка, снова беспокойная возня кьерда, из-за которой мое настроение, находившееся где-то на уровне фундамента Лашфора, и вовсе провалилось к таграм в преисподнюю. Ну или где там, по преданиям, обитают прислужники Темной покойницы.
Решив сразу после турнира, а лучше до него, переговорить о поведении Снежка с эрролом Хордисом, я стала готовиться к последнему праздничному дню. Сегодня ари императора полагалось блистать в расшитом жемчугом светлом платье и рогатом головном уборе с вуалькой. Поглощенная своими мыслями, я не замечала, как вокруг меня суетятся служанки. Лишь где-то на задворках сознания мелькали тихие просьбы и вопросы: «Пожалуйста, повернитесь», «Пожалуйста, опуститесь», «Не туго ли стянули волосы?», «Не желаете ли примерить вон те с перламутровыми вставками сережки?»
Я рассеянно кивала и со всем соглашалась: с сережками, браслетами, кольцами. А когда со сборами было покончено, отправилась завтракать в столовую. Надеялась, хоть фрейлины меня чем-нибудь порадуют, но ни одной из девушек так пока и не удалось отыскать на страницах книг сведения о кьердах-флегматиках, периодически превращающихся в рычаще-скулящих холериков.
– Но мы будем искать дальше, – заверила Августа, и остальные девушки ей с энтузиазмом поддакнули.
– Его что-то тревожит, – провожая меня к паланкину, поделилась предположением Мабли.
– Ну это понятно. Непонятно только, что именно и как нам это выяснить.
Перемены в поведении кьерда начались сразу после появления в Малахитовом Доле Огненного – этого темнодольского отродья. О чем я и рассказала эрролу Хордису, отыскавшемуся в одном из шатров неподалеку от поля боя. Откинув колышущийся на ветру полог, я увидела лекаря, склонившегося над явно переусердствовавшим во время тренировок рыцарем, еще совсем мальчишкой. Маг обрабатывал пострадавшему рану каким-то сильно пахучим снадобьем, после чего собирался наложить на плечо повязку.
– Ваша лучезарность, вам не следует здесь находиться! – заволновался, краснея, целитель.
Наверное, из солидарности с ним щеки у обнаженного по пояс паренька тоже налились краской смущения.
Право слово, ведут себя как девицы.
– Что я там не видела… – Опомнившись, вернулась к насущной проблеме, в данный момент смирно сидящей у моих ног. – Переговорить с вами, эррол Хордис, в эти дни так же непросто, как и добиться аудиенции у его великолепия. Меня беспокоит поведение кьерда. Он как будто чувствует, что вот-вот произойдет что-то плохое. С тех пор как один небезызвестный нам князь появился в Лашфоре.
Лекарь кивнул, понимая, кого я имею в виду, и мельком глянул на кьерда.
– Сейчас он выглядит спокойным.
– Это вы не видели его утром. И вчера тоже.
Мужчина устало вздохнул, на миг отрываясь от больного.
– Обещаю, ваша лучезарность, после турнира я целиком и полностью буду в вашем распоряжении, а сейчас мне необходимо лично проверить всех участников сегодняшних сражений.
Я кивнула. Пожелав парню скорейшего выздоровления, отчего щеки у него запылали ярче факелов, поманила за собой кьерда и покинула шатер. Неудачно так покинула. Совершенно не вовремя. Это я поняла, услышав грозное рычание своего воспитанника, а потом меня чуть не оглушило радостным воплем:
– Ваша лучезарность!
Чтоб у тебя язык к вечеру атрофировался.
Нехотя обернулась и напоролась взглядом на Огненного, бодро марширующего в мою сторону.
– Знаете, есть такая примета: увидеть с утра красавицу – к счастью и удаче. Значит, мне скоро повезет.