Моего и Герхильда.
– Я просто пытаюсь тебя защитить. – Меня все-таки обняли, несмотря на попытку отстраниться и не сдавать свои позиции. Горячее дыхание скользнуло по виску вместе с поцелуем и едва различимым шепотом: – Защитить от себя.
– Сильно же ты меня защитишь, погибнув! – не хотела, но все равно всхлипнула. Постаралась протолкнуть застрявший в горле соленый ком, который в любой момент мог прорваться наружу слезами.
А мне сейчас сырость разводить никак нельзя. Нужно опилки из кое-чьей головы скорей доставать и, пока не поздно, заменять их мозгами.
– Но если перестану сдерживать дракона, мы вернемся к тому, с чего начали, – звучал, обволакивая хрипотцой, как снежной крошкой, голос Ледяного. – Когда зверь силен, мне сложно его контролировать. А иногда – невозможно. Его мысли – мои мысли. Все, что чувствует он, – чувствую я. Я не хочу всякий раз, видя тебя, злиться и вспоминать, что нас разделило. Аня, пойми, если не буду сдерживать свою звериную сущность, я снова могу сделать тебе больно.
– А вот злись! – Вскинула голову и вперилась взглядом в этого каменно-отмороженного. По-другому и не назовешь. – И ничего не сдерживай. Больше не смей! Пусть лучше муж меня всю жизнь будет ненавидеть, чем лишится этой самой жизни! Разве не понимаешь, что тогда заберешь и мою жизнь?
Герхильд и на этот раз не растерялся. Заключил мое лицо в ладони, по-хозяйски так, властно, и произнес совершенно невозмутимым голосом, отчего желание треснуть возобладало над желанием расплакаться:
– Я уже об этом думал. Сегодня же проведем обряд. Что бы ни случилось, Игрэйт тебя не получит. Ты вернешься на Землю, Аня. Я сделаю так, чтобы это произошло завтра же.
А Фьярра, значит, сюда? Из-под Лешкиного крыла к князю? Какие бы чувства я ни испытывала к алиане, ни одной девушке, даже Фьярре, я не желала участи стать беспомощной игрушкой в руках сумасшедшего дракона.
– Нет.
Сбросила удерживавшие меня руки, отстранилась резко.
– Аня, это не обсуждается, – голос у Герхильда тоже был как будто каменным. И взгляд ему под стать: сталь, замурованная во льдах.
– Я не сбегу и тебя не брошу, – сказала твердо, чтобы не думал, что только он тут имеет право проявлять характер. – И крови моей для обряда ты не дождешься. Хочешь защитить – прекрати душить в себе дракона и направь всю его злость и ненависть на это темнодольское отродье. Пусть оторвется.
– Аня… – от низких, глубоких ноток дрожь пробежала по коже, но я не отступила, упрямо выпалила:
– Бегать по мирам – не выход!
– Ритуал нужно провести сегодня. Завтра уже может быть поздно. – А он как будто меня не слышал. – Тебе в любом случае лучше вернуться на Землю. Сейчас в Адальфиве неспокойно. Потом, когда разберусь с Игрэйтом, когда выясним, кто воскрешает Перевоплощенных, я верну тебя. Но не раньше.
Как со стенкой разговариваю. Ледяной и непрошибаемой.
– Не будет никакого ритуала, Скальде.
Кажется, еще немного, и я тоже начну рычать, не хуже дракона или кьерда.
Его упертость попытался схватить меня за руку и, кажется, силой отволочь к Хордису, а может, и сам бы справился. Но я взбунтовалась. Еще не хватало, чтобы мне насильно делали кровопускание!
– Даже не вздумай! Я не футбольный мяч, которым можно голы в ворота забивать: бросать из мира в мир. Я сделала свой выбор. Будь добр его принять! Или думаешь, если погибнешь, пока я на Земле буду отсиживаться, мне будет легче пережить твою смерть? Считаешь, я смогу жить дальше? Скажи, Скальде? Хотя нет, лучше я скажу: не смогу! Погибнешь ты завтра, и я тоже умру. И Игрэйту вообще-то ничего не стоит вернуть меня обратно, если это тело будет в его власти.
– Какая же ты все-таки упрямая! – рыкнул и, несмотря на сопротивление, вновь притянул меня к себе. – Нет в тебе ни капли алианы!
– И не будет! – подтвердила свое упрямство, а потом тихо взмолилась: – Скальде, пожалуйста, перестань себя мучить, и тогда у нас появится шанс на будущее, – привстав на носочках, прошептала в любимые губы, прежде чем они накрыли мои жадным поцелуем.
Глава 29
Я не успокоилась, пока не взяла с мужа, этого живодера и мазохиста подмороженного, клятвенное обещание, что он перестанет истязать своего дракона и с Блодейны пример брать не будет. Не будет против моей воли вытряхивать меня из этого тела и отправлять на Землю сходить с ума от неизвестности.
– Сегодня мы больше не увидимся, – предупредил Герхильд, явно намекая на то, что я не захочу присутствовать при реанимации его зверя.
Я послушно кивнула, в последний раз… (то есть не в последний, конечно!) почувствовала вкус его поцелуя, тепло объятий, в которых дрожь, штормовой волной накрывшая тело, чудесным образом исчезла. А потом снова обхватила себя за плечи, когда тальден отстранился, и со всех сторон ко мне потянулись острые щупальца холода.
– Но завтра после боя я буду всецело твой, – с улыбкой пообещал Ледяной.
А у меня сердце, вдруг возомнив себя тараном, отчаянно ударилось о ребра. Раз, другой.
– Ловлю на слове, – пошутила еле слышно и как-то уж очень тоскливо.
Сделав над собой усилие, попыталась улыбнуться в ответ, вот только не уверена, что у меня что-то вышло.
– До завтра, Аня.
– До завтра…
Не оглядываясь, поспешила в покои ари, мариноваться в собственной тревоге и сжиравших мне душу страхах.
Фрейлины мариновались со мной за компанию, и кьерд все кружил по комнате, не способный успокоиться. Может, отправить его развеяться, поохотиться? На одно вредоносное насекомое, что с недавних пор завелось в Лашфоре.
Поздно вечером заглянул Хордис, вот только волноваться о состоянии кьерда уже было поздно. И без всяких обследований я знала, что сейчас происходит с моим питомцем, потому что то же самое происходило и со мной.
– Ложитесь сегодня спать пораньше, ваша лучезарность, – глядя на меня с сочувствием и печалью, посоветовал маг. – Завтра силы вам понадобятся.
– Спать?
Это насколько же нужно быть отмороженной, чтобы взять и спокойно себе уснуть за несколько часов до битвы, в которой твой муж может погибнуть?
Наверное, что-то такое отразилось у меня на лице: маг понимающе кивнул и проговорил, прощаясь:
– Если потребуется, Мабли даст вам сонных капель.
Но настаивать на снотворном не стал, ушел. А вскоре по своим покоям разбрелись и фрейлины. Мабли порывалась эту ночь провести со мной, но я пожелала остаться в одиночестве.
– Вам и правда следует поспать, – негромко проронила служанка.
Подхватив со стола подсвечник с оплавленным огарком, вышла из спальни.
Думаю, не стоит уточнять, что с «поспать» у меня так и не сложилось. С «полежать», впрочем, тоже. Я то сидела, беспрестанно ерзая, в кресле, то меряла шагами спальню, то принималась нервно ворошить угли в камине в попытке оживить умирающее в его недрах пламя. И все думала, думала, думала… О том, что у нас с Ледяным было и что еще могло бы быть.
И обязательно будет! Несмотря на все тараканы в голове Герхильда, вернее, несмотря на одного, большого и ужасного, его драконотаракана, будет непременно. Только для этого Скальде нужно сегодня победить.
Та ночь стала самой тяжелой и самой длинной в моей жизни и в то же время закончилась так внезапно. Когда под первыми лучами солнца загорелась линия горизонта – пламенем алым, кроваво-красным, – я подошла к окну, зябко ежась, и застыла ледяной статуей. Вглядываясь в расплескавшийся по земле багрянец, вдруг отчетливо осознала, как сильно ненавижу красный и все его оттенки.
Камень пола неприятно царапал босые ноги. Холод, воцарившийся в спальне после того, как камины подернулись тьмою, начал кусаться, пробираясь под легкую ткань пеньюара. Как кусали и ранили бесконечные, незаметно сменяющие друг друга мысли и страх за жизнь мужа.
В комнату бесшумно проскользнула Мабли.
– Ваша лучезарность… Аня…
Девушка держала в руках все тот же подсвечник, а может, другой, очень на него похожий. Блики пламени, касавшиеся худенького личика служанки, не могли придать ему яркости. Только еще больше подсветили темные круги под глазами, выбелили и без того бледные губы.
– Эррол Тригад настаивает на разговоре. Говорит, что должен увидеться с вами перед тем, как… – девушка осеклась и, опустив голову, шмыгнула носом.
– Поможешь одеться?
– Да, конечно.
Старейшина дожидался меня в гостиной. Стоял возле камина, в который Мабли уже успела подбросить поленьев и развести огонь. Только он да проблески восходящего солнца, проникающие в стрельчатые окна, скупо освещали просторное помещение.
Оторвавшись от изучения расставленных на каминной полке статуэток, советник строго посмотрел на Мабли:
– Оставь нас.
Служанка изобразила некое подобие реверанса и тенью, одной из тех, что все еще хозяйничали в покоях ари, шмыгнула за дверь. А я пригласила пожилого мага присаживаться в кресло.
– Снова будете ругать и обвинять во всех смертных грехах? – вздохнула устало.
Тригад был последним, с кем мне сейчас хотелось говорить. Кого хотелось видеть. Советник не спешил принимать мое приглашение, как и отвечать на вопрос.
Вместо этого, выдержав паузу, во время которой мои нервы превратились в натянутую до предела леску, которой ничего не стоило порваться, проговорил как ни в чем не бывало:
– Если его великолепие сегодня проиграет…
– Он не проиграет!
За одно только это предположение нужно наказывать. Жестоко и беспощадно.
– Если проиграет, – с нажимом повторил трижды гад, не заметив пламени, полыхнувшего в моих глазах. – И раз уж вы отказались возвращаться в свой мир, возьмите это. – Приблизившись ко мне, протянул пузырек, стенки которого отливали перламутром. Красивый такой и совсем крошечный. Способный вместить в себя всего несколько капель какого-нибудь колдовского зелья или… – Аня, возьмите.
– Что это?
– Яд, – просто сказал маг. – Смертельный и быстродействующий. А главное, безболезненный.