– Вы…
Признаюсь, в тот момент я не нашлась что сказать. Не сумела облечь свои мысли в слова. Просто была не в том состоянии, чтобы подбирать цензурные синонимы для ругательств.
Тригад усмехнулся и покачал головой:
– Нет, я не пользуюсь случаем и не пытаюсь от вас избавиться. Вы носите силу моего повелителя, и раз уж он вас выбрал… Но если его великолепие погибнет…
– Прекратите!
– …мы не сможем защитить вас от Огненного. Никто не сможет. Только это. – Не дожидаясь ответной реакции, сам взял меня за руку и вложил в нее отраву, заставив сжаться непослушные пальцы. – Этот яд, Аня, ваше единственное спасение в случае, если победит Игрэйт Хентебесир.
Не сразу заметила, что раскрылись двери, и полную пафоса речь советника прервало восклицание Ариэллы:
– Вы с ума сошли! Немедленно это заберите!
Алиана подлетела к нам и попыталась отнять у меня «руку помощи господина Тригада». Щеки девушки горели румянцем, а глаза – негодованием. К тому моменту я уже пребывала в таком ауте, от всего творящегося со мной и вокруг меня, что, наверное, уступила бы напору княжны и позволила лишить себя отравы, если бы не вовремя вмешавшийся непочтенный маг.
– Возьмите себя в руки, эсселин Талврин, и не забывайте, с кем разговариваете! – выпятив вперед тощую грудь, как петух в курятнике, выясняющий отношения со строптивой курицей, гаркнул старейшина. – Мы все надеемся, что этот поединок не закончится трагедией. Трагедией для нас всех. Но у нее должен быть путь к отступлению. Или вы не в курсе, как сильно ненавидит и желает ее лучезарность Игрэйт Хентебесир? Только представьте, что он может с ней сделать.
Не знаю, как Ариэлле, а меня от одной только попытки это представить начинало мутить и выворачивать наизнанку.
– И это единственный выход, который вы отыскали? – не сдавалась девушка и даже не думала тушеваться под строгим взглядом советника. Сейчас в ней не было ничего от той мягкой, кроткой, всегда такой осторожной алианы, которую я когда-то знала. – Предложили ей яд? А ведь могли бы помочь сбежать, спрятаться…
– Как помогли ей спрятаться вы, эсселин Талврин? – не стал отказывать себе в удовольствии побольнее уколоть Эллу маг.
– Хватит! – оборвала я превредного старикашку и намекнула, крепче сжимая в кулаке зелье, что кое-кому пора прощаться с ее лучезарностью: – Мне бы хотелось остаться наедине с эсселин Талврин.
Старейшина негромко хмыкнул:
– Я предложил вам выход в случае, если все станет совсем плохо. Вам решать, Анна, воспользоваться ядом или нет. – Недобро покосившись на Ариэллу, которая от возмущения громко дышала и сверлила его совсем не алиановским взглядом, Тригад вышел, оставив меня с княжной тет-а-тет.
В комнате, как в янтаре, замурованной в тишине, нарушаемой лишь ленивым потрескиванием поленьев в камине. И пока я подбирала слова, которые бы прервали это невыносимое молчание, Ариэлла вдруг шагнула ко мне, порывисто обняла и прошептала запальчиво:
– Он справится! Даже не сомневайся! Не слушай этого сумасшедшего!
Сколько раз за минувшую ночь к горлу подступал соленый комок и глаза начинало щипать от слез. Но я сдерживалась, не позволяла себе плакать. И вот окружающая обстановка снова затягивается туманом, но это слезы облегчения и согревшей на какое-то мгновение сердце радости.
– Спасибо… Спасибо за то, что ты здесь.
Я все-таки немного подмочила алиане рукав-фонарик и чуть не задушила ее в объятиях.
– А где мне еще быть? – улыбнулась девушка, тоже сквозь слезы и тоже, в унисон со мной, шмыгнула носом. – Думала, брошу тебя в такую минуту из-за брата?
И это было бы логично и понятно.
– Ариэлла… Там, на суде, я поддержала Скальде, потому что не могла поступить иначе. Мне даже представить больно, как сильно я тебя ранила, но, – жадно глотнула ртом воздух, которого сейчас в комнате катастрофически не хватало, – Адельмар должен быть наказан.
Никогда не была фанаткой смертной казни, но кто я такая, чтобы вот так с ходу, даже не успев стать правительницей, идти наперекор законам Адальфивы? Возможно, потом, со временем, какие-то удастся смягчить, а какие-то упразднить. Но Талврин действительно заслуживает смерти. За то, что исковеркал столько судеб и был на шаг от того, чтобы устроить в этом мире драконий геноцид.
– Мне будет невыносимо тяжело отпустить брата, однако я понимаю и принимаю решение Скальде, – тихо проговорила алиана. – И то, что ты его поддержала. Будь я на твоем месте… За жизнь нужно платить жизнью! – Глаза девушки непримиримо блеснули в полумраке, и я узнала в ней прежнюю Ариэллу – дочь своего мира и своего времени. – Ты ведь тоже могла погибнуть… Прости, Аня. За то, что я сама толкнула тебя в руки брата.
– Даже не вздумай заниматься самобичеванием. Не смей винить себя в ошибках Адельмара! – борясь с желанием хорошенько встряхнуть подругу, чтобы перестала краснеть от стыда и опускать глаза, отрезала я. – На протяжении всего отбора ты только и делала, что мне помогала. Поддерживала, хранила мою тайну. И вот сейчас… ты тоже рядом. Я очень надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить тебе тем же.
– А я надеюсь, что тебе не придется и все у нас будет хорошо. У нас обеих. А сейчас… Нужно пережить это вместе. – Алиана протянула мне руку и крепко сжала мою ладонь, вливая в меня уверенность, в которой я так нуждалась. – Князь еще пожалеет, что бросил вызов первому дракону Адальфивы!
Я не стала рассказывать подруге о жестоком обращении Скальде со своим собственным зверем и о том, что именно сейчас его великолепие ослаблен как никогда. Сейчас мне как воздух была нужна не только ее поддержка, но и непоколебимая вера в победу Герхильда. Я вбирала ее в себя и чувствовала, что сама становлюсь сильнее.
И тоже начинаю верить.
Когда вернулась Мабли, сказать, что кареты поданы и свидетелям поединка пора выдвигаться на место проведения битвы, мы покинули покои ари вместе: Ариэлла и я в неизменной компании Снежка.
– Ты ведь не станешь принимать это? – напомнила мне подруга о подарке горячо «любимого» старейшины и нахмурилась. – Скальде победит. Не может не победить!
– Конечно, победит, – улыбнулась, подбадривая и ее, и себя. – И я не буду это пить.
– Тогда почему так отчаянно продолжаешь сжимать яд в руке? – прошептала алиана, глядя на мои побелевшие костяшки и сжатые в кулак дрожащие пальцы.
Ответа на этот вопрос я и сама пока не знала.
Свидетелей предстоящей схватки (надеюсь, что короткой и фатальной, для всяких бесов, ну то есть для Хентебесиров) оказалось раз, два и обчелся. Старейшины, несколько темнодольцев, притащившихся в Малахитовый Дол вместе с этим драконьим отростком, моя стража и, собственно, я с Ариэллой и Хильдебальдом. Последний дожидался нас у хрустальной повозки, запряженной четверкой вороных фальвов, и о чем-то переговаривался с седобородым магом – эрролом Элвайром. Как вскоре выяснилось, мужчины спорили о том, имеет ли право подданный Рассветного королевства присутствовать на битве правителей иностранных держав, к которым не имел никакого отношения. Старейшина утверждал, что не имеет, герцог же был другого мнения.
А вот интересно, что станет с Темнодольем, если его владыка проиграет? Вернее, не если, а проиграет точно. Тут без вариантов. Поняла, Аня? Без вариантов!
Я и не заметила, как спросила о судьбе соседнего… ну пусть будет государства вслух, и услышала вкрадчивый ответ подруги:
– Оно станет одним из княжеств Сумеречной империи. Победитель ведь получает земли проигравшего. Любой из них.
То-то темнодольцы обрадуются. Что-то сомневаюсь, что им классно живется под игом такого психопата.
Я тут же позабыла о соседях подведомственной мне империи. Жаль, с той же легкостью не могла вышвырнуть из головы Хентебесира. Поравнявшись со спорщиками, попросила старейшину не разводить полемику и оставить его светлость в покое. Магу ничего не оставалось, как подчиниться (я ведь все-таки пока еще ари правителя, а не элири узурпатора) и, поклонившись, отойти в сторону.
Хильдебальд мне улыбнулся. С грустью, но в то же время так светло, что надежда, временами почти угасавшая, жалкой лучиной тлевшая где-то глубоко в сердце, снова начала разгораться.
А после слов тальдена она полыхнула ярко, разгоняя по телу, заледеневшему от страха, живительное пламя.
– Я ведь обучался вместе с ними: с его светлостью и его великолепием. Уже тогда наследнику не было равных в сражениях, а Игрэйт едва справлялся. Не знаю, о чем он думал, бросая вызов своему двоюродному брату.
Жаль, очень скоро это животворное пламя притушила не дававшая мне покоя заноза-мысль: что-то его сволочность замыслил, иначе бы не ставил на кон свое королевство и не рисковал своей шкурой.
И снова кровь стыла в жилах, а сердце рваными ударами отсчитывало секунды, что еще оставались до начала поединка. Да пусть бы остановилось вовсе! Если бы это помогло остановить и время и предотвратить сражение.
Хильдебальд помог мне забраться в карету, а сам вместе с невестой отправился занимать места в соседней. Со спорщиком Элвайром и эрролом Тригадом, от широты своей старейшинской души презентовавшим мне отраву. Которую я продолжала бессознательно сжимать в кулаке.
Я осталась со своей охраной и страхами, прораставшими внутри неистребимыми сорняками.
Не знаю, сколько и куда мы летели. Хрустальный шар, влекомый крылатыми созданиями в неизвестность, надолго застрял в капкане свинцовых туч. Казалось, небо вот-вот заплачет. Не дождем – настоящими слезами. Главное, чтобы оплакивало не Скальде. Ну а Игрэйта – пожалуйста. Сейчас меня не пугала ни тряска, ни яростные завывания ветра, отчаянно бившегося о стенки хрустального экипажа. Хотелось одного: чтобы бой скорее начался, а значит, скорей и закончился.
И чтобы Игрэйт ответил за все. За всю ненависть, зависть и злобу, которые испытывал к близкому человеку – своему кузену. Чтобы справедливость наконец восторжествовала и мы зажили, как в сказке: долго и счастливо.