ала регулярно. Чтобы чертовы зомби не навредили Скальде. Вообще никому в идеале не навредили.
Но была бы не против, если бы они поближе познакомились с Игрэйтом.
Фрейлины уже, кажется, почти отчаялись раздобыть для меня что-нибудь полезное о кьерде и тем самым заработать себе бонусы. Лениво перелистывали страницы, вздыхали тяжко и по очереди отпрашивались освежиться, подкрепиться, припудрить личико. В общем, хватались за малейший предлог, лишь бы слинять из библиотеки.
И так продолжалось до тех пор, пока перед самым отъездом из Лашфора ко мне не подошла Эйвион. Девушка протянула мне раскрытую книгу.
– Ваша лучезарность, кажется, я кое-что нашла.
Сразу после завтрака мы отправились в библиотеку. И, пока фрейлины продолжали погружаться в изучение местной фауны, я «наслаждалась» чтением легенды, в которой Мельвезейн приказала своим жрецам привести к ней двенадцать юношей и девушек, а после заперла их в Лабиринте Смерти. Вместе со своей безбашенной сестрицей Леуэллой и еще парочкой таких же отпетых духоманьяков она охотилась за несчастными, загоняла до изнеможения, а потом убивала.
Некоторые умирали сами. От страха.
Жуткая, в общем, сказка. А самое жуткое в ней то, что никакая это не сказка, а канувшая в Лету быль. Которая в любой момент могла стать нашей реальностью.
Фрейлина указала на абзац, с которого, по ее мнению, мне следовало начинать читать. Я пробежалась по странице взглядом. Один раз, другой. Снова вернулась к началу.
Плохой, плохой дракон.
– Что-то случилось? – Ариэлла, коротавшая время за вышивкой, отложила рукоделие и посмотрела мне в глаза.
– Его великолепие зачаровал Снежка, – переворачивая страницу, не то проговорила, не то прорычала я.
Точно великолепие. Ведь больше, по сути, некому. В рукописи говорилось, что сильный маг, заслуживший безоговорочное доверие и любовь кьерда, при желании и должном умении мог создать двойную привязку. Снежный кот оставался привязан к своему хозяину, но при этом был зависим также от приказов мага. Побочными эффектами двойной привязки являлись сонливость, апатия, потеря аппетита и интереса к окружающему миру. На аппетит Снежок не жаловался, а вот остальные признаки магического влияния налицо.
Неизвестный автор утверждал, что чем сильнее маг и чем крепче зародившаяся между ним и кьердом связь (а в мое отсутствие Снежок, можно сказать, у Герхильда дневал и ночевал), тем сильнее будет его влияние на снежного кота. В книге упоминались случаи, когда кьерд ставил приказы второго хозяина превыше приказов хозяина настоящего.
Сюрприз, Аня! Вот и выходи после этого за всяких драконов замуж… И ведь сколько раз я ему жаловалась, что что-то не так с моим питомцем. И что получала в ответ?
– Все с ним в порядке, не бери в голову.
Нет бы рассказать о том, что сделал! Объяснить, что мой малыш не умирает, не болен, а просто находится под магическим гипнозом. Призомбирован немного. Без ведома и разрешения хозяйки.
Ну не наглость ли!
– Это оно? – Фрейлина робко улыбнулась, уже примеряя на себя императорские бриллианты.
А вот мне было не до улыбок.
– Оно, – буркнула я и решительно поднялась, собираясь сейчас же разобраться с проблемой недосказанности в нашем со Скальде семейном тандеме. Ибо допекло! А если бы я была ледяной драконицей? Ни в жизнь не заслужил бы моего прощения за такое вот свинское поведение!
Стоило мне подняться, как Снежок тоже активизировался и бодро потрусил за мною следом. Он вообще в последнее время не отходил от меня ни на шаг. Подозреваю, что не из-за переизбытка любви к хозяйке, а по приказу второго своего… хозяина.
У-у-у, Герхильд! Бессовестный ты котокрад!
Фрейлины провожали нас приглушенными перешептываниями и взглядами, тянувшимися за мной липкой патокой.
Как ни странно, Герхильд отыскался сразу. В просторном зале, завешанном старинными щитами и перечеркивающими их тяжелыми мечами. Заложив руки за спину, его великолепие беседовал с двумя старейшинами, которые не переставали опускать голову – кивать, и со стороны это выглядело так, будто они отвешивают венценосному мини-поклоны.
Не знаю, услышал ли он звук моих шагов или, может, почувствовал мое приближение – Ледяной обернулся, и от него ко мне прокатилась волна пронизывающего, пробирающего до самых костей холода. Захотелось даже поежиться. Но я не стала этого делать. Наоборот, ускорила шаг, а поравнявшись с магами, недвусмысленно намекнула, что им пора закругляться:
– Мне необходимо поговорить с вами, ваше великолепие.
Наверное, что-то такое отразилось у меня на лице: советников как ветром сдуло, и дальше уже ничто не нарушало повисшее молчание. Неуютное такое, отдающее прохладой. Колючим морозцем, инеем оседавшим на моей коже. Желание поежиться стало почти непреодолимым, как и потребность обхватить себя за плечи и сбежать от этого распространителя зимней стужи к ближайшему затопленному камину.
– Ты хотела со мной поговорить, – спустя, кажется, вечность напомнил Герхильд, нарушив эту давящую тишину.
Снежок устроился между нами. Между своей законной хозяйкой и незаконным эксплуататором маленьких беззащитных (ладно, не маленьких и не беззащитных) снежных созданий.
– Я знаю, что ты сделал с кьердом. Разорви с ним связь, чтобы Снежок стал самим собой.
В драконьих глазах, при моем появлении потемневших на несколько оттенков серого, полыхнули костерки пламени. Яркие, обжигающие, и к чувству холода прибавилось ощущение, что мурашки у меня на спине воспламеняются.
Тут и не знаешь, что делать: кутаться в шаль или раздеваться. Но как показывал опыт, прилюдный стриптиз его холодности не нравился. Мимо нас то и дело проносились слуги; проходили, кланяясь, придворные, стараясь на секунду-другую задержать на нас взгляды. Понять, какая кошка пробежала между императором и его ари.
Кошка, вернее, кот, не пробежал, а в данный момент зевал во всю широту своей котячьей пасти, без малейшего стеснения демонстрируя длинные, острые клыки. Что придавало мимо проходящим значительное ускорение и понижало градус любопытства.
– Я ведь уже говорил, с твоим кьердом все в порядке и ему ничто не угрожает, – ровно произнес Герхильд, не сводя с меня взгляда, от которого дилемма «плавиться или замерзать» стала злободневной.
– А должен был сказать другое. О привязке. Если и не спросить разрешения, так хотя бы поставить в известность!
– В этом не было необходимости, Аня.
Вот она, коронная непрошибаемость Герхильда в действии.
– Иногда мне кажется, что у тебя вместо головы – морозилка!
Ледяной нахмурился, явно не проникнувшись образностью моего сравнения, а я, глубоко вдохнув и выдохнув, попыталась зайти с другой стороны и уже более спокойно проговорила:
– Скальде, мы ведь пытаемся все исправить. По крайней мере, мне хочется на это надеяться. Но теперь ты от меня закрываешься, избегаешь, недоговариваешь. Мы ждем друг от друга искренности, но ты не просто принимаешь решения, не посоветовавшись со мной, ты даже не утруждаешь себя ставить свою ари о них в известность.
– Я сделал это ради твоего кота. Ты не видела и не представляешь, что с ним творилось после твоего побега, – резкое, хлесткое, как пощечина. С той лишь разницей, что заныло сердце, а не щека.
– Исчезновения из замка под гипнозом, – терпеливо поправила я.
– Он страдал, был сам не свой. Создав новую привязку, я помог ему успокоиться.
– Но теперь-то я здесь. И сбегать никуда не собираюсь. Отзови заклинание или как это у вас называется.
– Пока что кьерд останется ко мне привязанным, – совершенно безэмоциональный и безапелляционный ответ.
И хоть застрелись. Правда, я в тот момент с удовольствием бы пристрелила Герхильда. Вот ведь любитель все контролировать и всеми командовать. Котом, женой… Похоже, его отмороженность между мной и Снежком не видел разницы.
– Наверное, в детстве тебя не познакомили с таким словом, как компромисс. Я понимаю, что у вас тут самый расцвет патриархата, но, Скальде, не забывай, что я из другого мира. Из другого времени, где жена не является красивым (и бессловесным) приложением к мужу. Тебе придется с этим смириться и считаться. Считаться со мной.
– Как и тебе с некоторыми моими решениями, которые я принимаю для твоего же блага, Аня. – Лед крошился не только в его голосе, но и во взгляде, и эти острые, обжигающие холодом крупинки одна за другой вонзались мне в сердце, больно раня.
– Ты так меня и не простил…
Мне не нужен был его ответ, он холодом отпечатался в глазах мага. Глазах дракона, смотревших на меня сквозь призму человеческой оболочки.
– Простил, но это не значит, что буду потворствовать любой твоей прихоти. Пока проблема с Древней не разрешится, кьерд будет слушаться меня. Мне так спокойнее. И за него, и за тебя.
Ну хоть бы малюсенькая трещинка на ледяной броне. Но нет. Казалось, она, эта броня, наоборот, обрастает новыми слоями льда, сквозь который мне не пробиться никогда.
Не сдержавшись, выпалила:
– Ты такой же упрямый и непреклонный, как твой дракон! А может, это он в тебя пошел. Будь ты хотя бы чуточку более сговорчивым, он (вы оба!) не смотрел бы сейчас на меня так.
– Так – это как? – во взгляде Герхильда полыхнуло раздражение.
– Как будто хочешь меня распять.
На какой-то миг показалось, что меня сейчас схватят, закинут себе на плечо и утащат в какой-нибудь темный угол разбираться. Мстить за все. За ложь, побег и бог еще знает за что. Тальден даже подался ко мне, я – попятилась. В последний момент он взял себя в руки, а эти самые руки, сам того не заметив, сжал в кулаки и глухо процедил:
– Мне сейчас некогда, Аня. О котах и твоих обидах можем поговорить и позже.
Ледяной покинул зал, оставив меня с кьердом и застрявшим в горле комом, отдающим горечью подступающих слез.
Глава 33
Тем же вечером мы покинули Малахитовый Дол, чтобы вернуться в Хрустальный город. Я, фрейлины, вся моя рать – вооруженные до зубов охранники, а также придворные и совет магов. Но самое главное, вместе со мной полетела моя любимая алиана. Князь Талврин и Хильдебальд настояли на том, чтобы Элла оставалась со мной, потому что были уверены, что за стенами Ледяного Лога она будет в большей безопасности, чем в Рассветном королевстве или родительском замке. Ариэлла рвалась к жениху, но была вынуждена подчиниться решению их светлостей.