Но я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы вслушиваться в плаксивый лепет алианы.
– Может, магам удастся меня откачать? Там же у них некромант. Он, конечно, сейчас не в форме, но все же… И тогда я…
– Прощай, Аня. И будь осторожней. Там…
На слове «прощай» я резко вскинула голову, собираясь высказать этой размазне все, что о ней думаю. Вот что за человек! Нет бы помочь, подкинуть какую-нибудь креативную идею. А она сразу: «Прощай, Аня».
Вся такая из себя несчастная страдалица. Тьфу! Достала!
Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, а в следующий момент вихрь, теперь уже настоящий, подхватил Фьярру. Вздернул ее над землей, как котенка за шкирку, и меня с силой толкнул, будто кто-то невидимый коварно подставил мне подножку, снова опрокидывая в темноту.
Глава 39
Когда пришла в себя во второй раз, решила, что все, баста: не буду открывать глаза принципиально. Хватит потрясений для одного короткого дня. Буду просто лежать. Я ведь где-то лежу, если судить по ощущениям? Вот и продолжу лежать. Ждать. Чего – черт его знает. Но выяснять, куда на этот раз меня занесло, если честно, желания не возникало.
Не возникало оно ровно до того, как я услышала мамин голос, в котором сейчас отчетливо звучали взволнованные нотки. Тут уж я решила отступить от первоначального плана и со стоном приподнялась.
Светлая комната с минимумом мебели, видавшие виды занавески на окнах не первой свежести. Кстати, о свежести. Запах в помещении стоял специфический, незабываемый и в своем роде единственный: так может пахнуть только больница. И, судя по моему местоположению, нахожусь я здесь в качестве пациента.
Н-да, совсем весело.
– Я же сказала, как только она придет в себя, обо всем расспрошу, – прижав телефон к уху, разговаривала с кем-то родительница.
– Мам…
Я не узнала собственный голос. Он звучал слабо и приглушенно, как в те кошмарные дни, когда я голодала, пытаясь оперативно похудеть к дню рождения однокурсницы и влезть в свои джинсы юности. Похудеть так и не похудела, но чувствовала себя в то время прескверно.
– Аня, солнышко! – Позабыв о телефонном разговоре, мама бросилась ко мне. – Я так за тебя испугалась! Нервный срыв, истерика, обморок… Милая, что с тобой происходит?
Присев на краешек кровати, она взяла меня за руку и крепко сжала мои пальцы. Холодные, как у покойницы. Впрочем, нет, довольно о покойниках.
– Если б я только знала! – сокрушалась мама. – Если бы ты мне рассказала… Но мы ведь созванивались недавно, и ты говорила, что все в порядке. И Леша, получается, меня обманывал. Мне следовало догадаться, что у вас там что-то происходит.
Мне так и не удалось вычленить суть проблемы из маминого взволнованного монолога, но одно лишь звучание родного голоса разбило вдребезги остатки выдержки. По щекам потекли слезы, оставляя на пылающей коже влажные дорожки. Я хлюпнула носом, как совсем недавно это делала Фьярра, и, сев на постели, потянулась к матери.
– Мамочка!
От резкого движения перед глазами все закружилось, и потолок едва не поменялся местами с полом.
Пришлось зажмуриться и крепче вцепиться в мамину блузку, от которой исходил знакомый, такой солнечный и теплый аромат. Это ведь я ей эти духи подарила. На прошлый Новый год, и с тех пор они стали ее любимыми.
– Я так по тебе соскучилась!
– Милая, – меня ласково гладили и целовали, – почему же молчала, ничего не рассказывала? Это из-за Леши, да? Что он натворил? Ты потому хотела тогда с ним развестись?
Почувствовала, как мама напряглась, готовясь услышать нелицеприятную правду о некогда горячо любимом зяте. Теперь же его готовы были предать анафеме, а я понятия не имела за что.
– Если он что-то тебе сделал…
– Мария Егоровна? – раздалось от двери.
Мы обе повернулись к остановившемуся в дверях Воронцову.
– Мам, не оставишь нас? – попросила я, смахивая слезы.
Палата продолжала вальсировать, кружилась вместе с мебелью и моими близкими, а потому я осторожненько стекла обратно на подушки и сразу почувствовала себя лучше.
– Анечка, – воспротивилась было родительница.
– Все и правда в порядке. Поезжай домой, ладно? Вечером увидимся. А пока со мной Леша побудет, – мягко улыбнулась матери и кивнула Воронцову, топтавшемуся на пороге с букетом роз и полным мандаринов пакетом.
Поравнявшись с зятем, мама так на него зыркнула, что Лешка едва не выскочил обратно в коридор. Не выскочил только лишь потому, что следующий родительский взгляд, как кувалдой, намертво припечатал его к полу. Прижавшись к дверному косяку, Воронцов пропустил тещу, подождал немного и только потом, опасливо оглядываясь, прошел в палату. Хотел сказать что-то, да так и замер с раскрытым ртом.
Букет поник в Лешкиных руках, а сам Лешка чуть слышно проронил:
– Аня?
– Я, – подтвердила тихо и жестом пригласила бывшего занимать вакантное место на кровати. – Сначала ты расскажи, – попросила. – Почему я… она оказалась в больнице?
Поставив букет в вазу, а мандарины попросту сгрузив на соседнюю койку, Леша опустился со мною рядом и мрачно проговорил:
– Все из-за двойника этого твоего Ледяного!
Теперь уже челюсть готова была упасть у меня. А как прикажете ей оставаться на месте, если совсем «неладно что-то в Датском королевстве»!
Оказывается, девчонка с неординарными способностями занозой засела в голове у небезызвестного мне Александра, с которым я по глупости познакомилась в ночном клубе, опрометчиво приняв его за Скальде. Александр разыскал «Аню Королеву», до чертиков боявшуюся его копию. Нетрудно представить, как Фьярра отреагировала на драконий аналог.
Сольвер шарахалась от нежданного и нежеланного ухажера, чем только подстегивала интерес охотника. Он пытался за ней приударить, и даже наличие мужа его не смущало. Приглашал на свидания, присылал дорогие подарки, зазывал на Кипр и Мальдивы, а между тем ненавязчиво расспрашивал про ледяные фокусы.
Фьярра поначалу молчала, Лешке не признавалась. Но кем-кем, а дураком Воронцов точно не был и стал вскоре замечать, что с его женой творится что-то не то. Надавил – Сольвер созналась. Разревелась и рассказала о домогательствах Александра. О том, почему в последнее время безвылазно сидит дома и даже в супермаркет через дорогу не выходит. А уж сколько раз Леша звал ее в центр города, на каток, и украшения предлагал выбрать для елки. Ведь это для Фьярры должен был стать первый земной Новый год.
Должен был…
Я закусила губу и усилием воли заставила себя сосредоточиться на отчете Воронцова.
Александр отступать не собирался. А Лешке, когда тот попытался вежливо ему объяснить, что он для «Ани» персона нон-грата, закурив, нагло заявил:
– Мне плевать, кто ты ей. Она все равно будет моей.
И хоть головой об стенку.
Благо у Воронцова хватило ума не припечатать головой об стенку лжедракона за такие слова. Разборки с людьми вроде Александра могли быть чреваты.
В конце концов Лешка не выдержал и отправился с заявлением в полицию, а Фьярра загремела в больницу с нервным срывом.
– В последние дни она почти ничего не ела, сильно похудела.
– Это заметно, – мрачно проронила я, ощупывая грудную клетку. Клетка (костяная) имелась, чего не могу сказать о груди.
И попа сбежала в неизвестном направлении… И почему у меня такое ощущение, что Сольвер сбежала вместе с попой, оставив меня разгребать ситуацию с этим Сашей? С абсолютной, совершенной копией Скальде.
Вот гадство-то.
Можно я еще разок схожу на Ту Сторону? Мне там было вполне комфортно. Птички, солнышко и все такое. А здесь… Поникший Леша и агрессивно настроенный лже-Ледяной, намеренный во что бы то ни стало заполучить Аню Королеву в свое безраздельное пользование. Для развлечения или на опыты – пока неизвестно. Но подозреваю, что Александр из тех людей, которые не прочь совместить приятное с полезным.
– Леш, принеси поесть, – попросила я, понимая, что валяться в больнице на последнем издыхании – не вариант.
Нужно скорей вставать на ноги. На случай, если все же придется разбираться с этим Александром.
– А потом ты расскажешь, почему вы опять поменялись местами? – с надеждой посмотрел на меня мой… друг, наверное.
Да, друг. Которому я заставила себя фальшиво улыбнуться, а потом молча кивнула.
Воронцов отправился добывать для меня жиры и углеводы, а я подтянула одеяло до самого подбородка и вдруг осознала, что предпочла бы тысячу раз встретиться с отморозками вроде Александра, чем один раз рассказать Леше, что он больше никогда не увидит свою любимую княжну Сольвер.
Следующие дни стали для Лешки (для нас обоих) непростым испытанием. Он перебрался к родителям и заперся в их квартире, как улитка в раковине. Не отвечал на звонки, не реагировал на эсэмэски. Не то меня винил в случившемся с Фьяррой, не то просто был не в состоянии с кем-либо сейчас общаться. Но я все равно продолжала звонить, слала сообщения и оставлять его один на один с таким горем не собиралась.
Мама ошибочно посчитала, что причиной очередного разлада в семье Воронцовых-Королевых стало наше родовое проклятие. Я пыталась ее убедить, что нет больше никакого проклятия и она может смело продолжать встречаться со своим Геннадием и даже ненавязчиво склонять его к браку. Ну а что касается нас с Лешкой… Что ж, бывает. Се ля ви и все такое.
Понятное дело, родительница мне не верила, а я не могла рассказать ей правду, иначе бы из местной клиники перебралась в ту, у которой в палатах мягкие стены и бравые санитары со смирительными рубашками.
Что касается Александра, то он не спешил появляться на горизонте моей земной жизни. Может, полиция подсуетилась, и наш с Фьяррой ухажер наконец признал поражение – бесславно слился. Или же просто отправился в какую-нибудь деловую поездку. Он ведь, кажется, не местный… Не знаю, чего мне хотелось больше: никогда его не видеть или увидеть хотя бы раз. Не Скальде, но все же… Мне его безумно не хватало, моего ледяного дракона. Сказа