– Татьяна была моей тетей! – воскликнул Адриан. – Зачем, ради всего святого, нам с Розой убивать ее?
– Потому что королева не одобряла ваших отношений. А Роза не одобряла поддержанного королевой постановления о снижении возрастного ценза стражей, – сказал Кристиан. Лисса сердито посмотрела на него. – Что? Я просто формулирую то, что любому в голову придет. И мы все слышали – люди выдумывают такое, что даже для Розы все-таки чересчур.
Веские доводы, ничего не скажешь.
– Когда? – Даниэлла схватила Адриана за рукав. – Когда ты был с Розой? Когда пришел к ней?
– Не знаю… Не помню…
– Адриан! – Она сильнее вцепилась в него. – Будь же наконец серьезен! Если дальше так пойдет, то это для тебя жизненно важно. Если ты пришел к ней после того, как Татьяну убили, тогда ты тут точно ни при чем. Если же ты был с ней до этого…
– Тогда у нее есть алиби, – прервал он мать. – И проблема закрыта.
– Надеюсь, это так, – пробормотала Даниэлла.
На молодежь она больше не смотрела. Колесики лихорадочно крутились в ее голове – она старалась придумать, как защитить сына. То, что произошло со мной, она воспринимала как несчастный случай; предметом ее первостепенной тревоги, естественно, был Адриан.
– Нужно срочно найти тебе адвоката, – наконец решила она. – Я поговорю с Дамоном еще до слушания. И Руфус тоже должен быть в курсе. Проклятье! – По-видимому, леди Ивашкова ругалась нечасто, поскольку Адриан вскинул брови. – Мы непременно должны выяснить, когда точно ты пришел туда.
Весь вид Адриана по-прежнему выражал тоску; казалось, он рухнет под ударами судьбы, если в ближайшее время не подкрепит свои силы никотином или алкоголем. Это было невыносимо – видеть его в таком состоянии и к тому же знать, что я всему причиной. Он далеко не слабый человек, но некоторые черты собственной натуры, отягощенной влиянием стихии духа, мешают ему справляться с такими ситуациями. И все же, несмотря на беспокойство, он сумел вспомнить кое-что, способное помочь его обезумевшей от волнения матери.
– Когда я входил в здание, в вестибюле кто-то был… швейцар, скорее всего. Консьержа, правда, на месте не оказалось.
– Вот оно! – Даниэлла просияла. – То, что нужно. Дамон выяснит, в какое точно время ты пришел туда, и все подозрения с тебя будут сняты.
– И таким образом он сможет защитить меня, если дело обернется плохо?
– Конечно.
– А что насчет Розы?
– Что насчет нее?
Адриан по-прежнему выглядел так, словно вот-вот рассыплется на части, но в его зеленых глазах появилось серьезное, сосредоточенное выражение.
– Если выяснится, что тетю Татьяну убили до того, как я пришел туда, и Розу одну бросят на растерзание волкам, будет Дамон защищать ее?
– Ох, ну дорогой… – промямлила его мать. – Дамон вообще-то такими делами не занимается…
– Займется, если ты попросишь его об этом, – безжалостно заявил Адриан.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – устало ответила она. – Говорят, есть серьезное доказательство против нее. Если наша семья выкажет сочувствие убийце…
– Она не убийца! Ты ведь встречалась с Розой, она нравится тебе. Можешь ты, глядя мне в глаза, сказать: «Пусть выкручивается как сумеет с той тухлой защитой, которую ей предоставят»? Можешь?
Даниэлла побледнела и, клянусь, буквально съежилась. Не думаю, что она привыкла выслушивать такие отповеди от своего беспечного сына. И хотя его слова звучали разумно и здраво, в голосе и позе сквозило такое безумное отчаяние, что это пугало. Не знаю, чем оно было вызвано – воздействием стихии духа или его собственными чувствами.
– Я… Я поговорю с Дамоном, – сказала наконец Даниэлла, нервно сглотнув.
– Спасибо. – Адриан шумно выдохнул и как будто слегка успокоился.
После этого его мать растворилась в толпе, оставив сына с Лиссой и Кристианом. Они были почти так же поражены, как Даниэлла.
– Дамон Тарус? – спросила Лисса.
Адриан кивнул.
– Кто это? – поинтересовался Кристиан.
– Кузен мамы. Наш семейный адвокат. Тот еще жук. Неприятный тип, но, правда, может вытащить кого угодно из чего угодно.
– Неплохо, – заметил Кристиан. – Но сумеет ли он что-то противопоставить этому так называемому убедительному доказательству?
– Не знаю. Правда не знаю. – Адриан рассеянно сунул руку в карман, где обычно держал сигареты, но их там не оказалось. Он вздохнул. – Я не знаю, что это за доказательство, и даже не знаю, как умерла Татьяна. Слышал лишь, что сегодня утром ее обнаружили мертвой.
Лисса и Кристиан нахмурились, но моя подруга первой решилась взять на себя роль вестника беды.
– Кол, – сказала она. – Ее нашли в постели с серебряным колом в сердце.
Адриан промолчал, даже лицо его не дрогнуло. Лиссе пришло в голову, что за разговорами о невиновности, доказательстве и адвокатах все как-то упускали из вида тот факт, что Адриан приходился Татьяне внучатым племянником. Он не одобрял некоторых ее решений, часто отпускал шуточки у нее за спиной, тем не менее она была членом его семьи, он знал ее всю жизнь. Ее смерть должна была огорчить его сильнее, чем всех прочих. Даже я испытывала противоречивые чувства: ненавидела королеву за то, как она поступила со мной, но никогда не желала ей гибели. Все-таки иногда она разговаривала со мной… по-человечески. Не всегда же это было притворством – на обеде у Ивашковых, например, она вела себя искренне. И казалась усталой, задумчивой и больше всего озабоченной тем, чтобы обеспечить подданным мир и безопасность.
Полная сочувствия и печали, Лисса провожала взглядом уходящего Адриана, когда Кристиан мягко прикоснулся к ее плечу.
– Пошли. Мы узнали, что требовалось, и просто путаемся здесь под ногами.
Лисса позволила ему вывести себя из здания; ее переполняло чувство беспомощности. Заходящее оранжевое солнце окрашивало в теплый золотистый цвет каждый лист, каждое дерево. В воздухе висел шум голосов, испуганные люди торопились сообщить друг другу новости. Некоторые были уже в трауре, с залитыми слезами лицами. Интересно, насколько они искренни? Даже в разгар трагедии королевские морои не забывают о своем стремлении к власти.
И каждый раз, услышав мое имя, Лисса все больше наливалась гневом. В этом чувстве всегда мало хорошего, но этот гнев был особенно опасен: он напоминал мне черный дым, клубящийся в ее душе и способный довести до взрыва. В этом сказывалось дурное влияние стихии духа.
– Просто поверить не могу! – воскликнула Лисса. При этих словах Кристиан поспешно увел ее туда, где никто не мог их слышать, но она даже не заметила. – Как можно думать такое о Розе? Это подстроено, не иначе.
– Знаю, знаю. – Он тоже умел распознавать опасные признаки влияния стихии и пытался ее успокоить. Дойдя до маленького, заросшего травой участка в тени большого орехового дерева, они уселись на землю. – Мы знаем, что она этого не делала. И докажем это. Нельзя наказать человека за то, чего он не совершал.
– Ты не знаешь их, – проворчала Лисса. – Если с ней захотят расправиться, они пойдут на все.
Почти безотчетно я перетянула на себя немного тьмы, надеясь, что ей станет легче. К несчастью, сама я от этого разозлилась еще больше.
Кристиан засмеялся.
– Ты забываешь – я вырос среди них и ходил в школу с их детьми. Но впадать в панику рано, пока мы не выясним больше, договорились?
Сейчас Лисса чувствовала себя лучше и слабо улыбнулась Кристиану.
– Не помню, чтобы ты прежде был таким благоразумным.
– Это потому, что все по-разному понимают слово «благоразумный». Боюсь, что ранее ты не всегда меня правильно понимала, вот и все.
Лисса рассмеялась.
– Думаю, тебя часто неправильно понимают.
Их взгляды встретились; его улыбка стала теплее и мягче.
– Надеюсь, это не будет неправильно понято, иначе я рискую схлопотать пощечину.
С этими словами он наклонился и запечатлел на ее губах поцелуй. Без малейших колебаний Лисса ответила ему, полностью отдавшись сладостному порыву. К несчастью, я воспринимала все ее эмоции. Когда они оторвались друг от друга, сердце Лиссы гулко колотилось, щеки пылали.
– И какое же определение ты этому дашь? – спросила она, все еще чувствуя прикосновение его губ.
– Это означает «прости меня».
Она отвернулась, нервно вырывая пучки травы. Потом вздохнула и подняла на него взгляд.
– Кристиан… у тебя было что-то с Джил? Или с Мией?
– Что? – Он удивленно посмотрел на нее. – Как ты могла такое подумать?
– Ты проводил с ними много времени.
– На свете есть лишь одна девушка, которая мне нужна. – Прикованный к Лиссе взгляд кристально-голубых глаз не оставлял сомнений в том, кого он имеет в виду. – Ни о какой близости с другой не может быть и речи. Несмотря ни на что, даже на историю с Эйвери…
– Кристиан, я очень сожалею об этом…
– Ты не должна…
– Нет, я сожалею…
– Проклятье, ты дашь мне догово…
– Нет, – подтвердила Лисса, наклонилась и сама поцеловала его.
Все ее тело запылало: и для нее Кристиан был единственным на свете желанным мужчиной.
Ну, по-видимому, Таша была права: только я могла снова свести их вместе. Но неужели ради этого мне непременно надо было угодить под арест!
Я выскользнула из головы Лиссы – чтобы оставить их наедине и избавить себя от зрелища того, как они милуются. В данный момент для меня они не могли ничего сделать, пусть порадуются своему воссоединению. Им оставалось только ждать, пока появится новая информация, а их способ ждать все же гораздо менее вреден для здоровья, чем тот, который наверняка выбрал Адриан.
Я лежала на койке и глядела в потолок. Повсюду вокруг – лишь металл и серые стены; это буквально сводило с ума. Ни телевизора, ни хоть какой-нибудь книжки, чтобы отвлечься. Прямо как зверь в клетке. Камера, казалось, становилась все меньше и меньше. Оставалось лишь прокручивать в сознании то, что выяснилось благодаря Лиссе, и анализировать каждое слово. Конечно, вопросов возникало множество, но мысленно я все время возвращалась к разбирательству, о котором говорила Даниэлла. Что это вообще такое? Когда оно состоится?