Она произнесла это легко, потому что в последнее время так же легко вспоминала об этом. Теперь для нее не имело значения, как она вышла замуж за Рэйфа, но он напрягся.
– У меня не было выбора.
Ощущение счастья стало медленно покидать Карин, уступая место тревоге.
– Я знаю, что ты думал в то время…
– Я продолжаю думать так же. – Рэйф вытащил руку из-под ее плеч и головы. Он резко сел, спустив ноги с кровати. – Как женщина, выросшая без отца, могла желать такой же судьбы своей дочери?
Карин тоже села. Одеяло соскользнуло с ее груди, и она почувствовала неловкость. Каким, оказывается, уязвимым бывает обнаженный человек, подумала Карин, натягивая одеяло до самого подбородка.
– Для моих родителей было бы ошибкой продолжать жить вместе.
– Очень современный и удобный подход у вас, американцев…
– Что ты хочешь этим сказать?
– А разве требуются разъяснения? – Рэйф поднялся и, достав из ящика белые шелковые боксерские трусы, надел их. – Если двое зачали ребенка, эти же двое должны вырастить его.
– Не обязательно. Если родители не любят друг друга…
– Для брака не требуется любовь, – перебил ее Рэйф холодным тоном. – Двое взрослых людей всегда могут договориться.
Значит, он продолжает считать, что для брака не нужна любовь. Эта мысль набатом гудела в голове Карин. Глубоко внутри нее зародилась нервная дрожь.
– Как мы, ты хочешь сказать.
Ее голос был ровным, но Рэйф чувствовал ее взгляд на своем затылке. Она злилась, но почему? Это ему следует злиться. Она росла без отца, как и он, и должна понимать всю аморальность своей попытки вычеркнуть его из жизни дочери. Она же, наоборот, превращает в злодея его, который как раз и заставил поступить ее правильно.
Впрочем, все это осталось в прошлом. Они женаты, и – как это ни странно – счастливы вместе. Им нравятся одни и те же вещи, нравится общество друг друга в постели и вне ее. Что еще нужно, если только забыть о сентиментальных сказках его матери, что нужна любовь?
Любовь – химера, и судьба его матери тому подтверждением. Разве плох брак без любви? Их с Карин брак, например? Разве Карин не понимает этого?
Сделав вздох, Рэйф обернулся и посмотрел на Карин. Она была очень бледна, но глаза ее горели опасным огнем. Он вдруг понял, что она не злится, а испытывает боль. Но разве он мог причинить ей боль, сказав то, что она и без него знает?
– Да, как мы. Чем плох наш брак?
Карин не ответила. Рэйф, откашлявшись, заговорил снова:
– Не помню, говорил ли я тебе, что тоже вырос без отца?
– Да. – Голос был ровным, лишенным каких-либо эмоций.
Немного растерявшись, Рэйф замолчал и решил надеть джинсы и футболку.
– Думаю, нам следует обсудить это.
– Что?
– Наше детство.
Карин скрестила руки на груди.
Господи, что он делает? Рэйф чувствовал, что ступил на зыбкую почву, но уже не мог остановиться.
– Надеюсь, это поможет тебе понять, почему для меня так важно, чтобы у Амалии… у Эми был отец. – Рэйф раздвинул стеклянные двери и вышел на террасу. Карин, поколебавшись, последовала за ним. – Я просто думаю о ней как об Амалии.
– Ты уже говорил, но я не давала своей дочери бразильского имени.
– Оно не бразильское. – Он посмотрел на нее, затем на простирающиеся перед ним просторы. – Оно итальянское.
– Как бы то ни было, мою дочь зовут Эми.
– Нашу дочь. И это был удачный выбор, поскольку Амалией звали мою мать.
Этого Карин не ожидала услышать. Она опустилась на один из плетеных стульев и посмотрела на мужа.
– А вот об этом ты никогда не говорил.
– А ты никогда не говорила о своем отце. – Рэйф прислонился к стене и посмотрел на нее. – Моя мать была танцовщицей.
– В Италии?
Он отрицательно покачал головой.
– Ее родители переехали в Бразилию еще до ее рождения, так что она была бразильянкой. Она мечтала о большой сцене… Не получилось. Она работала в клубах Рио-де-Жанейро. – Рэйф нахмурился и засунул в карманы сжатые в кулаки руки. – Там она и встретила моего отца.
– Каким он был?
– Эгоистичным, высокомерным ублюдком. – Губы Рэйфа искривила горькая усмешка. – Узнав о беременности, он бросил мать.
– Ох… – вздохнула Карин сочувственно.
– Именно что «ох». – Рэйф вытащил из карманов руки, скрестил их на груди и снова прислонился к стене. – Она пыталась с ним связаться… Она любила его, понимаешь? Но ему не была нужна ни она, ни ее ребенок.
– Мать одна растила тебя?
– Да. И все эти годы рассказывала мне о том, как любит мужчину, бывшего моим отцом, пока я не возненавидел его всем сердцем за то, что он отвернулся от нас. – Рэйф кивком указал куда-то вдаль. – Все это принадлежало ему.
– Он передумал? Он оставил это тебе в наследство?
Рэйф горько рассмеялся.
– Он ничего мне не оставил. Он разорился и умер в нищете, а ранчо превратилось в руины. – Он выпрямился, взгляд его пылал. – Я купил эту землю и собственными руками построил все, что ты видишь. Его поражение стало моим успехом…
– Рэйф… – Карин поднялась со стула, подошла к нему и положила ладонь на его руку, почувствовав, как напряжены все его мускулы. – Мне так жаль…
– Напрасно. – Он отпрянул от нее. – Я презираю хныкающих мужчин и ненавижу жалость. Я рассказал тебе это, потому что, глядя иногда на Амалию… Эми, думаю, какой бы стала ее жизнь и твоя жизнь…
– Не надо сравнивать! У меня была карьера, семья. У нас с Эми все было бы нормально.
– Разве что у нее не было бы отца, а у тебя – мужа.
Она хотела ответить резкостью, сбить с него спесь, но вовремя вспомнила, сколько боли довелось ему испытать в жизни.
– В этом ты прав. Мне повезло больше, чем твоей маме. Отец моего ребенка оказался хорошим и порядочным человеком. Он не отвернулся от нас, а женился на мне.
– Это звучит так, как будто я принес себя в жертву.
Карин подняла на него глаза и спросила, страшась услышать ответ:
– А разве не так?
– Нет. Я рад, что мы поженились.
Сердце Карин сделало перебой. Может, она ошиблась?
– Ты правда так думаешь? – На ее лице появилась робкая улыбка.
– Правда. Это было самым правильным выходом из положения.
Улыбка погасла. «Правильный выход из положения» и больше ничего. На глаза Карин навернулись слезы.
– А Клаудия знает о твоих родителях?
– Клаудия? А какая разница?
– Просто ответь. Знает? Рэйф кивнул.
– Да. Я рассказал ей, когда сделал предложение. Я решил, что моя невеста должна знать правду обо мне.
– Для невесты это действительно важно, но, как оказалось, не для меня. Не для твоей жены.
– Карин… – Он попытался взять ее за руку, но Карин резко выдернула ее.
– Полагаю, она знает также, что ты был вынужден жениться на мне, поскольку это был «правильный выход из положения»?
– Не понимаю, к чему ты клонишь? Карин задержала дыхание.
– Знает ли Клаудия все обстоятельства нашего брака?
– С какой стати я должен был посвящать ее в это?
– Но она знает, что ты женился на мне уже после рождения Эми.
– Полагаю, любой, кто умеет считать…
– Ты прав. Любой, умеющий считать… Странно, ты говоришь точно, как Фрэнк…
– Фрэнк? – Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Впрочем, похоже, она действительно сошла с ума. Все, не только Клаудия, знают, почему он женился.
– Да, Фрэнк, – с быстрой улыбкой подтвердила она. – Помнишь его?
– Да. – На скулах Рэйфа заходили желваки. – Я хорошо помню. И что же Фрэнк?
– Да ничего… Я просто вспомнила, как однажды лежали с ним в постели и болтали… ну, знаешь, как иногда болтают после секса… Так вот, я упомянула общих знакомых, которые неожиданно решили пожениться, Фрэнк быстро отсчитал назад девять ме… – Карин вскрикнула, когда пальцы Рэйфа больно сжали ее плечи. – Ты делаешь мне больно!
– Как ты осмелилась рассказывать мне, о чем ты говорила в постели с другим мужчиной? – Он тряс ее как тряпичную куклу. – Ты считаешь, что я хочу слышать это? У тебя есть стыд? Или уважение ко мне?
– А что тебя так задело? Ведь Фрэнк уже давно в прошлом. – Она сделала паузу. – В отличие от твоей дорогой невесты.
– Клаудии?
– Клаудии. Которая считает себя вправе являться без приглашения, часами просиживать в твоем офисе, пить кофе, звонить по сто раз в день… Вы даже дверь офиса запираете…
Рэйф что-то пробормотал по-португальски, убрал руки с плеч Карин и отошел.
– Не понимаю, в чем дело? Клаудия больше не играет моей жизни никакой роли.
– Так же, как и Фрэнк в моей.
Скрестив руки на груди, Рэйф холодно и настороженно посмотрел ей в лицо.
– Тем не менее, его имя сорвалось с твоих губ.
– Это естественно. Он… он много значил для меня. Например, когда ты говоришь, что любишь футбол, я сразу вспоминаю Фрэнка. Он тоже любил футбол…
Бедняга Фрэнк не отличал футбольный мяч от теннисного, да и в постели они не обсуждали ничего подобного, но Карин уже «закусила удила». Она любила своего мужа, а он – свой кодекс чести и, скорее всего, женщину, на которой по воле обстоятельств не смог жениться.
– Надо понимать, ты жалеешь, что вышла замуж за меня, а не за своего бывшего любовника.
– К чему этот разговор? Ведь ты не оставил мне выбора.
Губы Рэйфа сжались в тонкую полоску.
– Это был единственный правильный вы…
– Если ты еще раз, – дрожащим голосом воскликнула Карин, – скажешь о «единственно правильном выходе», я… я в тебя что-нибудь брошу!
Лицо Рэйфа потемнело.
– По-моему, мы сегодня сказали много лишнего, – осторожно произнес он.
Тем не менее, Карин знала, что он в ярости, но изо всех сил старается держать себя в руках. И ему это пока удается в отличие от нее.
– А по-моему, нам следовало сделать это намного раньше.
– Карин, я понимаю, все это для тебя нелегко. Ты оказалась вырвана из привычной жизни… – Он замолчал, надеясь, что она опровергнет его слова, но она не сделала этого.
– Ты прав. Жить непонятно где, вдали от дома, от друзей… – Она всхлипнула. Ложь давалась ей все труднее, ведь она любила это место, этот дом и этого мужчину. – Но тебя никогда не волновало это.