— Буду последним человеком, кто тебя осудит, — пробормотал Андрей.
— Спасибо, — Мариэтта улыбнулась почти по-настоящему. — Вообще-то я только вас люблю. Впрочем, до интимных услуг дело не дошло. Между прочим, ткань на здешних полицейских формах классная. Застежка кобуры тоже ничего. А вот шнур револьвера я едва отодрала. Хорошо, ошалел этот усатый от неожиданности. Абздольц, что за мордища была! Андрей Сергеич, вы меня правда чуточку ревнуете или мне кажется?
Глава 6Вот, новый поворот
15-17 апреля
ИТАР ТАСС — «Новая серия разрушительных землетрясений в Швеции и Норвегии».
Reuters — «Бои в провинции Северный Вазиристан продолжаются. Город Миран-Шах полностью уничтожен авиацией и ракетами коалиции. Немецкие и итальянские бронетанковые подразделения несут самые чувствительные потери с начала года».
«Московский кроманьонец» — «Большинство продаваемой в столице виагры поддельно и опасно для здоровья».
«Соскользнули» так себе: вместо спортзала оказались в школьном коридоре, прямо напротив туалетов. Выплывающая из сортира развитая старшеклассница онемела, увидев троих полуголых грязных незнакомцев.
Остатки «КП-29» спешно ретировались в спортзал. Андрей рванул дверь с приклеенной скотчем надписью «Ремонт».
— С возвращением, — координатор, уже другой, очкастый и волосатый, бросил журнал и подскочил с матов. Оператор схватился за камеру.
— Интервью и отчеты потом, — рыкнул Андрей. — Операция не закончена. Через три часа стартуем обратно. Машину давайте.
Набирая номер на мобильном, координатор заметил:
— Вам в госпиталь нужно.
— Нам нужна машина, — резко сказал Андрей. — Желательно с сухпаями. Пожрем на ходу.
В больницу все-таки пришлось заехать. Андрей слушал, как придушенно ругается в соседнем кабинете Мариэтта, и сам терпел, стиснув зубы. Врач многозначительно крутил головой и настаивал на госпитализации. Медсестра, делающая перевязку, дважды пыталась узнать, что же такое произошло. Ожог на левом запястье действительно был глубоким. Андрей бормотал про ремонт электродвигателя, торопил. Поскольку странных пострадавших привезли на серьезной машине с мигалкой, медперсонал ругаться и настаивать не решался.
В самый неподходящий момент, когда обработанные руки покрывали толстым слоем мази, вперлась наглая Капчага. Посмотрела, сглотнула и, мотнув мешком отвисших на заднице штанов, спешно доставленных Михалычем, исчезла в коридоре.
Из травматологии прямиком понеслись к себе в «Боспор». Андрей мечтал добраться до пачки спогана. Уколы, что вкатили в больничке, действовали что-то слабовато. Генка сидел, отставив руку с аристократически оттопыренными и запечатанными в белое мизинцем и безымянным, — пальцы оказались сломанными. Мариэтта неудобно возлежала на заднем сиденье — сидеть нормально она никак не могла. Андрею вдруг показалась, что она всхлипывает.
— Мань, ты что? Сейчас приедем, я тебе нормальную таблеточку дам. Как рукой снимет.
— Может, анальгину сглотнете? Проверенное средство, — предложил Михалыч.
— Да не от боли она, — пробурчал Генка. — Руки Сергеича увидела. Не думала, что так поджарился.
Позади Мариэтта скорбно шмыгнула носом.
— Так я что, нарочно, что ли? — ошарашенно сказал Андрей. — Вы это прекратите. Все пострадали, и все терпим. Потом будем раны зализывать. Время поджимает.
— Никуда они не денутся, — рассудительно откликнулся Генка. — Ведьма, конечно, понимает, что мы вернемся. Но раньше завтрашнего дня с места не сдернется. Без старика она нищета последняя, а барина еще нужно уговорить с места сорваться.
— Уговорит. Дар убеждения, отработанный на школярах, она имеет. Хотя барина она вряд ли часто лупит.
— Ага, интересно, как она этого мухомора захомутала? Вот уж не думал, что завучи обольщать умеют, — Генка покрутил головой.
— У них хобби общее, — мрачно сообщила Мариэтта. — И почему нам на садистов и псин-людоедов так везет?
— Стоп. Статистические выборки потом делать будем, — сказал Андрей. — Первая задача — не дать ей уйти. Гоняться за нехорошей женщиной по всей Российской империи не имею желания. Второе — вернуть казенное и личное имущество. Иначе как-то стыдно получается. Третье — «транслятор». Про него мы так ничего и не узнали. Возможно, его вообще нет, а шалости Нины Ниловны — просто стечение обстоятельств. Четвертое — Алексей Валентинович. Как бы там ни было, бросать его на произвол судьбы мы не имеем права.
— Кстати про «имущество». — Генка полюбовался своими белоснежными пальцами. — В усадьбе уже наверняка провели мобилизацию мужиков с раздачей кольев, оглобель, ухватов и прочих дубин. Мы окажемся в меньшинстве, следовательно…
— Это понятно, — Андрей поморщился. — Попробуем изыскать материальные резервы. Насчет Беркут-Томова мнения есть?
— Какие мнения?! — неожиданно взорвалась Мариэтта. — Козлина старая, стукач вонючий. Из-за него меня, как девчонку… Еще и бормотал что-то назидательное, даун престарелый. Жиловна его в консультанты по научной части зачислила. Башку бы ему прострелить. Нет, я понимаю, гражданин начальник, так не положено. Но моя бы воля… «Я, деточка, всегда тяготел к приличному и образованному обществу». У нас в ФСПП трибунал имеется?
— Без всякого трибунала по своей старой статье на зону загремит дворянский жир растрясать, — пообещал Андрей. — Только давай, Маня, без самосуда. Мы работаем.
— Раз работаем, так я рабочую версию имею, — проворчала девушка. — Насчет «транслятора». По-моему, это мальчишка.
— Какой еще мальчишка? — удивился Генка.
— Обыкновенный. На вид лет семь, сопливый, на левой кисти болячка. Все время ее ковыряет, за что по лапам получает. Он то ли воспитанник, то ли сирота, на откорм взятый. Жиловна все время его при себе держит. Я уж в педофилии ее заподозрила, да уж слишком сопляк непрезентабельный, — Мариэтта заерзала, пытаясь устроиться удобнее. — В общем, есть у меня такое ощущение — он.
— По соплям определяешь? — Генка с сомнением покрутил подбитой рукой. — Неубедительно.
— Ой, эстет какой. Меня когда помяли и повязали, барин решил лично диковинную добычу разглядеть. Ну, больше на мои стринги глазел, а наш баран Беркут-Томов все досье на меня вываливал. «Любовница главаря шайки», то да се, «с раннего возраста по рукам пошла». Жиловна наводящие вопросы задавала, чтобы разговор в сторону «скольжения» не повернул. Она, как я поняла, роль беглой сербской дворянки играет, а мы, значит, злоумышленники, янычарскими заговорщиками подосланные. Не знаю, как барин на такую туфту купился, но я даже польщена была. Иностранный террор мне еще ни разу не шили. Так вот, мальчишка весь допрос-осмотр в уголке тихонько сидел. Дрожал больше, чем я, честное слово. Глаз с меня не сводил. И, по-моему, пытался сканировать. У него где-то девять-десять единиц «Экста». Резко так концентрируется, как ножом. Аж мороз по копчику. Ну, потом-то мне копчик согрели…
— Понятно. — Андрей чувствовал, что начинает дергаться, и ничего не мог с этим поделать. — С мальчиком придется разобраться. Выходим, как только будем готовы.
В «Боспоре» царила неизменная тишина, только на втором этаже беззвучно мерцал телевизор. Никого из «целлулоидных» не видно, а они-то как раз были нужны срочно. Андрей натянул свежую футболку и пошел в аппаратную. Никого. Начальник «КП-29» двинул ногой по обшарпанному креслу. Нет, нужно успокоиться. Пока только о раскосых глазах, жмурящихся от боли, думаем, дела не будет. Нужно успокоиться, время еще есть. Полно времени. Усилитель, вытяжка, выпрямители, бобину возьмем снизу… Загудело-засияло, застрекотала лентопротяжка… «Новости дня № 5-82». «На встрече с руководством республики хлопкоробы Ферганы заверили, что…»
— Старые новости, а, Старый? — Горгон крутанулся на кресле, неловко отталкиваясь короткими ногами, сафьяновые сапоги чиркнули подковками.
— Нам новые новости ни к чему, — пробормотал Андрей. — Со старыми новостями как-то спокойнее. Помощь нужна, господин Горгон.
— Да уж вижу, — старик кивнул на забинтованные руки смотрителя, — грабли-то не отвалились?
— Шевелятся.
— Ну и ладненько. Деньги? Путь подсказать? Ножичком поработать?
— Путь знаем, поработаем сами. Оружие бы нам. Как-то случайно голые остались.
— Ну, по железкам вашим — это к сыщику. Сейчас досмотрю, кликну. Может, девчушку прихватите, пусть разомнется?
— По пустякам сеньориту беспокоить не осмелимся.
Горгон ухмыльнулся и отвернулся к экрану. Пока он с глубочайшим вниманием следил за рапортом буровиков, Андрей машинально принялся чистить натяжные полозки. Когда киножурнал окончился, вернул бобину в фильмостат. Из коридора тянуло знакомым сигарным дымом. Комиссар стоял у окна, дымил и разглядывал сумрачное небо.
— Андре, вы неосторожны. Так можно и доиграться.
— Согласен. Извлечем уроки и сделаем выводы.
— Ну-ну, опять большевистские формулировки. — Комиссар откинул полу пиджака, скрывающую продолговатый сверток. — Увы, все, что имелось под рукой. Как я понял, время не ждет?
Андрей развернул небрежно завернутый в кожу угловатый пистолет-пулемет и пару магазинов.
— Благодарю. Полагаю, нам хватит. Дело действительно срочное. — Андрей протянул хозяину шелковисто-кожаную упаковку оружия.
— Это для мадемуазель, — небрежно махнул сигарой комиссар. — Не обижайтесь, но, по-моему, вы ее безвкусно одеваете. Милая ведь особа. Кажется, ее сильно обидели?
Андрей взглянул полицейскому в лицо:
— Если желаете назвать меня тупой скотиной, валяйте. Возразить нечего.
— Ну, старина, не впадайте в крайности. Все наладится. Желаю успеха. Непременно передайте мадемуазель мои наилучшие пожелания.
Генка ухватился за оружие, заклацал-защелкал:
— Ого! «МАТ-49»[10] — я такую штуковину и в руках-то не держал. В наших краях раритет.
— Это в каких ваших? В больнице, что ли? Или вспомнил что конкретное?