ава Королевского военно-морского флота, настоящее же имя юноши – Джон Дэвис – службы отдела «М» намеренно опорочили. Были сфабрикованы документы, из которых следовало, что Д. Дэвис – активный приверженец фашизма, готовый на все ради денег и карьеры. Из сфальсифицированных документов следовало, что отец проклял Джона и лишил его наследства. Отец и родные Джона Дэвиса сгорали от стыда за своего родственника, не подозревая, что ему, действовавшему под именем К. Крейтона, руководство страны поручало весьма трудные и ответственные задания. После выполнения одного из них Крейтона, служившего на торпедных катерах в Рэмсгейте, встретил на пирсе незнакомый капитан III ранга, назвавшийся Яном Флемингом. Ему, по совету Черчилля, хорошо знавшего отца Флеминга, Мортон поручил возглавить операцию по выявлению нацистских ценностей в Швейцарии. Именно Я. Флеминг, служивший личным помощником шефа разведки Британского Королевского флота, дал этой спецоперации название «Операция Джеймс Бонд» (после войны Флеминг, ставший сценаристом и режиссером, использовал это заурядное имя для создания легендарного образа «агента 007» Джеймса Бонда). Крейтон понравился Флемингу, и он, отправив его на учебную и тренировочную базу отдела «М», 11 января 1945 года вылетел в Базель, где в одном из банков его ожидал швейцарский министр финансов. Разведчику предстояла деликатная миссия – склонить швейцарские власти к совместным действиям против преступной фашистской верхушки. Именно об этом просил швейцарского министра Черчилль в личном письме, которое привез Флеминг. В результате долгих переговоров Флемингу это удалось. Его привезли в хранилище Национального банка Базеля, где взорам разведчика открылись штабеля ящиков с золотыми и серебряными слитками, контейнеры с алмазами и другими драгоценными камнями. На стеллажах хранились картины великих мастеров, награбленные в оккупированных немцами странах. На вопрос Флеминга, какая же часть всего хранящегося принадлежит нацистам, сопровождающая его представительница швейцарской разведки сказала: «Все, что здесь находится». При расставании на аэродроме Флемингу вручили пакет от министра финансов, в котором был лист бумаги с одной строчкой: «Национал-социалистическая немецкая рабочая партия 60508». В отделе «М» легко установили, что партбилет № 60508 принадлежал Мартину Борману… Теперь английским разведчикам оставалось выявить, где находится Борман, похитить его и тайно доставить в Англию вместе с чековыми книжками. 8 февраля 1945 года К. Крейтон и Я. Флеминг под видом дипломатических курьеров вылетели из Лондона в Лиссабон, оттуда в Швейцарию, где в Цюрихе их встретил эмиссар Риббентропа с двумя сотрудниками. Спустя неделю английских разведчиков вывезли в Германию, переодели в сшитую специально для них эсэсовскую форму и на машинах доставили на виллу под Гейдельбергом, где их принял министр иностранных дел Германии Риббентроп. Далее события в изложении К. Крейтона развивались следующим образом. После недолгого общения Риббентроп якобы доверил ему, сыну своего лицейского приятеля, великую тайну. Когда рейх рухнет, он, Риббентроп, должен исчезнуть из страны, и помочь ему в этом должен он, сын его старого друга, Джон Дэвис. Но сложность заключалась в том, что Риббентропу, чтобы взять под свой контроль нацистские сокровища, необходимо было заинтересовать в операции личного секретаря фюрера, хранителя всех нацистских секретов и ценностей Мартина Бормана: «Через тебя я предложу Борману шанс на спасение и потребую за это 25 миллионов марок, на которые, ни в чем не нуждаясь, смогу жить в Южной Америке. Бормана же я ликвидирую или выдам англичанам». «Нас поразило то, – пишет Крейтон, – что у Риббентропа возникла точно такая же идея, как у нас, и не пришлось даже раскрывать свои карты». 24 февраля агенты отдела «М» вернулись в Англию и форсировали подготовку к операции «Джеймс Бонд». Важная роль в ней отводилась еврейским боевикам из организации «Борцы за свободу Германии», которые хорошо знали немецкий и русский языки, а часть была урожденными берлинцами. В операции также принимали участие морские пехотинцы – специалисты по маломерным судам и разминированию, диверсантки из Женского вспомогательного корпуса и военно-морские специалисты из самого отдела «М». 8 марта группу, насчитывавшую около 50 человек, выбросили с парашютами под Берлином в районе озера Мюггельзее. Тем временем риббентроповский курьер через связника в Цюрихе сообщил, что Крейтону надлежит встретиться в Берлине с Борманом, заинтересовавшимся предложением Риббентропа. 10 марта Крейтон вместе с Флемингом вылетел в Швейцарию, оттуда на машине их доставили в столицу Лихтенштейна Вадуц, затем через австрийскую границу – на немецкую территорию. Здесь доверенные люди Риббентропа переодели их снова в эсэсовскую форму и перевезли в Берлин, где министр сообщил им, что их примет Борман. В тесной каморке бункера состоялся разговор английских разведчиков с личным помощником фюрера. Борман понимал, что война проиграна, и дал понять, что хочет исчезнуть и спрятаться в надежном месте, однако мир должен поверить, что он мертв. Для этого нужно найти двойника, который погибнет во время бегства. При проведении самой тщательной посмертной экспертизы ни у кого не должно возникнуть ни малейших сомнений в том, что это тело Бормана. Уходя, Борман якобы передал англичанам пакет со своей медицинской и стоматологической картой, несколькими рапортами и фотографиями. По возвращении тайных агентов в Лондон в отделе «М» закипела работа. Начались поиски двойника, а также стоматолога и хирурга, которые сохранили бы в секрете характер порученных им заданий. После интенсивных поисков в Канаде был обнаружен военнопленный Отто Гюнтер, которому и была сделана пластическая операция. Над левым глазом у него появился шрам и другие приметные детали, как у Бормана. Стоматолог же сделал все, чтобы рот Гюнтера нельзя было отличить от рта Бормана. Тем временем группа обеспечения на Мюггельзее усиливалась, и в начале апреля на берегах озера в надежных укрытиях дожидались своего часа более 150 бойцов. 22 апреля 1945 года над озером Мюггельзее были сброшены еще 28 парашютистов. А через два дня 12 человек на шести легких каноэ двинулись вниз по Шпрее, рассчитывая к наступлению ночи выйти в центр Берлина. Группа благополучно добралась до Министерства иностранных дел на Вильгельмштрассе, где ее встретили предупрежденные немецкие охранники и препроводили в бункер рейхсканцелярии. После состоявшегося разговора с Борманом было решено назначить прорыв из бункера на 1 мая, когда хаос и неразбериха усилятся и будет легче затеряться. Посоветовавшись, английские разведчики решили все документы Бормана оставить при себе, и только дневник Бормана вложить в карман пальто, надетого на двойника – О. Гюнтера. Борману же дали поддельное удостоверение мелкого партийного функционера. В назначенный день, согласно рассказу К. Крейтона, группа начала прорыв. Заранее было решено, что несчастного Гюнтера ликвидируют в самом начале движения группы, но этого не случилось. Когда группа передвигалась по мосту, неожиданно раздался сильнейший взрыв – в один из немецких танков угодил снаряд.
По свидетельству Крейтона, в результате взрыва погибли двойник Бормана О. Гюнтер и доктор Штумпфеггер. «Сняв с головы бинты, я увидел, что лицо Гюнтера осталось совершенно целым и выглядело совсем как лицо Бормана, – рассказывает бывший разведчик. – Прежде чем я успел удостовериться в смерти Гюнтера, Борман отпихнул меня в сторону и, став на колени, вынул что-то из своего кармана и наклонился к самому рту Гюнтера. Повернувшись ко мне, он покачал головой и сказал: „Мертв“. Ту же самую процедуру он проделал со Штумпфеггером. Когда он встал, я надел ему на голову повязку, снятую с мертвого Гюнтера, и мы пошли дальше. Я не знаю, что за штуку доставал Борман из своего кармана. Может быть, это была ампула с цианистым калием, и Борман высыпал яд в рот Гюнтеру на всякий случай, чтобы быть уверенным в смерти своего двойника. Но подтвердить это предположение чем-то я не могу».
Далее, соблюдая все меры предосторожности, Крейтон с Борманом добрались до набережной, где обнаружили Флеминга. Вскоре с небольшим запозданием прибыли лодки и, приняв группу с Борманом, устремились на северо-запад к Эльбе. Этот переход занял 12 дней и сопровождался скоротечными стычками с советскими войсками и даже с потерями. 13 мая Борман был сдан англичанам на левом берегу Эльбы в присутствии самого Мортона и американского генерала Симпсона. Борман выполнил свои обещания, данные в Берлине: доставленный в Базель, он подписал документы, по которым права распорядителей нацистских вкладов перешли к Мортону и американскому генералу-разведчику Доновану. С помощью этой операции союзникам удалось вернуть почти 90 % награбленных фашистами ценностей, хранящихся в нейтральной Швейцарии. По указанию руководства МИ-6 Борман совершил несколько поездок в Бразилию и Аргентину, результатом которых стали не только аресты бывших нацистских бонз, виновных в массовом уничтожении людей, но и перевод огромных сумм (денег, золота, драгоценностей) из их фондов в банки лондонского Сити.
После этого Бормана несколько месяцев допрашивали в Бердхеме, протоколы этих допросов заняли более 800 страниц. Борман все рассказал о себе и о нацистской партии. Тем временем его разыскивали по всей Европе в соответствии с требованием Международного военного трибунала, начавшего заседать в Нюрнберге осенью 1945 года. Тогда и было решено с помощью пластической операции изменить внешность пленника. К этому совершенно секретному заданию был привлечен уже проверенный в деле человек – доктор А. Макиндо, делавший операцию двойнику Бормана – О. Гюнтеру.
Под именем М. Шулера Борман долгое время жил в сельской глубинке и даже пользовался уважением обитателей деревни. Но весной 1956 года, как мы уже писали, из-за визита Н. Хрущева и Н. Булганина в Лондон, он был объявлен мертвым. «Даже я, один из тех, кто участвовал в похищении Бормана из-под носа у русских, попался на эту удочку и поверил, что Борман скончался, не дожив до шестидесяти», – с досадой вспоминал Крейтон. Лишь в 1990-х годах сотрудники отдела «М», оставшиеся на службе после его ухода, поведали Крейтону о том, что смерть Бормана была мнимой. Также они рассказали о целой серии акций, направленных на то, чтобы отвести подозрения о сговоре союзнических спецслужб с находящимся в розыске военным преступником. Так, английские спецслужбы внедрили бормановских двойников в Италии, Германии, Швейцарии и других странах. «Настоящий» же Борман, по словам Крейтона, под охраной был доставлен самолетом в Аргентину, а затем вывезен в Парагвай, где он и скончался от тяжелой болезни в феврале 1959 года. Однако не многие исследователи согласны с мнением Крейтона, большая часть из них убеждена, что на самом деле нацист никогда не уезжал в Латинскую Америку, а спокойно жил в Англии до самой своей смерти в 1989 году. Сторонники этой версии утверждают: парагвайский сюжет – ловкая дезинформация, источником распространения которой стала все та же МИ-6.