Женевьев знала, почему.
— Потому что ты блестящий, но ненадежный. Потому что ты проявляешь слабость. Потому что ты выпиваешь — вот почему!
Так, дожили… Сейчас ажан французский будет учить его трезвости. Лекции о вреде этилового спирта читать — в разведенном и природном состоянии. Да что она о нем знает, в конце-то концов, чтобы так с ним разговаривать?
Она, как выяснилось, знала о нем практически все. Знала, что у него ушла жена, которую он любил. Знала, что хотел умереть, но его спасли. Знала, что когда-то он был самым перспективным офицером в управлении. Знала, что жизнь очень несправедлива. Но он мужчина. Он человек. Он должен был найти в себе силы и жить дальше. Но вместо этого он проявил слабость. Он специально пошел к Валере. Капитан думал, что тот может его убить и тогда все кончится. Или она не права? Ну, пусть ответит — она не права?!
Саша вздохнул. Он ответит. В другой раз. А сейчас надо выходить — их остановка…
До дома дошли молча. Так же молча поднялись в лифте, позвонили в дверь. Там отозвались не сразу, пришлось звонить снова. Капитан хотел уже вытащить ключи, но тут из-за двери раздался дрожащий от страха голос Петровича:
— Кто там?
— Открывай, свои, — сурово пробасил Саша, подмигнув Женевьев.
— Какие еще свои?! — недоверчиво заблеял Петрович. — Свои все в ресторанах сидят, водочку пьют, по домам одни чужие ходят. Кто, говорю, там?! Сейчас полицию вызову, мать ее так!
Капитан махнул рукой: ну его ко псам, шуток не понимает.
— Здесь полиция, Петрович! Открывай. Это мы, я и Женька.
— Сашка, ты, что ли? — Петрович все еще не верил, видно, мысленно он капитана уже похоронил.
— Нет, папа римский пришел тебя проведать, — начал злиться Саша. — Открывай!
Тут и Женевьев подала голос, окончательно развеяв все сомнения тестя. Щелкнул замок в двери, тесть запричитал:
— Живы... Здоровы... Миленькие вы мои... Родненькие вы мои. Уж и не чаял вас увидеть. Дайте, я вас расцелую…
— Меня — спасибо, меня не надо! — решительно заявила Женевьев.
Тесть сразу ожесточился.
— А тебе что — жалко? Я ж не невинности хочу лишить... Просто поцеловать в сахарные уста.
Но Женевьев категорически не хотела целоваться — ни в сахарные уста, ни в любые другие. Тем временем Саша осмотрелся и с изумлением узрел в прихожей некоторые изменения или, проще сказать, бардак и свинство совершенно невиданные. Под ногами валялись какие-то молотки, шуруповерты, пилы, не говоря уже о более мелких гвоздях и винтах, на которых запросто можно было поскользнуться и свернуть последнюю шею.
— А что это ты тут делаешь, Петрович, в наше с Женевьев отсутствие?
Оказалось, в их отсутствие Петрович пытался заколотить двери. Чтобы никто не вошел. А кто, по его мнению, мог войти, Петрович не говорил, только со страхом поглядывал в сторону выхода. Выяснилось, кстати, что заколотить дверь будет мало, надо еще и забаррикадировать. Шкафчик бы сюда еще. И диванчик.
И тесть потрусил в гостиную — нет ли где лишнего шкафчика. Женевьев напряженно смотрела ему вслед: Петрович что — сошел с ума? Зачем заколачивать двери? Или он думает, что бандит придет за нами прямо сюда?
— Да нет, конечно, ерунда это все, — бодро отвечал Саша, но спустя пару секунд зачем-то добавил: — Хотя почему не забаррикадироваться, если можем?
Женевьев на это ничего не сказала, только выругалась про себя одним из тех замысловатых одесских ругательств, которым научил ее приснопамятный Моисей Семенович. Тем не менее, когда тесть и Саша выволокли в коридор шкаф и шкафом этим прижало Петровича, в стороне она не осталась. Подбежала, стала шкаф поднимать. Но, как говорится, дурной помощник хуже грабителя...
— А-а-а-а! Уау! — заорал тесть.
— Придавило? — испугался капитан.
— Да!
— Ногу?
— Да... Или нет. Сейчас посмотрю. Слава Богу, не нога, тапок только.
Тьфу, нечистая! А что же он орет как резаный? А от испуга, отвечал тесть. Саша посмотрел на Петровича весьма сурово. Сказал бы он ему пару ласковых, жалко — нельзя, дама рядом.
— Да ладно, дама… Эта дама сама кому хочешь скажет чего хочешь. Ты видел, как она водку глушит?
— Ну, мы будем ставить или нет?! — не выдержала Женевьев, потому что мужчины, забывшись, как-то незаметно ослабили хватку, и теперь весь шкаф висел на ней одной.
Подхватились, доволокли шкаф до входной двери. Прислонили. Выдохнули.
— Я одного не понимаю — зачем все это? — сказала Женевьев, лицо у нее раскраснелось от усилия. — Двери забивать, шкаф ставить — зачем?
— Как — зачем? — удивился Петрович. — Чтоб никто не вошел.
Секунду она как-то странно смотрела на тестя и потом спросила тихим голосом:
— Петрович... Скажи мне, пожалуйста, кто может войти через запертую железную дверь?
Ответное молчание показалось всем долгим и страшным. Наконец Петрович проговорил с ужасом:
— Спаси и помилуй!
Саша отвел Женевьев в сторону и попросил таких вопросов больше не задавать. Не надо, сказал, старик и так весь на нервах. Да и он, капитан, признаться, тоже. Так что обойдемся пока без лишних глупостей.
Петрович тем временем стал примериваться, чем бы заткнуть щели.
— Думаешь, через щели полезут? — с серьезным лицом осведомился Саша.
Полезут или нет, неясно. Но подстраховаться никогда не помешает, еще более серьезно отвечал тесть.
Однако квартира была старой, и щелей в дверной коробке оказалось слишком много. Тогда Петрович предложил покропить их дихлофосом, а поверх «Отче наш» прочитать. Саша только рукой махнул безнадежно: бог с ним, захотят — все равно пролезут.
Некоторое время стояло напряженное молчание. Потом тесть не выдержал, заговорил тревожно:
— Думаешь, не выстоим?
Саша, однако, был настроен оптимистично. Считал, что какое-то время они все-таки продержатся, а там уж как бог даст. Но Женевьев все равно не улавливала. Что значит — продержимся? Против кого? Кто должен прийти?
— Он, — как-то слишком спокойно отвечал капитан.
Женевьев почему-то сразу поняла, кто такой этот «он». Но ведь Саша же сам говорил, что он не придет! Ну мало ли, что говорил. Саша просто не хотел ее пугать — вот и все. А на самом-то деле он, конечно, придет, даже не сомневайтесь.
— Может, выпустить девку, пока не поздно? — вдруг тонким голосом сказал Петрович. — Пусть бежит, спасается. Авось пронесет.
Саша согласился, что попробовать стоит. Например, взять такси — и прямиком в отделение. Ребята ее там прикроют. Однако уходить Женевьев отказалась наотрез, просто категорически. А если Сашу убьют, и Петровича тоже? Саша только плечами пожал — значит, такая у него, у Саши, судьба. И у Петровича тоже.
— Твоя судьба — быть рядом со мной, — вдруг сказала Женевьев.
— И со мной, — добавил тесть.
Помолчали. Значит, точно не уйдет? Решено твердо и окончательно? Ладно. На нет и суда нет. Как ни странно, но Саша ощутил облегчение, когда стало ясно, что Женевьев остается. С ней он почему-то чувствовал себя защищенным. Это все поцелуи глупые виноваты, шептал внутренний дознаватель, поцелуи и ничто другое.
И хотя капитан просил Женевьев не задавать вопросов, та все-таки стала его донимать. А он, в общем-то, был готов и даже не рассердился. Он видел, что это не обычное любопытство. Просто женщинам всегда нужно знать, что происходит. Иначе они могут пропустить что-то интересное, а это совершенно невозможно. Правда, в нашем случае интересного было мало, больше страшного и непонятного. Именно поэтому ничего толкового он и не мог ей ответить. Сами подумайте: все эти блюстители, миры, вся эта война — сумасшедший дом, да и только…
— А почему он сказал, чтобы я, смертная, не вмешивалась? Он что — бессмертный?
— Чушь собачья. Выдумки. Бессмертных не существует, — отрезал Саша.
— Дай-то бог, чтобы так, — ввязался тесть, и вид у него при этом сделался самый мрачный.
Все эти разговоры только распалили Женевьев. А если все-таки, спросила она, если все-таки он бессмертный? Есть у нас шанс с ним справиться?
— Откуда я знаю?! — не выдержал капитан. — Есть шанс! Нету шанса! Я с бессмертными не воевал ни разу. Я не Дункан Маклауд, у меня другая профессия — это ты понимаешь?
Женевьев понимала. Он и правда не похож на Дункана Маклауда. Но ведь Валера думает, что Саша какой-то там блюститель, и поэтому хочет его убить. Почему же Саша не сказал Валере, что он обычный человек? Капитан рассердился: что за глупый вопрос? Валера этот, похоже, просто с дуба рухнул. И чего теперь, с каждым психом теоретические беседы о бессмертии вести?
Тут забрюзжал тесть. Не знаю, сказал, как остальные, а лично он, Петрович, — старый человек. Без пяти минут персональный пенсионер и патриот своей родины. И как пенсионер и патриот он категорически отказывается принимать смерть от какого-то коня в пальто, пусть даже и бессмертного.
— Ну, хватит, хватит! Нет никаких бессмертных, — Саша вытащил пистолет, поднял, показал. — Вот, видите ствол?! Если эту штуку приставить ко лбу и нажать вот сюда, ни один человек — ни смертный, ни бессмертный — не устоит. Любой к праотцам отправится. Это понятно?
Это было понятно.
— Значит, все! Сидим и ждем.
Он спрятал в карман пистолет и сел. Ненадолго установилось мрачное молчание. Первым опять не выдержал Петрович. Предложил все-таки позвонить на работу. Пусть ребята приедут, прикроют нас. Капитан только плечами пожал. Позвонить можно, а что мы им скажем? Должен прийти неизвестно кто, неизвестно зачем и неизвестно что с нами сделать?
Однако звонить никуда не пришлось. Им самим позвонили, причем прямо на домашний телефон. Тесть хотел взять трубку, но Саша его одернул. Велел сидеть: если кому что нужно, наговорят на автоответчик.
Телефон продолжал звонить. Наконец включился автоответчик. Сначала на том конце жутковато молчали. Потом послышался вкрадчивый и тяжелый голос Валеры.
— Капитан, ты правильно догадался — это я. И я знаю, что ты дома. Не хочешь брать трубку? И не надо. Все равно я уже тут. Встречай.