С той стороны повесили трубку, и наступила мертвая тишина. Все трое молча глядели друг на друга. Внезапно тишину эту мертвую потряс тяжелый удар — один, второй, третий. Били в дверь. Казалась, что от ударов завибрировал весь дом, еще секунда — и начнет оседать, рушиться, расползаться по частям.
— А вот теперь, — поднялся Саша, — самое время звонить ребятам!
Бледный, сосредоточенный, он подошел к телефону, снял трубку. Секунду слушал, потом нажал на рычаг, снова послушал, с досадой бросил трубку.
— Провод оборвал, скотина!
— Давай я по мобильнику, — сказал тесть, стал было тыкать пальцами в смартфон, но прервался, в ужасе поднял голову.
— Нет сети!
Не было сети и у Женевьев с Сашей, интернет тоже не работал.
Удары в дверь усилились, стали страшнее, тяжелее. Теперь чудилось, что грохот идет отовсюду: от стен, потолка, даже пол потряхивало.
— Со всех сторон лезут, сволочи, — глаза у Петровича от ужаса стали совершенно круглыми. — Что делать будем, Сашенька?
— Ничего не делать. Драться будем. На вот, держи, — и капитан сунул Женевьев михеевскую «беретту».
Петрович тоже хотел пистолет, но ему пришлось обойтись шваброй — на его долю другого оружия не припасли. Он впился в эту швабру, как клещ, глядел из-под кустистых бровей испуганно и сурово. Грохот между тем усилился, удары стали еще страшнее. Кто-то снаружи тяжело надавил на дверь, уступая напору, она затрещала.
— Ну, ребята, держитесь! — крикнул Саша, перекрывая шум.
Тесть задрожал.
— Неужто убьют нас?
— Не посмеют! — успокоила его Женевьев. — За мной стоит все НАТО с его военной мощью.
Саша кивнул.
— Ага, — сказал саркастически, — за мной тоже... все мое отделение стоит.
Петрович не захотел отставать.
— А за мной... — он лихорадочно соображал, — за мной весь собес стоит! Во главе с лично товарищем Пяткиным!
— Ну, значит, не пропадем, — подытожил капитан.
И тут грохнул выстрел — сухо, страшно. Женевьев и Саша вскинули пистолеты. Но это был не выстрел, это с треском вылетел сломанный замок. Шкаф, стоявший у двери, зашатался и упал. Раздался тяжелый хруст, будто лопнули чьи-то кости.
— По моей команде — огонь! — крикнул Саша, прижимаясь к стене.
— Не стрелять! — проревел голос с лестничной площадки.
Саша, конечно, все равно бы выстрелил — спасибо, Женевьев схватила за руку, удержала в самый последний миг. И слава богу, что удержала. Спустя секунду в квартиру вдвинулся полковник Ильин. Несколько мгновений все разглядывали его с величайшим изумлением и в полной тишине. Казалось, явись сюда на легком облаке сам господь Саваоф — и то удивления было бы меньше. А капитан так и просто глазам своим не верил. Если бы не Женька, прямо в лоб Ильину пулю бы всадил — от такой мысли его пробил холодный пот.
— Товарищ полковник, это вы, что ли?
— Так точно, — ворчливо отвечал половник. — По вашему приказанию прибыл.
То есть что, по какому-такому приказанию — Саша ничего никому не приказывал. Полковник поглядел на него хмуро: ты что, капитан, совсем уже очумел? Шуток не понимаешь? Напоминаю, что я твой начальник. Это я к тому, что субординацию никто не отменял. И над шутками начальства нужно смеяться.
Ах, вот оно что! Ясно, учтем на будущее.
— Да уж, учти, если не хочешь до пенсии в капитанах ходить… — Ильин смотрел сурово. — Это что за старичок? Тесть твой, что ли? Почему одет не по форме?
Петрович вытянулся: разрешите доложить, товарищ полковник, освобожден от службы по слабости здоровья! Ну, все равно, проворчал Ильин, рубашку-то можно было надеть. Взрослый человек, а в одной майке шлендаешь.
— А это мы мигом, товарищ начальник... Это мы мигом, — и тесть побежал за рубашкой, а то и, чем черт не шутит, за пиджаком.
Ильин повернулся к оставшимся, буравил взглядом: трое вас тут? больше никого нет? Нас-то трое, так же, взглядом, отвечал ему Саша, вопрос в другом: чего это вы, товарищ полковник, так страшно в квартиру ломились? Дверь вышибли, замок, понимаете, сломали, шкаф завалили. Зачем?
Ильин вынужден был признать, что получилось неловко, нехорошо, и даже обещал все починить за счет управления. Впрочем, капитана больше интересовало, почему так упорно ломился внутрь полковник Ильин и чего вообще он так взволновался. На что полковник сердито заявил, что ничего он не волновался и вообще нервы у него, как у холодильника — железные.
Но Саша не отступал: полковник явно заговаривает им зубы. Они уже решили, что их взвод спецназа штурмует. Что все-таки случилось?
— Что случилось? — Ильин хмуро посмотрел на Женевьев. — Вон у нее спроси, она знает.
Капитан глянул на девушку: она? А она-то тут при чем?
Женевьев смутилась. Покраснела, заговорила сбивчиво. Саша не должен на нее сердиться, пожалуйста. Это она позвонила Григорию Алексеевичу. Она решила, что ситуация того требует. Она и сейчас так считает, потому что все это очень опасно...
Но тут ее перебил полковник. Это все лирика, сказал он, расскажите-ка лучше, каких это гостей вы к себе ждете? Саша не стал скрывать — да и какой смысл — рассказал все как было. Дескать, так и так, образовался один бандюган, с которым когда-то вместе в школе учились. А теперь вот капитан ему хвост прижал, так бандюган затаил против него некоторое хамство. И отблагодарить обещал — по полной бандитской программе.
Полковник обрадовался: вот видишь! Значит, не зря я ехал. Как бандюгана звать? Саша открыл рот, но ответить не успел.
— Михеев меня звать, Валерий Миронович, — раздался голос с лестничной площадки.
Все притихли и только молча смотрели, как Валера перешагивает через сломанную, лежащую на полу дверь. В руке он держал пистолет (похоже, он и в бане с оружием не расстается, хмыкнул внутренний дознаватель). Какой именно марки пистолет — не разглядеть, да и не до того было. Капитан и Женевьев переглянулись исподтишка, полковник незаметно потянулся рукой к своему ПМ, но Валера улыбнулся, покачал головой.
— Ну-ну, вот только эксцессов не надо! Стреляю я быстро и без промаха. Так что в ваших интересах…
Вид у него был очень неприятный, и почему-то верилось, что стреляет он на самом деле без промаха.
— Капитан, ты чего же дверь-то не запер за мной? — громко спросил Ильин у Саши.
— Так ведь вы же ее сломали, товарищ полковник.
Полковник не нашелся, что ответить, и стал недружелюбно глядеть на Валеру. Того, впрочем, взгляд полковничий не смутил. Наоборот, взгляд этот он встретил милой улыбкой. Значит, проговорил, это и есть наш доблестный полковник Ильин? Рыцарь, так сказать, без страха и упрека. Очень приятно познакомиться.
Ильин на это только плечами пожал и довольно вежливо порекомендовал Валере опустить ствол — неровен час, выстрелит, пиджак кому-нибудь попортит. А у них в полиции не те зарплаты, чтобы пиджаками налево и направо разбрасываться.
Валера отвечал в том смысле, что бояться не надо, сам по себе пистолет не стреляет, это вам не пьесы Чехова. Пистолет выстрелит только в том случае, если кто-то, например, полковник, поведет себя неразумно.
Полковник удивился. Это что, угроза?
— Ну что вы, ни в коем случае... — вежливо отвечал Валера. Потом подумал и неожиданно добавил: — А, может, и угроза, черт ее знает. Впрочем, мы что-то заговорились. Прошу всех выложить оружие.
Ильин пожал плечами: это еще зачем? Неужели господин Михеев им не доверяет?
Нет, господин Михеев доверяет им, как родной матери. Однако на всякий случай пистолеты лучше отдать. Вдруг рука дрогнет. Загоните господину Михееву пулю прямо в лоб. Друзья и родственники господина Михеева будут безутешны. Да и он сам, признаться, немного огорчится. Так что стволы, пожалуйста, наружу. Нет, не все сразу. По очереди. Начнем с вышестоящих. Полковник, что у вас?
— У меня именное, — сказал полковник. — Так что не хотелось бы…
— Память о героических подвигах? Понимаю, — кивнул Валера. — Но все равно, прошу сдать.
Полковник замялся. А может, он просто патроны высыплет? А? Валера покачал головой. Нет, патронами дело не обойдется. В руках такого аса, как полковник, и незаряженный пистолет способен сработать. Им можно, например, в висок швырнуть. Очень эффективно бывает. Так что будьте добры, пукалку свою на пол, и так ее... ножкою подтолкните.
Полковнику ничего не оставалось, как положить пукалку на пол и подтолкнуть ее ножкою к господину Михееву. Тот взял пистолет и вопросительно посмотрел на капитана. И тут оказалось, что Саша свое оружие отдать никак не может. Дело в том, что оно у капитана служебное, табельное. Так что за ствол ему придется отчитываться. Что он потом скажет? Что своими руками отдал его бандиту? Так его же за такое в пожарники разжалуют — и правильно сделают.
Валера мягко улыбнулся. Ничего страшного, они вот сейчас попросят товарища полковника отдать Саше приказ, так что отвечать будет уже не капитан, а сам полковник Ильин. Полковник слушал эти предательские слова с кривой улыбкой. Потом развел руками и велел Саше отдать оружие.
— Григорий Алексеевич? — Саша посмотрел на начальство удивленно.
Но голос у полковника был железный: это приказ, капитан. А приказы не обсуждаются.
Саша чертыхнулся, и его пистолет тоже перекочевал к Валере. Дело, наконец, дошло и до Женевьев. Той милостиво разрешили отдать ствол Валере прямо в руки, так сказать частным, интимным образом. Женевьев послушно подошла и возвратила Михееву его «беретту». Тот произнес краткую прочувствованную речь о том, как он скучал по своему старому доброму стальному другу. Потом лицо его переменилось и сделалось суровым.
— Вас бы следовало строго наказать за ваши шалости… — заявил он, обводя присутствующих неприязненным взором. — И, может быть, я это сделаю. Не исключено, что прямо сейчас. Вы посмели мне угрожать. Это оскорбительно и глупо. А дураки, как известно, долго не живут.
Тут полковник опять не выдержал.
— Послушайте меня, Михеев, — сказал он, и голос его звучал чрезвычайно внушительно. — Мы отдали вам наше оружие и вашу замечательную «беретту» тоже. Так, может, уйдете, пока сюда не нагрянул полицейский спецназ? Уверяю вас, с ними договориться будет куда сложнее.