На пороге в лохмотьях зеленоватой гниющей плоти стоял мертвец. Он был настолько страшен, что у Валеры помутилось в глазах. Лишь неимоверным усилием воли он сдержал подступивший к горлу крик. Описать возникшее перед ним чудовище было невозможно, оно даже не имело устоявшихся черт, мерцало в воздухе, струилось, двоилось. Единственное, что было в нем определенного, — исходившая от всей его мрачной фигуры нечеловеческая жуть. Впрочем, если бы пришельца сейчас увидел смертный, он, пожалуй, ничего особенного бы в нем не заметил. Ну, может быть, лицо казалось чуть бледноватым, да плащ с капюшоном выглядел слегка старомодным. Однако для Темного Мертвец открыл свою метафизическую суть, и сейчас тот видел его во всем его загробном ужасе.
Секунду они смотрели друг другу в глаза, словно сошлись на маленьком пятачке бренного мира две преисподних. Наконец Темный разлепил пересохшие губы и сказал:
— Что нужно тебе, о Эрра-Нергал, в покоях Великой тьмы?
Шевельнулись сухие струпья рта, глубокий низкий бас раздался откуда-то из-под земли.
— Так ли велика твоя тьма, чтобы говорить о ней со мною?
Валера позволил себе легкую улыбку, которая далась ему очень нелегко.
— Я лишь следовал ритуалу, о Эрра...
— Не стоит, — перебил его жуткий собеседник. — Мы современные люди, обойдемся без замшелых церемоний.
— В таком случае, здравствуй, Эрик.
— Здравствуй, Темный.
У Эрры-Нергала был бас-профундо, вспыхивающий и затихающий — казалось, из немыслимой бездны подавала сигналы сама геенна огненная. Но Валера знал, что царство Аида тут не при чем. Просто Эрик был самым старым вампиром — во всяком случае, самым старым из тех, кто сейчас жил на земле. Именно поэтому его и звали Первым из Хладных, Господином над Жизнью и Смертью и другими столь же громкими и бессмысленными титулами.
Эрик наконец сложил за спиной невидимые крылья погибели и оборвал свой гипноз. Адская пасть закрылась, ее морок прервался, и перед Валерой теперь стоял такой же человек, каким видели его простые смертные: высокий, худой, бледный, бритый наголо — и все равно очень страшный.
Валера откашлялся. Почему же Первый из Хладных остановился? Почему не входит в его покои?
— А разве Темный не знает, что Первородному нужное официальное приглашение?
— А что, если его не будет?
— Если приглашения не будет, я войду и так, — криво улыбнулся Нергал. — Однако я воспитанный человек и все-таки хотел бы, чтобы меня пригласили.
И дали тем самым индульгенцию на любые твои действия, так ведь, Эрик?
— Может, так. Может, и нет.
Если бы Валера был простым смертным, то, находясь в здравом уме и твердой памяти, он бы в жизни не пригласил вампира к себе в дом. Однако он — Темный блюститель. Надеюсь, Мертвец помнит об этом? О да, он помнит.
— В таком случае, войди и будь как дома...
Эрра-Нергал перешагнул порог и в тот же миг оказался рядом с хозяином, хотя двигался неторопливо и монументально. Заглянул в глаза Темному — и словно весь ужас вселенной опустился в его сердце. Но Валера испытание выдержал и лишь натянуто улыбнулся. «Войди и будь как дома» — дурацкая формула приглашения, ты не находишь? Учитывая, что для вампира домом является гроб, получается, что я приглашаю тебя устроить тут дом смерти… А это, прости, совсем не в моих интересах.
— Мне некогда заниматься софистикой, Темный, — высокомерно отвечал Нергал. — Я к тебе по делу.
— Что за дело, о Первый из Хладных?
— Мое дело сидит вон в том шкафу, за рунами.
Вот как? Великого Мертвеца смущают руны? Нет, не смущают. Никакие руны не задержат его надолго. Но он хотел бы видеть в Темном гостеприимного хозяина.
Темный открыл было рот, чтобы ответить... но вдруг повернулся к закрытой двери и рявкнул:
— Петрович, старый пес, пошел вон!
Старый пес Петрович, исправно подслушивавший возле покоев Валеры, сорвался с места и затрусил прочь. Не прошло и минуты, как он ворвался в комнату Женевьев, которая со связанными руками сидела на диване. Та посмотрела на него сердито. Его разве не учили, что надо стучаться, прежде чем войти? Тот отмахнулся — не до реверансов теперь, гляди, что в доме-то творится!
— Что в доме творится, Петрович?
Да вот то и творится, что явился к нам главный покойничек. Иными словами, основной мертвяк. Непонятно? Ну, жмурик, трупец, вурдалак. Короче, начальник над всеми дракулами.
— Эрра-Нергал? — изумилась Женевьев. — Не может быть... И Валера его впустил?
Впустил, а как же иначе. Да тот, похоже, особо-то и не спрашивал. Вампирчик наш, который Бусоедов, сразу весь свой кураж растерял, забился в шкаф и торгует там дрожжами. Катерина тоже где-то растворилась, решила судьбу не искушать. И вот только хозяин наш, Михеев, с этим чудо-юдом один на один чего-то там перетирает. Ну, милые мои, я вам скажу, это зрелище. Ты дементоров помнишь? Из Гарри Поттера. Такие — у-у-у-у!
— А, это. Помню, да. А при чем тут дементоры?
При том, что они рядом с нашим упокойником — просто плюшевые мишки. Ох, и страшен, ох, мать моя, настоящий кошмар. Так Петрович его видел своими глазами? Видеть, конечно, не видел, но по голосу все и так ясно.
Женевьев задумалась. Значит, Валера остался один на один с вампиром? Это плохо... Это очень плохо. В одиночестве Валера не устоит против Нергала. Тесть встрепенулся: то есть как это не устоит — он же Темный блюститель!
Петрович, ты не понимаешь. Блюститель — это, в конце концов, только должность. Да, она дает большие силы и привилегии, но это только должность. А Нергал — это зло древнее, изначальное. Никто не знает, как далеко простирается его сила и где заканчивается. Хотя… тут она задумалась. Мы же не знаем, зачем он пришел. Может быть, Валера попросил его помощи. Может быть, он хочет союза с Хладным против нашего Блюстителя, Саши. Если так, то всему конец.
— Совсем-совсем конец? — упавшим голосом спросил тесть.
Женевьев только кивнула рассеянно. Впрочем, нет, не совсем — есть один шанс, пусть и небольшой. Чтобы всех спасти, ей надо воссоединиться со Светлым блюстителем.
Петрович обалдел: ну дает девка! Мир, можно сказать, валится в тартарары, а ей лишь бы шуры-муры крутить? Ну как не стыдно?! Да нет, Петрович, секс тут не при чем. То есть при чем, конечно, но не секс ради секса. Он же знает, что Женевьев — хранительница подлинного Инь. Она должна инициировать Блюстителя, чтобы тот обрел всю свою силу.
Вот, значит, как это теперь называется... Тьфу, бесстыжие!
Женевьев уже не слушала тестя, думала, прикидывала. Чтобы добраться до Саши, ей нужно сбежать отсюда. А сбежать она не может, на ее оковах неснимаемое заклятие — его после прошлой попытки наложил Темный. Значит, бежать должен Петрович.
— Опять Петрович? — возмутился тесть. — Бежать — так Петрович, помирать — опять Петрович! Между прочим, на мне тоже заклятие. Отсроченной смерти. Если побегу, тут же и коньки отброшу.
А вот этого ему бояться не нужно. Его заклятие она вполне сможет нейтрализовать — на время. А когда Петрович доберется до полковника, тот снимет его полностью.
— А если не доберусь? — спросил тесть. — Если я не доберусь до полковника, что со мной будет?
Ну и глупый же вопрос. Он, Петрович, всегда думает о плохом. А думать надо о хорошем, о позитивном!
— Вот я буду думать о позитивном, когда меня вперед ногами на кладбище понесут! — И обиженный Петрович, махнув рукой на Женевьев, убежал — снова подслушивать беседу Валеры и Нергала.
Ему повезло: пока он бегал туда-сюда, дверь в покои немного приоткрылась, и через щель можно было не только слышать разговор, но и видеть обоих собеседников. Они теперь сидели на диване и не сводили друг с друга глаз.
— Прошу тебя, Эрик, еще раз повторить свои слова, — сказал Валера каким-то замороженным голосом.
Мертвец пожал плечами, но все же повторил.
— Я хочу, чтобы ты выдал мне Бусоедова.
Вот как, значит. Выдать Бусоедова. А зачем он Хладному? Хладному он затем, что он нарушил закон и предписания. И теперь он ответит перед Судом девяти. Валера не торопился с ответом, что-то думал, прикидывал.
— Какова вероятность, что Бусоедова упокоят? — наконец спросил он.
— Высокая, — отвечал Нергал.
Темный усмехнулся. Они, видно, считают его дураком? Он прекрасно знает, что никто Бусоедова судить не будет. И уж подавно не убьет. Больше того, вампирская кодла теперь будет хранить его, как зеницу ока, пылинки с него сдувать будет.
— Мне скучно слушать твой бред, Темный.
Ничего, дослушай, авось дальше повеселее станет. Вы, полуразложившиеся обмылки, считаете себя самыми могущественными существами во вселенной? Вы думаете, что никто не знает о ваших истинных намерениях, так ведь?
— Продолжай, стоящий на краю, — голос Первого из Хладных не изменился, но в нем теперь отчетливо читалась угроза.
Он продолжит, не волнуйся. Итак, вампиры узнали, что Бусоедов укусил Светлого блюстителя обращающим укусом. Они сразу поняли, какие это таит для них выгоды. Вот поэтому они хотят вернуть Бусоедова обратно в свое гнилое, тухлое сообщество кровососов. Они намерены взять под контроль Блюстителя, разве не так?
Эрик некоторое время смотрел куда-то в сторону, но потом все-таки обратил свой взгляд на собеседника. А разве сам Темный не обдумывал такую же возможность? А вот это уже не их собачьего ума дело!
— Так каков же будет твой окончательный ответ?
Несколько секунд Валера молчал, потом поднялся с дивана. Глаза его сверкнули черным огнем.
— Я не задерживаю тебя больше, Эрра-Нергал.
Мертвец, однако, продолжал сидеть. Если Темный решил играть в непослушание, тогда Эрра-Нергал сам возьмет то, что ему принадлежит... Может быть, и возьмет, кивнул Валера, вот только сначала ему придется переступить через хладный труп Блюстителя.
— За этим дело не станет… — в спокойном голосе Эрика внезапно громыхнул гром, и он, наконец, тоже поднялся на ноги.
Теперь Петрович не видел ни Темного, ни Мертвеца. Зато он ясно услышал, как в комнате звучно грянул выстрел. Секунду стояло страшное молчание. Затем прозвучал мрачный и неприязненный голос Эрика.