Но он все не уходил. Бусоедов вдруг понял, что Катя на самом деле может убить Женевьев, а он этого не хотел, она ведь еще не ответила ему на его вопрос. И вообще, кажется, он не хотел, чтобы Женевьев кто-то убил. Не то, чтобы он готов был жизнь за нее отдать, да и с какой стати, однако, если бы ее убили он, наверное, здорово бы огорчился...
Вампир робко глянул на Катерину: может, помиритесь, девочки? Ты, Катя, не убивай ее до смерти, не надо. Она еще пользу принесет, много пользы. Ну там, морду расцарапай, то-се, а убивать не надо, обратно ж не припилишь...
— Считаю до трех! — рявкнула Катя, и глаза у нее сделались черными.
Тут Бусоедов вдруг вспомнил, что своя рубашка ближе к телу, чем чужая кожа, и, спотыкаясь, вышел вон. На лице Женевьев не было сейчас страха, она только слабо улыбалась Кате: ну, что делать будем? Та смотрела на нее, не отрываясь, долго смотрела и, кажется, без всякого выражения. Наконец губы ее раскрылись, она сказала что-то едва уловимо, но Женевьев все равно услышала: ты любишь своего капитана?
Ответила она не сразу, подумала сначала, но все-таки ответила.
— Может быть… — сказала, — может быть.
— Ну, а я люблю Валеру. А он, как второклассник, втюрился в тебя.
— Но я-то Валеру не люблю.
— Почему?
— Не обижайся, но он темный, и он мне... он мне противен.
Это Катя знает. Но она знает и то, что долго сопротивляться ему Женевьев все равно не сможет. И очень скоро уступит. Потому что она — подлинная Инь. Или, как красиво говорят светлые, изначальная женственность. Заключенная в ней стихия требует любви, страсти, огня. И она с этой стихией не справится. Ну, а раз рядом нет ее капитана, стихия бросит ее к первому попавшемуся мужчине.
Женевьев улыбнулась. И Катя считает, что этим мужчиной станет Валера? Та пожала плечами: а кто еще? Не Бусоедов же, в самом деле. Ну что молчишь? Говори, опровергни меня... Скажи, что это не так.
— Прости... — сказала Женевьев. — Не могу я тебя опровергнуть. Все именно так и будет, как ты сказала.
Катя ахнула от неожиданности. Какая же ты все-таки тварь... Мерзкая, отвратительная ведьма! Ненавижу, ненавижу... Правильно, что Бусоедов обратил твоего капитана. Пусть он станет кровососом и сдохнет в муках. Так ему и надо!
Светлая покачала головой: Бусоедов не обратил его. Полковник Ильин не позволит ему обратиться… Есть тайные методы, которые остановят обращение, методы, которые повернут его вспять. Катерина злобно ухмыльнулась: ну, это если капитан признается, что его укусил вампир. А если он промолчит?
— А зачем ему молчать?
— А зачем говорить? А вдруг он испугался, что станет вампиром и полковник его упокоит? А?! Ведь он способен на такое, твой полковник Ильин. Ведь способен, ты же знаешь...
Женевьев закусила губу: что ты хочешь, в конце-то концов?! Зачем ты меня мучаешь?
— Я хочу, чтобы ты выслушала меня, — медленно и отчетливо проговорила Катя. — Хочу, чтобы ты страдала, как страдала я, глядя, как Валера нарезает вокруг тебя круги. Твой капитан обратится. И его сила не помешает этому, только поможет. И тогда он станет самым могучим вампиром на земле, и даже Первый из Хладных, великий Эрра-Нергал, отступит перед таким чудовищным врагом. А мы будем управлять им, потому что у нас Бусоедов — вампир, который укусил капитана и которому отныне он будет подчиняться!
Женевьев увидела, что в руке у Катерины блеснул нож.
— Не надо, Катя, — сказала она. — Ты ведь все равно не сможешь.
Та только плечами пожала. Чего она не сможет? Зарезать эту глупую спутанную овцу? Не велик подвиг, но придется его совершить. И Катерина подошла ближе к Женевьев, высматривая, куда нанести удар.
Катя, не надо, прошептала Женевьев. Почему? Не знаю… Хотя бы потому, что Валера очень разозлится.
— О, не сомневаюсь, — захохотала та.
— Катя, я прошу тебя…
Не проси, я же тварь. Она замахнулась, Женевьев закрыла глаза… Одним легчайшим движением Темная вспорола веревки, которые удерживали мадемуазель Байо. Секунду та глядела удивленно, потом на губах у нее появилась измученная улыбка: спасибо тебе.
Не благодари. Я бы тебя с удовольствием прирезала. Но ты во всем права. И в том, что Валера в тебя втюрился, и в том, что рано или поздно одной из нас придется уйти. Убить тебя я не могу, так хотя бы выпущу. И чтоб духу твоего здесь больше не было, понятно?! Женевьев кивнула: конечно, понятно, что же тут непонятного.
— И еще… Поклянись не подходить к Валере на пушечный выстрел.
— Клянусь...
— Вот так. А теперь пулей отсюда вон. Пока он не вернулся.
Женевьев надо было уходить — и чем быстрее, тем лучше. Но ее волновала одна вещь. Что будет, когда появится Валера? Он не простит Кате предательства, не простит, что та освободила Светлую.
Ничего, фыркнула Катя, скажу, что это Бусоедов тебя освободил.
— Но Бусоедов скажет, что ты соврала.
— Не скажет.
— Почему? Ты что... ты убить его хочешь?
Слушай, подруга, какая ты все-таки кровожадная. Все убить да убить! Никого я не буду убивать. Просто ты заберешь Бусоедова с собой. Вы как бы вдвоем сбежите, понимаешь? Приведешь его к полковнику.
— И что мы с ним будем делать?
— А вот этого уж я не знаю. Это сами решайте...
Спустя пару минут Женевьев, Бусоедов и Катерина стояли возле дверей, ведущих из Убежища в лес. Катя нервничала и все время оглядывалась, боясь, что появится Темный и сорвет все дело. Женевьев, напротив, чувствовала необыкновенный подъем. Оставалось только отпереть замки — и они на свободе.
— Готовы? — спросила Катя, берясь за засов.
Нет, не готовы, вдруг заявил Бусоедов. Ему страшно, там снаружи вервольфы. Они его разорвут. Не бойся, сказала Женевьев, я тебя прикрою. Прикроет? А она уверена, что ее магии хватит на целую статью? Но Катя уже не слушала их пререканий, распахнула двери во тьму: бегите!
— Ох, Великий Сумеречный, спаси и сохрани! — в ужасе прошептал Бусоедов, но все-таки первым выбежал в пустоту. За ним выскользнула Женевьев. И тут же, почти без пауз, раздался вой и рычание вервольфов, а за ним — визг Бусоедова...
Медленная дрожь прошла по телу Катерины, секунду она стояла, не шевелясь, потом захлопнула ворота.
***
Жизнь у голема Татьяны в последнее время стала слишком беспокойной. Теперь она все время вспоминала о том, как славно им было до того, как появился блюститель Саша. Когда полковник приходил домой, она накрывала ужин и смотрела, как он ест. И чувствовала себя не счастливой, нет, наверное, големы и не могут быть счастливыми — но хотя бы спокойной. Да, сейчас она была сторожевым големом, но ведь родилась она женщиной и прожила потом пусть недолгую, но человеческую жизнь. И даже сейчас она помнила те далекие времена, пусть и смутно, но помнила...
Чуткий слух ее уловил металлическое царапание в замке. Кто-то пытался взломать входную дверь. Программа охраны активизировалась, спустя мгновение Татьяна уже стояла в прихожей.
— Кто там? — спросила она.
Никто не ответил. Татьяна возвысила голос.
— Предупреждаю, ты не войдешь, кто бы ты ни был. А если войдешь, я тебя уничтожу. Я боевой голем, сила моя безгранична…
Ну, насчет боевого голема она, конечно, приукрасила — всего-навсего сторожевой, — но это ничего, лишь бы враг отступил. Ей совсем не понравилась прошлая драка с вампиром, когда кровосос чуть не убил их обоих — ее и капитана. Из-за двери, однако раздался не боевой клич врага, а усталый голос полковника.
— Тань, открой, это я.
Татьяна открыла, удивленная: почему он не позвонил в дверь? Да забыл он, забыл, весь день сплошная нервотрепка. Не дав Ильину договорить, Таня плеснула в него святой водой или, как она это называла, дистиллированной жидкостью, насыщенной ионами серебра. Голем, поднятый из глубин смерти, мог и не верить в силу святой воды, но науку совсем отрицать он не мог. Любой демон, темный или любая сомнительная тварь из хаоса от серебра начинала корчиться, такова уж была их физиология. Точнее, такова была природа тьмы.
Полковник корчиться не стал, только отплюнулся, и это значило, что он свой, что он полковник, что он — Ильин. Без комментариев, впрочем, не обошлось. Совершенно не обязательно было, сказал полковник, выливать всю бутылку, тем более — в лицо. Достаточно капнуть на запястье. Татьяна сказала, что так надежнее, и поинтересовалась, где капитан?
— Капитан, Танюша, черт его знает где! — хмуро отвечал полковник. Он теперь стоял перед огромным, вделанным в стену сейфом и вытаскивал из него разное оружие.
Черт знает где — неточные координаты, подумала Татьяна. Но спросила только, зачем ему столько артефактов? Возможна большая драка, сухо отвечал Ильин.
— С темными?
— Ты удивишься, но нет. Драка будет с местными.
Татьяна действительно удивилась: всем известно, что местные держат нейтралитет. Или уже не держат и снова сговорились с темными?
Может быть, отвечал полковник. Полной ясности пока нет. Сварог, во всяком случае, валяет дурака и наводит тень на плетень. Кроме того, они схватили и удерживают Сашку. Не сам Сварог, конечно. Один из его прихвостней, Жихарь. Я говорю Сварогу: вели вернуть капитана. А он только смеется. У нас, говорит, демократия и либерализм, никому и ничего я велеть не могу... Ну, не страшно... Не хочет добром, будет по-нашему.
И что же, он пойдет один? Полковник хмыкнул: не ребят же из отделения брать, представляю, что они скажут, когда на них из офисов полезут лешие да водяные.
— Одному идти опасно, — решительно сказала Татьяна.
Ильин не спорил: стремно, конечно, когда никто спину не прикрывает... Эх, Женьку бы сюда. Он глянул на Таню и удивился: что ты так смотришь? Она нормально смотрит. Она может пойти с ним к местным… Прикроет ему спину. В конце концов, она — голем.
— Твоя специализация — домашнее хозяйство, — буркнул полковник.
— Охранно-сторожевые функции у меня тоже имеются, — не отступала Татьяна.
Полковник рассердился. Она не понимает. Тут не функции, тут самой природой надо быть для боя предназначенным. Но Таня чувствовала, что она предназначена для боя.