— Чего делать будем? — спросила Катя, от страха давая петуха.
— Пойду к нему, — решительно сказала побледневшая Женевьев. — Позвонить полковнику все равно не успеваем. Саша сейчас уйдет, и мы его больше не найдем. Так что пойду сама. А ты присматривай за мной. И звони полковнику...
Сказав так, Женевьев, совершенно белая, двинулась к капитану. Катерина наблюдала за ней расширившимися от страха глазами.
***
Глава корпорации «Местные» сидел в своем офисе с обреченным видом. Несмотря на изобилие зелени, в кабинете было пусто и тихо, как в гробу. И песня, которую напевал Сварог Иванович, очень подходила к общему настроению.
— Черный во-орон… что ж ты вье-о-ошься… а над мое-ею голово-ой... Ты добычи... не дождешься…
В кабинет заглянула русоволосая девушка. Раньше про таких говорили — с экстерьером, или попросту — все при ней. Определение казалось тем более точным, если учесть, что девушка была не просто девушкой, а секретаршей Сварога Маржаной.
— Сварог Иванович, к вам пришли, — сказала Маржана, почему-то понизив голос.
Однако Сварог даже не повернул к ней голову, он был занят важным делом: допевал песню. Смешанное чувство тоски, страха и томления слышалось в его голосе.
— Сварог Иванович, посетитель, — настойчиво повторила секретарша.
— Ну какой посетитель, Маржаночка? — недовольно сказал Сварог, прерывая песню. — Ты же видишь, я пою.
— Шеф, это срочно. Очень срочно.
Но Сварог не поверил. Какая там может быть срочность? Перун, что ли, из гроба восстал? Или небо на землю упало? Однако Маржана настаивала. Посетитель утверждал, что он явился в корпорацию прямиком от Лиха.
Сварог только ухмыльнулся невесело. Ну, уж и от Лиха. А может, он Александр Македонский? Или Наполеон Бонапарт? А?
— Сварог Иванович, я, конечно, не специалист… Но, по-моему, он не врет. Кажется, это и правда игва.
Секунду шеф смотрел на нее без всякого выражения. Потом вздохнул.
— Маржаночка, ты с ума сошла? — кротко спросил он. — Ты понимаешь, что это значит, если слуги Лиха на поверхности появились? Понимаешь?
Она кивнула: понимаю. Ничего ты не понимаешь, закряхтел начальник, вообще ничего. Если игвы вылезли на поверхность, это значит, что близится конец света. И не с четырьмя конями апокалипсиса, зверем из бездны и прочей ерундой, а натуральный, всамделишный, до последнего микроба.
Впрочем, Маржана все это и так знала. Однако, зная это все, она полагала, что тем более не стоит торопить конец света. И раз игва пришел с визитом, то, может быть, на самом деле стоит его принять? Во избежание, так сказать, и чтобы не стать первыми жертвами апокалипсиса. Сварог смотрел на нее с тоской в глазах: ну как так можно? Ведь опытная же девушка. Бывалая. Который уж срок у него служит, а все как дитя малое. Сказали ей: игва пришел, она и поверила. А в страшного буку она тоже верит?
Насчет буки Маржана так и не успела высказаться, потому что дверь открылась, и в кабинет железным негнущимся шагом вошел ужасный нечеловек. То есть выглядел он почти как человек, если не считать квадратного, коричневого, словно загоревшего на адском солнце лысого черепа, но сразу было ясно, что ничего человеческого в нем нет. Зрачки Маржаны на миг расширились от ужаса, но потом снова сузились — они и правда была опытной девушкой, и чего только не повидала на своем некоротком уже веку.
— Добрый день, Сварог Иванович, — ледяным голосом сказал игва.
— До… бры… — цепенея, сказал Сварог. Потом опомнился, повернулся к секретарше. — Маржаночка, приготовь-ка кофе дорогому гостю.
Маржана исчезла так быстро, словно телепортировалась. Игва молча сел напротив хозяина кабинета. Казалось, не живое существо это село, а опустилась скала — странно, что под чудовищной тяжестью не рассыпалось кресло. Впрочем, кресла для корпорации готовились по особому заказу и легко могли выдержать даже взрослого африканского слона — никто ведь точно не знал, каких именно существ им придется принимать в свои объятия.
Сварог, наконец, осмелился поднять глаза и глядел на квадратноголового с тайным страхом. Чем обязан столь высокой чести… э-э… простите, не знаю вашего имени-отчества…
— Зовите меня Старший игва. Или просто господин, — велел пришелец.
Замечательно. Так чем обязан, господин Старший игва? Чем, так сказать, могу служить? Выяснилось, что Сварог, действительно, мог послужить. Им — тем, кого представлял Старший игва, — нужны были его связи в высших эшелонах власти. Сварог замахал руками: помилуйте, какие там связи, смешно даже говорить… Он маленький человек, простой бизнесмен…
Однако игва настаивал. Насколько он помнит, Сварог — глава комитета Государственной думы по природным ресурсам, природопользованию и экологии. То есть под его началом находятся нефть, газ, алмазы, не говоря уже про всякую мелочь вроде редкоземельных металлов.
— Да это просто смешно, при чем тут металлы… — заговорил Сварог.— Мы — страна деревянная, аграрная, отсталая. Как там у поэта, помните?
И он стал читать с выражением, даже слегка подвывая.
Полюбил я седых журавлей
С их курлыканьем в тощие дали,
Потому что в просторах полей
Они сытных хлебов не видали.
Только видели березь да цветь,
Да ракитник, кривой и безлистый,
Да разбойные слышали свисты,
От которых легко умереть...
— Вы что же, умирать собрались, Сварог Иванович? — холодно перебил его игва. — Я бы на вашем месте не спешил.
Да нет, он не к тому, чтобы умирать. Он просто обращает внимание уважаемого Старшего игвы на то, что дали тощие, хлебов не видать и вообще... средств отпускают в недостаточном количестве.
Со средствами, однако, игва обещал помочь. Только и Сварог должен был помочь игве. Сварог только руками развел: как говорится, чем богаты… Его какие именно ресурсы интересуют? Нефть, газ, алмазы… Или, может, золотые прииски?
Игву интересовал спикер Государственной Думы. Насколько он знал, Сварог был к нему вхож, а игве требовалась аудиенция у спикера. Даже Сварог растерялся, услышав такое.
— А зачем вам спикер? — сказал он робко. — Вам по вашему рангу не меньше, чем сам президент нужен, или, по крайней мере, премьер. У нас ведь все дела на самом верху решаются, а Дума — это так, декорация; да вы у любого либерала спросите, вам все скажут — декорация.
— Лукавите, мсье Сварог, — холодно отвечал игва (нет, все-таки, если бы не череп этот, по виду совершеннейший человек, думал Сварог). — Вы что же, не знаете, что у вас изменили Конституцию и полномочия Думы расширены настолько, что если надо, она кому угодно салазки загнет?
Да оно, конечно, так, закряхтел Сварог, хотя все равно, дело трудное. Все-таки спикер — третье лицо в государстве. Он ведь абы кого не примет. Нужны серьезные основания.
— А вы найдите эти основания, — улыбнулся игва.
Улыбка его, тоже квадратная, была такой страшной, что Сварог вздрогнул (нет, все-таки не человек!). Но тут же подхватился: ну да, ну да. Найти основания. Конечно. Он понимает. Правда, есть опасение, что это будет очень нелегко.
— А жизнь, Сварог Иванович, вообще штука нелегкая, — заметил игва, поднимаясь с кресла. — И смерть, скажу я вам, не легче. Уж поверьте компетентному специалисту…
— Верю, верю, — заторопился Сварог. — А вы что же, уже уходите? А как же кофе?
Но игва кофе пить не стал. И чай тоже. Вот вам, сказал, мои координаты для связи. И не затягивайте, Сварог Иванович. Не в ваших интересах. Бросив на стол визитку, посланник адских сфер вышел вон все тем же железным, негнущимся шагом, унося в никуда свой квадратный коричневый череп. Сварог утер пот, проступивший у него на лбу. Включил селектор. Маржана отозвалась не сразу.
— Принеси чего-нибудь от сердца, — попросил Сварог. — Валокордину там или еще чего… И побыстрее, а то придется тебе нового шефа искать...
Глава девятнадцатая. Живые против мертвых
«Мерседес» Нергала ехал или, точнее сказать, летел, пронизывая вечно пасмурные русские окрестности. Сам Первородный сидел за рулем, рядом робко жался Петрович, ангиака отправили на заднее сиденье. Он ворочался там и негромко повизгивал, буравя тестя неприязненным мертвым взглядом.
Петрович был русским человеком, из тех, о ком еще Гоголь сказал: «И какой же русский не любит быстрой езды!» Но сейчас Петровича совсем почти не волновала быстрая езда, его одолевали мысли злые и запальчивые. Не по-богатому едем, сердито думал Петрович. Такому тузу, как его мертвейшество, надо бы «ягуар» какой-нибудь или другого какого тигра на колесах, а он, как новый русский из лихих девяностых, на мерине рассекает...
— Хватит уже юродствовать, — Нергал глядел на тестя неприязненно. — Никакое я тебе не мертвейшество и тем более — не прижмуренность. Надоело.
Вон оно что! А как же, извиняюсь, велите вас называть? Как все зовут — Повелитель. Эва как — Повелитель... Так ведь Петрович именно это и имел в виду, говоря «прижмуренность» и «мертвейшество». Именно повелитель, и никак иначе. С такими-то деньгами — кто еще он может быть? Уж, наверное, не трудящийся Востока и вечный зять русского кино грузинский князь Гигиенишвили…
— Ты, кажется, хотел спросить, куда мы едем? — перебил его вампир.
Так точно, хотел — и как этот вы догадались!
— Мы едем к Светлому блюстителю, — сухо сказал Хладный. — К твоему зятю, если ты не понял, о ком я.
Между нами говоря, Петрович все понял и совсем был не рад такому уточнению. Это он истолковал не как что-нибудь, а как личный упрек лично ему, Петровичу. Типа, ответьте, граждане и работники собеса, как это у такого выдающегося человека, как он, такой вылупился зять — весь из себя бесштанный мазурик и башибузук. Конечно, такой вопрос вы имели задать полное право, да вот только Петрович, между прочим, тут и вовсе был не при чем. Как говорится, сын за отца не ответчик, а тесть за зятя — тем более.
— Все-таки ты изрядный дурак, Петрович, — покачал головой Эрик.