— Давно не виделись, значит? — зловеще полюбопытствовал игва. — Не знал, что вы так дружите с денисовцами.
— Да не дружим мы, — Сварог поежился, — еще чего не хватало: со светлыми дружить. — И больше того вам скажу, господин Старший игва, полковник Ильин — просто предатель и негодяй. В кои-то веки попросил его помочь в небольшом интимном деле — взаимовыгодно помочь, между прочим…. А он и говорит: это твоя проблема. И не впутывай, говорит, меня в свои темные делишки. У меня, говорит, и своих хватает. Ну, я и плюнул на него.
— Как — плюнул? — не понял игва.
— Слюной, — отвечал Сварог. — Как плевали до эпохи суверенной демократии.
— Ну что ж, слюной — это разумно, — одобрил игва. — Плевать слюной — это вполне естественно, никаких претензий к вам тут быть не может. Но главное, насчет встречи не забудьте — я жду.
И игва отключился. Сварог с ненавистью посмотрел на телефон.
— Эх, полковник, полковник… Что же ты со мной делаешь!
Полковник с Катей к тому моменту отъехали уже довольно далеко, а потому слов этих горьких, разумеется, слышать не могли. Впрочем, наверное, это и к лучшему было… Всю дорогу они молчали, и только на подъезде к Убежищу темных Катя все-таки заговорила.
— Полковник, мне очень страшно, — голос у Темной дрожал, а к концу фразы дал даже короткую, но визгливую фиоритуру.
Ильин покосился на нее. Катерина и в самом деле сидела бледная от ужаса, словно ее мукой обсыпали. Да чего же она так боится-то? Думает, что Темный блюститель восстал из мертвых и бродит по коридорам с оторванной головой в правой руке? Катя только покривилась, услышав такое. Не Валеры она боится, а капитана Серегина, который раньше был Светлым блюстителем, а теперь вообще неизвестно кто.
— Думаешь, он вернулся в ваше Убежище?
Да, вернулся, в этом она была совершенно уверена. Да с какой стати ему возвращаться, не понимал Ильин. А с такой, что вампир всегда стремится вернуться на место, где его обратили. Или полковник этого не знал? Ильин поморщился: не то, чтобы совсем не знал, но... Короче говоря, в их темных делах он разбираться не обязан.
— Это не темные дела. Это хладные дела.
По мнению полковника, это все был один черт. Но Катя возразила: нет, не один. Вот она же с Ильиным вместе работает? Работает. А может он себе представить, чтобы вместо нее рядом с полковником сидел сейчас Эрра-Нергал? Ильин пожал плечами: эх, Катя… чего только в жизни не бывает.
— Может, все-таки назад повернем, пока не поздно? — дрогнувшим голосом спросила Темная.
Полковник покачал головой: нет, не повернем. Нам нужно оружие темных, иначе с Сашкой не справиться. А оружие темных хранится где? Правильно, в Убежище темных. Так что и спорить им не о чем. Не говоря уже о том, что они все равно уже на месте.
Заезжать прямо на машине в лес не стали, замаскировали верный «хендай» в некотором отдалении от дороги среди деревьев. Только после этого осторожно углубились в чащу — полковник на всякий случай вытащил свой странный пистолет и держал его наготове. Однако дорогу им никто не преградил; после смерти Темного волколаки, видимо, разбежались.
— Вот и ладушки, — пробормотал Ильин с облегчением. — Не люблю я этих санитаров леса, просто на дух не переношу.
Катя покосилась на него с изумлением: похоже, все-таки было на свете кое-что, чего побаивался и бесстрашный полковник.
Дверь в Убежище оказалась приоткрыта. Катя судорожно вцепилась Ильину в руку и зашептала, что там кто-то есть — она кожей чувствует. Правильно чувствуешь, негромко отвечал полковник, только кожа тут не при чем. И он выразительно кивнул на «мерседес» Нергала, припаркованный чуть в стороне.
Не сговариваясь, они бесшумно отступили в кусты. Спустя полминуты из дверей тяжелым каменным шагом вышел Нергал. За ним явились тесть и Юхашка, они волоком тащили за собой неподвижного, как бревно, капитана.
— Ох, и тяжеленький у нас Сашка… — пыхтел Петрович. — Как бы грыжу не получить.
— Это ты еще вампиров не носил — тяжелее, чем холодильник, — заявил ангиак. — Юхашка стопятьсот килограммов весит. Если я упаду, из тебя, Петрович, лепешка будет.
Тесть посоветовал ему лучше за ногами Сашкиными приглядывать, а то они вон, по земле волочатся, как бы не зацепились за что, оторвем ведь… Будет у нас Блюститель без ног, кому такое добро нужно?
С трудом они уложили капитана на заднее сиденье «мерседеса», потом уселись сами.
— Ну, с богом! — сказал тесть. — В смысле, я извиняюсь, с чертом... Или как правильнее сказать?
— Правильнее, Петрович, помолчать немного, — отвечал Эрик. — Тем более, ни Бога, ни черта, как известно, не существует. Все это выдумки теоретической физики…
Заработал мотор, и машина отъехала от Убежища. Еще через несколько секунд из кустов высунулись Катя и полковник, молча проводили ее глазами.
— Ты это видела? — спросил полковник.
Она кивнула с некоторым облегчением. Кажется, жмурики все-таки сумели вырубить капитана — есть, значит, и на него управа. Непонятно только, что им-то теперь делать? Ответ полковника был кратким, но исчерпывающим: в машину!
Но Катя неожиданно воспротивилась — зачем это в машину? Мы что, за кровососами поедем, драться с ними будем?
— Драться не будем, — нетерпеливо отвечал полковник, — но надо посмотреть, куда они Сашку повезут.
— Тоже мне, теорема Ферма, — хмыкнула Темная, — в Убежище хладных повезут, куда еще?
— Вот и посмотрим, где их Убежище расположено, — раздражение в полковнике росло, он не хотел упустить машину Нергала.
— Да чего там смотреть, я все и так знаю.
— Откуда? — удивился полковник.
— Да потому что я Темная, — отвечала Катя, — мне по статусу положено.
Ильин теперь глядел на нее с некоторым даже интересом. Ну, раз так, то это совсем другое дело. Значит, Нергала побоку, идем на охоту за оружием.
И они храбро вошли в полуоткрытые врата осиротевшего Убежища темных...
Машина же Нергала тем временем выехала из леса на шоссе и направилась в сторону города, с каждой секундой набирая скорость. Как обычно, в автомобиле Петровича потянуло в сон, он задремал и проснулся, только когда они остановились рядом с Убежищем хладных.
— Кажись, доехали, слава богу, — сказал Петрович, встрепенувшись.
— Бога нет, — пробурчал Юхашека, — а Петрович дурак.
Петрович молча погрозил ангиаку кулаком: отвяжись, макака!
— Как ни грустно, а Юхашка прав, — заметил Эрик. — Ты, Петрович, дурак набитый. И все вы, люди, дураки.
Петрович на этот раз обиделся за весь род человеческий, а не только за себя одного: чего это мы дураки? Тут две причины, с охотой объяснил Эрик. Первая — генетическое вырождение, то есть отрицательный отбор. У вас, у людей, выживают не самые умные, профессиональные, сильные и красивые. Выживают те, кто лучше приспособился.
— И чего не так? — не понял Петрович. — Это же и есть естественный отбор.
— Проблема в том, что люди — не животные. Чтобы выживать, им мало приспосабливаться, им надо думать, двигаться вперед, развиваться. А вы перестали думать. Вместо того чтобы дело делать, вы начальнику зад лижете. При этом начальник обычно такой же идиот, как и его подчиненные. А другого начальника, поумнее, уже нет — всех умных либо на пенсию выпихнули, либо вывели, как тараканов. И отсюда вторая ваша проблема: вы не просто не хотите, вы не можете думать.
Петрович возмутился. Как это — не можем? Лично он очень даже может. Иной раз как начнешь думать — остановиться не получается. Думаешь, думаешь, аж голова трещит.
— И о чем же ты думаешь? — осведомился Эрик, скептически улыбаясь.
— О разном, — смело отвечал тесть. — Размышляю, анализирую. Бывает, по базару идешь. Там в одном месте арбузы пятнадцать рублей за кило, а в другом двадцать. И вот я анализирую, чего и как.
— И к чему же ты приходишь в результате твоего анализа?
— Известно, к чему. Что покупать надо, который дешевле.
Эрик посмотрел на него с жалостью: это и есть, по-твоему, анализ? Петрович пожал плечами: его устраивает. Нергал кивнул — в этом-то вся и беда. В том, что их всегда все устраивает. И ни думать, ни делать ничего они не хотят. Вот поэтому они, люди, — всего-навсего пища для высших существ.
— Не понял, — сказал Петрович. — Это что, намек такой?
Как ни грустно, да. Блюстителя они поймали, так что миссия Петровича исполнена.
— Так чего, отпустите меня, значит? — обрадовался тесть.
— Отпустим, Петрович. Окончательно и бесповоротно.
Петровичу бы тут надо было обрадоваться, а он чего-то задумался. Каким-то странным голосом его прижмуренность все это сказал. Чего-то все это ему совсем не понравилось, только непонятно почему. А ты проанализируй ситуацию, насмешливо посоветовал вампир. Петрович послушался, стал анализировать. Анализировать секунд пять и пришел к выводу, что голос у его хладности какой-то странный. А что это все значит, непонятно.
— Петрович — идиот! — снова, как выпь, прокричал Юхашка.
Нет, Юхашка, покачал головой Эрик, Петрович не идиот. Он просто человек современный. Раньше был хомо сапиенс, теперь — хомо дебилус. То есть человек слабый. Слабый мозгами, чувствами, даже телом. Вы посмотрите, как выглядят современные мужчины и женщины. У женщин талии и бедер нет совсем, а у мужчин, напротив, всего этого добра в избытке. Природа устала от вас, дегенераты, человечеству, как виду, приходит конец.
Услышав это, Юхашка искренне огорчился: кого же мы есть будем? Но вампир его успокоил: на наш век хватит, безмозглые люди такие же вкусные, как мозговитые, а ловить их проще. Петрович, который уже заскучал от этих кулинарных разговоров, снова спросил, можно ли ему уходить.
— Тебе, Петрович, теперь все можно, — отвечал Эрик. — Занесите только Блюстителя в Убежище.
— А потом вы меня отпустите?
— Не я — Юхашка. Он отпустит тебя. Отпустит раз и навсегда...
Слова эти понравились Петровичу еще меньше, чем прежние. Он опять по доброй народной привычке пытался их проанализировать и пришел к выводу, что это какие-то нехорошие слова, если не сказать крепче. Но вот чего они значат, опять непонятно, похоже, что ничего хорошего. Ладно, утро, как говорится, вечера мудренее, а там видно будет. Вместе с Юхашкой поперли они неподвижное капитанское тело в Убежище, причем проклятый ангиак опять сачковал, и ноги Сашки бесстыдно терлись о каменный пол коридоров Убежища. Впереди налегке, как и подобает начальству, шествовал Эрик, указывал верный путь. Наконец он остановился. Встали и они.