— Я — тьма, а тьма не всегда зло. Это во-первых. Во-вторых, и вы, Светлые, и мы, Темные — результат естественного отбора. И общего в нас больше, чем отличий. А хладные — это вещь противоестественная. Так что ждать от них можно всего чего угодно. Особенно сейчас, когда Светлый блюститель оказался в руках вампира, а игвы полезли на поверхность.
Полковник некоторое время молчал, раздумывая, потом проговорил неохотно.
— Если в сухом остатке, чего вы от меня хотите?
Не от него, а с ним, уточнил Темный. Союза они с ним хотят. С ним и со всеми светлыми. Именно со всеми. Потому что своими силами тут не обойтись. Перед нами бездна — и не одна, а целых две. Придется всех, кто под рукой, мобилизовать. Не исключено, что и до людей дело дойдет.
Полковник думал. Может, конечно, и прав Темный. Но как же не хочется входить ему с оборотнями в альянс. Валера пожал плечами: а ему, Темному, что — приятно со светлым вместе работать? Ему это еще противнее, чем полковнику. Но нельзя по-другому. Если спасемся, то только вместе.
Тут заговорила Катя. До кучи, сказала, неплохо бы еще и Сварога с его чертями подтянуть.
— Надо будет, подтянем и чертей, — пробурчал полковник.
Валера посмотрел на него внимательно: так ты же отказался от союза с местными. Ничего, отвечал Ильин, вчера отказался, сегодня соглашусь. Оно бы, конечно, хорошо, если так, кивнул Темный. Только вот, боюсь, опоздали мы, полковник… Не видать нам местных как своих ушей. Потеряли мы Сварога Иваныча
— Что значит — потеряли Сварога?
Валера посмотрел на Ильина невесело. Ведь ты, полковник, опытный человек и сам все должен понимать. Что стало со Сварогом после того, как ты ему отказал? Ему пришлось согласиться на предложение игвы, хотя он этих игв на дух не переносит. Но другого-то ничего ему не оставалось. То есть, может, лично ты, Григорий Алексеевич, и стал бы бороться, но Сварог не таков. Ему своя жизнь дороже жизней всех существ на земле. Не зря он зовется местным, характер такой, тут уж ничего не попишешь.
— Ну, и черт с ним тогда, — грубовато заявил полковник.
Черт-то, конечно, с ним. Особенно, если учесть, что он сам — первый черт на деревне. Вот только игвы — это отродья совершенно особого рода. Стоит им один раз уступить — и все, уже не остановишь. Это как обвал в горах.
— Слушай, Валера, не наводи тень на плетень. Говори по-человечески, — нахмурился Ильин.
Ну, если по-человечески… Если по-человечески, то, скорее всего, Сварога уже и в живых-то нет. Ильин стал молча искать в телефоне номер Сварога, нашел, нажал на «вызов». Но Валера упредил его: позволь-ка, я с ним поговорю.
— Почему ты?
— Потому что неизвестно, кто на том конце трубку поднимет. А я все-таки тьма, меня распознать сложнее…
Трубку на том конце взял все-таки Сварог. Как уже говорилось, звонок этот пришелся очень к месту, впору было бы богам жертвы за него приносить. Или, если разобраться, самому себе, Сварогу, единственному из местных богов, оставшемуся на хозяйстве.
— Алло, — раздался осторожный голос Сварога.
— Сварог, это я, Темный, — быстро проговорил Валера. — Отвечай так, как будто говоришь с секретаршей своей.
Шеф «Местных» соображал быстро:
— Да, Маржаночка, слушаю тебя.
— Игва рядом с тобой? Он тебе предложение уже сделал?
— Прости, не расслышал…
— Не валяй дурака, старый пес. Он уже раззявил рот на твою корпорацию?
— А, ты про это. Ну, тут уж как водится.
— И ты согласился?
— Ну, здесь ты неправа. Такие дела с нахрапа не решаются, тут надо подумать, помозговать.
— Вот черт… — Валера нахмурился. — Сварог, ты покойник. Надо было соглашаться... Хотя, так или этак, по-любому ты покойник.
— Ну, и как ты полагаешь лучше всего поступить в этой ситуации? — не дрогнувшим голосом спросил Сварог.
Валера лихорадочно соображал. Сварог, очевидно, в машине. А что, если пристегнуться, разогнаться и впечататься в какой-нибудь столб? Игва в смертном теле, на пару минут это его вырубит. А Сварог тем временем сможет вылезти и…
Это была бы отличная идея — такие десятками реализуют в голливудском кино — если бы за рулем был Сварог. Но в том-то и беда, что за рулем сидел сам игва, пес бы его побрал! Ну, тогда, может, попробовать просто выскочить из машины? Руки-ноги переломать, ничего, зарастут. Но другого шанса у него не будет.
Сварог дослушал Валеру и повесил трубку. Несколько секунд они молчали, игва рулил. Внезапно господин Шнейдер спросил, не глядя на Сварога.
— Темный звонил?
— Что? Почему вы так решили? — в голосе у Сварога звенело фальшивое изумление.
Эх, Сварог Иванович… Ну почему вы, местные, такие подозрительные? Откуда столько недоверия к деловому партнеру? Партнера, дорогой мой, надо уважать и любить, как родную мать. А при таком подходе, как у вас, боюсь, никакого совместного бизнеса у нас не выйдет... Не выйдет у нас бизнеса, Сварог Иванович...
Это Сварог уже понял и только молча сжал зубы.
То, что глава корпорации «Местные» окончательно понял только сейчас, секретарша его, Маржана, поняла гораздо раньше, а может, просто почувствовала женским своим сердцем. Нам неизвестно, о чем думал сейчас ее шеф, но сама Маржана решила биться до конца, пусть даже против нее восстанет все несметное полчище уицраора государственности. Сейчас она сбегала вниз по лестнице, забыв о существовании лифта. Нет, шеф, думала она, рано вы себя хороните. И нас всех тоже. Есть у нас еще тузы в рукаве…
Спустя несколько минут Маржана была уже в подвале — там, где в нормальных корпорациях обычно располагается подземный гараж. Но у них там никакого гаража не было, был только ряд запертых помещений, в которых неизвестно что должно было храниться. Сходу определив нужную дверь, Маржана отперла замок, отодвинула тяжелый внешний засов. Дверь заскрежетала, медленно открываясь.
— Жихарь! — крикнула она в темноту и посветила внутрь телефоном. — Жихарь, ты жив?
Лежавший на лавке Жихарь заморгал ослепленными глазами, замычал сквозь кляп.
— Жив, слава Перуну!
Секретарша вытащила кляп изо рта у Жихаря, тот забранился. Ну вы даете, люди добрые. Рот заклеили! А если бы у него насморк был? Если бы он задохнулся?
— Не бывает у жихарей насморка, — жестоко отвечала Маржана, — да и вообще, речь не о тебе, а об игве. Отвечай: тебя Лихо послало?
Жихарь несколько секунд размышлял, потом выдал весьма странную речь.
Не могу тебе, Маржаночка, на этот вопрос ответить со всей определенностью, сказал он, поскольку сам не знаю. Помню, обступили меня со всех сторон игвы проклятые, помню, долбанули по мне всей своей мощью. Помню, потерял я сознание. Потом, помню, очнулся в лесу недалеко от нашей корпорации. А что между тем и этим было — не помню, как отрезало.
— Черт! — выругалась Маржана. — Значит, ты мне не помощник. Если бы ты от Лиха пришел, я бы через тебя на игву надавила.
— Да что случилось-то? — не вытерпел Жихарь
— Не случилось пока. Но вот-вот случится…
Маржана как в воду смотрела: кое-что действительно должно было случиться. Плохо только, что случиться должно было много чего — и не только в корпорации «Местные». Кое-что случиться должно было и в Убежище хладных — как раз там, куда ангиак и Петрович, словно допотопные черти грешника, приволокли находящегося в беспамятстве капитана Серегина.
Теперь вот им предстояло запереть Сашку в гробнице, из которой, как сказал сам Хладный, нет выходу ни вампиру, ни богу. Простившись про себя с Сашкой, Петрович, молча, чтобы не разозлить Нергала, отошел подобру-поздорову в сторонку и там замер, все равно, как в зимнюю спячку ушел. Впрочем, маскировался он напрасно, Нергал все прочел по его лицу. А прочитав, тут же сделал к этому чтению беспощадный комментарий. Ты, сказал, божий одуванчик, не о Сашке думай, ты о себе беспокойся. А пока отойди-ка в сторону, надо гробницу закрыть.
Тесть спорить не стал: мы отойдем, это сколько угодно, с нашим, как говорится, удовольствием. Однако прежде, чем Эрик успел закрыть гробницу непомерно толстой дверью, тишину убежища вдруг разорвал жуткий музон. Если бы Петрович хоть немного рубил в металле, он бы легко распознал знаменитую композицию «Evisceration Plague» группы «Cannibal Corpse». Но Петрович в музыкальном смысле силен был только в матерных частушках. И хотя некоторые считают, что между частушками и трэш-металлом разница невелика, но все-таки она оказалась достаточной, чтобы Петрович подскочил от неожиданности. Вампир ухмыльнулся, увидев его реакцию, некоторое время с удовольствием наблюдал за тем, как Петрович, панически озираясь, пятится назад, но потом все-таки взял трубку. Говорил он с невидимым собеседником как-то странно: с одной стороны — недовольно и повелительно, с другой — с опасением.
— Ах вот оно что? — говорил Хладный. — Очень любопытно. И кто это решил? Совет? Значит, совет собрался без меня и теперь хочет поставить меня перед фактом. А что тогда? Ну хорошо, я буду.
Эрик отключил телефон. Юхашка глядел на него преданным взором снизу вверх: что случилось, хозяин, кого сожрать, кому глаза высосать?
— Меня вызывает Совет девяти, — раздраженно объяснил Эрик. — Эти бледные червяки, эти мерзкие кровососы решили взбунтоваться. Но это ничего. Я научу их уважению. Я загоню их обратно в их сырые могилы!
— Нос им отгрызть! — воинственно заявил ангиак.
— Закрой Блюстителя и разберись с Петровичем, — отмахнулся вампир, после чего развернулся и пошел вон.
— Слушаюсь, хозяин, — вслед ему пропищал Юхашка.
Тесть, однако, не понял, куда это направился Первородный. По мнению Юхашки, у того было важное дело — он пошел давить червяков. Каких червяков, не понял Петрович, он же меня обещал отпустить.
— Юхашка Петровича отпустит, однако, — уведомил тестя ангиак.
Петрович заволновался: как это — Юхашка? А заклятие? Заклятие отсроченной смерти он с меня снять обещал! Обещал и не снял. Юхашка, услышав это, огорчился, запричитал.
— Ай, плохо, ай, нехорошо. С заклятием невкусно будет Петровича отпускать. Все равно, что в суп написал. Ой, горько! Ой, вонько!