Полковник поднял брови: интересно! А кто он, по-твоему?
Селиванов все-таки настоял, чтобы полковник выпил чайку. Для успокоения. Не нужно ему никакого успокоения, он спокоен, как слон. Нет, это не для полковника, это для его, селивановского успокоения. Ему какой — зеленый, черный?
— Давай зеленый.
Зеленого, к сожалению, не было. Как и черного. Но был у майора один симпатичный бабушкин чай. Может, его? Полковник согласился: если не из самой бабушки делано, давай. Селиванов даже не улыбнулся шутке, деловито разлил чай по кружкам. Только, сказал, осторожнее, товарищ полковник — чай горячий. Ильин удивился.
— Да что с тобой такое сегодня, майор? Чай и должен быть горячим.
Ну, это смотря какой чай. Чай, знаете ли, чаю рознь. Да вы пейте, пейте. Ильин отпил чаю, Селиванов смотрел на него с напряженным интересом. Понравился чай?
— Нормальный чай. Обычный.
— И никаких неприятных ощущений?
— Не знаю. Тряпками попахивает.
Селиванов вздохнул облегченно. Ну, тряпками — это нормально. Хороший чай и должен тряпками пахнуть. Тем более, в учреждении. Так, значит, Григорий Алексеевич считает, что это нормальный чай? А вот Шнейдеру он не понравился. Как попробовал, так сразу стало его корчить и выворачивать. Где, говорит, ты такой чай берешь? Ну, тот ему честно ответил, что в магазине купил, где разные йоги тусуются. Хотя на самом деле этот чай майору бабка составила.
— Какая еще бабка? — не понял полковник.
— Моя бабка, родная. Девяносто три года отроду. Она из деревни, потомственная ведунья.
Бабка майору сразу сказала: «От такого чая любую нечисть корчить начнет, имей при себе на всякий случай». И на самом деле, Григорий Алексеевич, Шнейдера — корчит, вас — нет. Какой отсюда вывод?
— Что-то ты темнишь, майор. Не пойму я твоей политики. Давай-ка напрямик, без этих твоих экивоков.
Да не может он напрямик. Боится, за ненормального его примут.
— Считай, что уже приняли, — успокоил полковник. — А теперь, когда твоя совесть чиста, рассказывай, что знаешь.
В общем, он полковника предупредил. И в случае чего в психбольницу не поедет. Вот, видите, табельное оружие. Приставил к голове, раз — и в дамках. Ильин терпеливо повторил, что никто никуда майора не отправит, может рассказывать.
И тогда Селиванов начал свой рассказ. Рассказ показался удивительным даже видавшему виды полковнику. Оказалось, что вся майорская родня по материнской линии — колдуны, ворожеи и знахари. Он, конечно, человек современный, с научным мировоззрением, всей этой глупости не верит и никогда ей не занимался. Но кое-какие способности по этой части и ему тоже передались.
— Любопытно, — вежливо заметил полковник.
Однако майор ничего любопытного в этом не находил. А в последние дни так и вовсе нехорошо ему сделалось: страшно, жутко. И главное, чувствует — колышется завеса мира… Он, полковник, наверное, не знает, что это такое?
— Да знаю я, что такое завеса мира! Дальше говори.
Ну, а дальше что говорить? Дальше появился полковник Шнейдер. Со всеми, так сказать, сопутствующими приметами. Тут-то майору и стало ясно — началось.
— Что началось? — не понял Ильин.
— Армагеддон, товарищ полковник, что же еще?
Полковник остро посмотрел на майора: это ему тоже бабушка сказала? Нет, отвечал тот, своим умом дошел. Бабуля его — темная деревенская старуха, она и слов-то таких не знает. Она по-простому, по-деревенски говорит: конец света намечается. Типа Апокалипсис. Но они-то с полковником люди образованные. Они-то знают, что никакого конца света нет и быть не может. А вот последняя битва добра и зла — это очень даже вероятно. Вот такой будет его вклад в науку эсхатологию. Осталось только выяснить, какая во всей этой истории роль у Шнейдера? Лично Селиванов считает, что роль эта простая и понятная: соблазнить род человеческий в массовом порядке и открыть адские врата. Правда, до этого он уже не сам дошел. Это ему бабуля неграмотная подсказала. Так что в случае чего не смейтесь.
— Надо бы мне с этой твоей бабулей познакомиться поближе, — задумчиво сказал Ильин. — Побеседовать с глазу на глаз. Такие бабули, знаешь ли, на дороге не валяются. Но это потом. А сейчас придется мне все-таки с чертом этим встретиться.
— С полковником Шнейдером, что ли?
— А у тебя другие черти на примете имеются?
Никак нет, отвечал Селиванов. Тем более, что сам полковник проверку чаем прошел. То есть уже ясно, что он не из этих, не из чертей. Полковник кивнул, поднялся, пошел к двери. На пороге вдруг остановился, повернулся к майору.
— А насчет проверок я тебе вот что скажу. Проверкам своим не слишком-то доверяй. Чертячья братия — она хитрая. Если поймет, что ты за ней охотишься, так у нее в запасе тысяча уловок, как ускользнуть. Или, хуже того, с тобой разделаться…
Селиванов смотрел на него круглыми глазами.
— Товарищ полковник, скажите честно: вы вот эти мои слова насчет чертей и Армагеддона — вы это всерьез приняли? Вы поверили мне, что ли?
— Конечно, поверил, майор. Человек ты дисциплинированный, по службе рекомендуешься положительно, имеешь благодарности от руководства, то есть от меня… Почему же тебе не верить?
С этими словами Ильин вышел из кабинета, дверь за ним закрылась, а майор Селиванов остался один на один со своими страхами и грядущим Армагеддоном.
Глава двадцать третья. Анчутки, анцыбалы, берендеи и верлиоки
Полковник Ильин шел по коридорам отделения, как некогда другой полковник — Штирлиц — шел по коридорам гестапо на свидание к папаше Мюллеру. Родное некогда учреждение встречало его неприязненной тишиной, в которой как-то по-особенному гулко звучали его собственные шаги.
Остановился перед дверью собственного кабинета, где теперь засел враг — коварный, подлый и смертельно опасный. На секунду задумался — постучаться или войти так? Но решить ничего не успел, поскольку из-за двери раздался голос Шнейдера:
— Входите, Григорий Алексеевич, не стесняйтесь.
Ильин пожал плечами, вошел. Игва сидел прямо за его столом и, кажется, чувствовал себя как дома.
— Вы, господин Шнейдер, похоже, сквозь стены видеть можете.
Игва усмехнулся.
— В таких дешевых фокусах нет необходимости: у меня очень дисциплинированные работники.
Ильин кивнул: понятно, дежурный настучал. Игва поднял брови: не настучал, а доложил.
— Не придирайтесь к мелочам, Рудольф Васильевич. Мы, работники полиции, к слову «настучать» относимся лояльно. Или вы, может, из какого-то другого ведомства?
Игва поморщился: слишком много вопросов за один раз. Он правильно понимает, что полковник к нему по делу? Полковник пожал плечами: да как вам сказать, по делу — не по делу… Для начала хотел посмотреть, что это за фрукт такой — Шнейдер Рудольф Васильевич. Что собой представляет и за какие, извиняюсь, заслуги его сюда поставили.
— О моих заслугах вы можете справиться у начальства, — сухо сказал игва.
— Так оно не признается, начальство-то… Будет лапшу на уши вешать.
— А вы стряхивайте, полковник. Лапшу стряхивайте, а в суть вникайте.
— Вы, я вижу, большой кулинар.
— Даже не представляете, какой.
— Может, и меня научите с раскаленными сковородками управляться?
Возникла пауза. Игва смотрел на Ильина с явной злобой. Он все шутит, Ильин. А между тем, как человек служивый, должен уже понять, какая между ними разница. Теперь начальник — он, Шнейдер. Это первая разница. Но есть и вторая. Заключается она в том, что он об Ильине знает все, а Ильин о нем — ничего. В крайнем случае — догадывается. Но догадки эти вряд ли полковнику помогут.
— Так, может, выложим карты на стол? — предложил Ильин. — Вы расскажете, что вы знаете, а я — о чем догадываюсь?
Игва покачал головой: время для откровенности еще не пришло. Ну, в таком случае Ильин не будет лезть никому в душу, а просто спросит. Скажите, Сварог Иванович — который депутат и глава корпорации «Местные» — он тоже только догадывался или что-то знал?
— Это не вашего ума дело, — сухо отвечал Шнейдер. И, кстати, что с ним случилось, с этим Сварогом?
— Как вам сказать… Пропал, исчез, как сквозь землю провалился. И произошло это сразу после вашей с ним встречи.
Стоит заметить, что полковник тут почти не врал. Маржана увезла Сварога, прямо сейчас Ильин не знал, где он находится, так что вполне мог говорить о нем, как о пропавшем. Если Сварог действительно пропал, отвечал ему Шнейдер, то я велю моим подчиненным заняться его поисками. Ильин только ухмыльнулся двусмысленно.
— Что вы так смотрите? — высокомерно спросил Шнейдер. — Вы меня в чем-то подозреваете?
— Я? — удивился полковник. — Ни в чем абсолютно. Вы чисты в моих глазах, как голубица.
Серьезно? А что ему, Ильину, нашептал майор Селиванов, у которого тот сидел полчаса, прежде чем прийти в кабинет к Шнейдеру? Ильин развел руками. Ну, Рудольф Васильевич, ну как же так можно: такие вопросы — и прямо в лоб? Вы у нас тут, на поверхности земли, человек новый, многого не знаете. Так что давайте-ка договоримся: наши с вами дела — это только наши с вами дела. Честно скажу, я недоволен, что вы заняли мое место, и сделаю все, чтобы вас отсюда выгнать. Вы, конечно, будете сопротивляться, будете стараться меня уничтожить и стереть в порошок. Если это вам удастся — значит, поделом мне, никаких претензий не имею, это все нормальные военные действия. Но предлагаю категорически не вовлекать в наши разборки майора Селиванова и остальных ваших подчиненных. Тем более, что они все равно ничего не знают.
— То есть вы предлагаете честную игру? — удивился игва.
Ну конечно, он всегда играет честно, он же светлый. Повисла пауза, Шнейдер размышлял.
— Знаете, а я согласен, — внезапно сказал он. — Будь по-вашему. Честно так честно. Даже интересно попробовать.
Теперь он смотрел на полковника с каким-то даже любопытством: чем еще могу помочь?
— Пока ничем. Засим, дражайший Рудольф Васильевич, позвольте откланяться.