Послышался один выстрел, потом второй, что-то обрушилось с тяжким звуком. Лицо игвы оставалось бесстрастным. Через селектор до него доносились крики «стоять!», выстрелы и грохот. Потом все стихло. Спустя примерно полминуты, которая должны была показаться игве бесконечной, на этаже послышались тяжелые, сотрясающие здание шаги, а затем в дверь раздался отчетливый стук.
— Войдите, капитан, — голос не изменил игве.
Дверь открылась. В кабинет вошел Саша. Смотреть на него было страшно: лицо приобрело черно-зеленый оттенок, глаза светились красным. Он открыл рот, но вместо слов исторг только тяжелый рев.
— Пустые фокусы, капитан, — холодно сказал Шнейдер. — Я игва, видел и не такое.
Чудовище, бывшее еще недавно капитаном Серегиным, взревело еще ужаснее. Но игва не дрогнул.
— Вы сами явились сюда, насильно вас никто не тянул. Из этого я делаю вывод, что вам от меня что-то нужно. Готов выслушать любые ваши предложения.
Капитан секунду смотрел на игву пустым взглядом, потом вдруг начал откашливаться. По мере откашливания голос у него становился все более тонким, и лицо с черного менялось на обычное, человеческое. Через несколько секунд он выглядел почти партикулярно.
— Кх-кх… Довольно странное ощущение, когда обращаешься, — наконец выговорил Саша. — Вы правы, Рудольф Васильевич, я к вам по делу. Как я понимаю, вы в курсе моей биографии, хотя я, например, про вас ничего не знаю.
— Вы знаете про меня самое главное: я — игва, посланец уицраора.
Ну, пусть так, на самом деле это не важно. Сашу не интересует бездна, из которой вышел игва, тем более что он и сам теперь бездна, а интересует его нынешняя должность Шнейдера. Точнее, возможности, которые эта должность предоставляет.
Игва попросил капитана выражаться яснее. Тот кивнул.
— От меня сбежала девчонка, Лена. Хочу ее найти.
Прежде, чем ответить, полковник Шнейдер вынужден был спросить, зачем капитану нужна девочка?
— Она антидот, — сухо отвечал капитан. — Противоядие тому безумию, которое прилагается к моим новым силам и сидит теперь во мне. При ней я по-прежнему чудовищно силен, но контролирую себя.
Игва задумчиво побарабанил пальцами по столу, потом поднял на капитана. Все это, конечно, очень интересно и даже по-своему увлекательно, но, к сожалению, он вынужден господину Серегину отказать.
Саша только криво улыбнулся. Отказываясь сотрудничать, господин Шнейдер подписывает себе смертный приговор. Игва улыбнулся в ответ не менее криво: убрать меня не так просто, как может показаться. Капитан оскалился: а я все-таки попробую, вот и узнаем — просто или нет… Он закинул голову назад, две черных луны зажглись в его глазах.
— Секунду! — игва быстро поднял руку, прерывая преображение. — Вы не дослушали. А ведь у меня имеется встречное предложение, и весьма выгодное притом. Я не стану искать девчонку, потому что она вам не нужна. У нас есть другой антидот. И я избавлю вас от этой муки раз и навсегда.
Капитан глядел на него задумчиво: видно было, что ему очень хочется разорвать игву, а заодно и испытать, как далеко простирается его новое могущество. Но, прежде чем взяться за дело, следовало прояснить ситуацию.
— Вы уверены, что справитесь?
Игва пожал плечами. Он представляет величайшую силу — демона государственности. Нет такой задачи, с которой они бы не справились. Правда, они не могут дать антидот просто так. Взамен им понадобятся от капитана некоторые услуги.
— Мне не нравится ваш тон, — заметил Серегин.
— Тон обычный, деловой. Вы решаете свои проблемы, мы — свои, и расходимся ко всеобщему удовольствию. Ну, так что решим?
Саша сомневался. Найти девчонку ему казалось делом более простым, чем оказывать услуги Лиху. Однако игва был убедителен. Девчонка — это всего-навсего ребенок, хрупкий, ненадежный сосуд благодати. А что будет, если она, например, заболеет или даже умрет? А ведь рано или поздно она умрет, она ведь смертная. И капитан тогда останется один на один со своим безумием.
— Что за услуга? — спросил капитан, не глядя на игву...
Примерно через час после этого разговора майор Селиванов сидел на лавочке в ближайшем парке и в тоскливом недоумении озирал окружавшие его кусты и деревья. В парк его отправил игва, сказал, что есть разговор. Непонятно было, правда, почему разговаривать надо среди клумб и кустарников. Если прямо на работе нельзя, можно выйти на улицу — и там поговорить. Но Шнейдер четко приказал — в лесу. Ну, в лесу так в лесу.
Шнейдер подошел незаметно. Селиванов вскочил, приветствуя, но тот остановил его: мол, сидите спокойно, без чинов. Майор опустился на скамейку, игва сел рядом.
— Хорошее место, — сказал игва, — укромное. Здесь нас никто не услышит. И не увидит тоже.
Майор промолчал. Молчал и игва. Так они молчали пару минут, потом игва слегка пошевелился.
— Мне нравится ваше поведение, майор. Вы демонстрируете преданность.
Селиванов хотел было сказать «служу России», но вовремя подумал, что Россия тут ни с какого боку, и только вежливо наклонил голову. Игва между тем продолжал свой монолог. Да, ему нравилось поведение майора. Но совсем не нравился ход его мыслей.
— Ход мыслей? — глупо переспросил Селиванов.
Да, ход мыслей. Безответственный и даже преступный. Зачем вчера майор встречался с полковником? И пусть не говорит, что не встречался — он, Шнейдер, знает, что майор был у Ильина дома.
— Да, — признался Селиванов. — Дома у него я был, но полковника не видел.
— Тогда зачем вы к нему ходили? Только не говорите, что это личное. Вы на государственной службе, майор. А на службе не может быть ничего личного.
— А если я откажусь отвечать? — спросил майор глухо.
— Я бы вам очень не советовал.
Они снова помолчали. Наконец Селиванов кивнул: черт с ним, он все расскажет, другого выхода нет. Дело в том, что у полковника есть домработница. Очень милая женщина, зовут Татьяна. Она очень нравится майору, и он за ней уже давно ухаживаю.
— Вот оно что… — удивился игва. — И как она — отвечает вам взаимностью?
— Да просто жить без меня не может, — с воодушевлением сказал Селиванов. — Как кошка втюрилась. И такая, знаете, страстная, ревнивая...
Шнейдер смотрел на майора холодно. Страстная, говорите, ревнивая? Вы меня что, за дурака держите?! Или думаете, я не знаю, что Татьяна — голем и, значит, не способна испытывать какие бы то ни было чувства.
Майор был искренне ошарашен: какой еще голем?! Не понимаю, товарищ полковник, о чем речь.
— Сейчас вы все поймете.
Игва протянул руку к его горлу и цепко сжал пальцы. Майор вытаращил глаза, стал хватать губами воздух.
— Вы… Вы что делаете, товарищ полковник? — захрипел он. — Рудольф Васильевич, что вы…
Майор судорожно вцепился в руку полковника, пытался выкрутить ее, но та была как каменная. В глазах у майора потемнело, еще секунда — и он потерял бы сознание. Но вдруг Шнейдер выпустил его и отпрянул прочь.
— А, черт! Черт! — закричал игва, отдергивая обожженную руку и дуя на нее.
— Что? Не нравится? — торжествовал майор, потирая шею. — То-то же, знай наших! Бабушкин амулет, ни одна нечисть не пройдет.
— Майор, — рявкнул Шнейдер, — я уволю вас к чертовой матери!
— Попробуйте, — ухмыльнулся Селиванов. — Я тогда в «Фейсбуке» расскажу всем, что вы за фрукт.
Разговор о «Фейсбуке» игву охладил, он больше не кричал, только смотрел хмуро. Ладно, проскрипел он наконец, думаешь, ты меня переиграл? Нет, майор. Ошибся ты. Не на ту лошадь поставил. Сам себе выбрал судьбу.
Сказав так, игва щелкнул пальцами. На звук этот, словно джин из бутылки, явился из ближних кустов Саша. Вид у него был ужасный, глаза смотрели багрово, кожа отливала зеленью.
— Капитан Серегин? А ты что тут делаешь? — удивился Селиванов.
— Здравия желаю, товарищ майор, — ухмыльнулся капитан. — Хотя, честно говоря, оно вам теперь уже не понадобится, здравие. Правильнее бы уж было сказать, со святыми упокой. Вот только не знаю, берут ли майоров полиции в рай. Или прямиком они на сковородки попадают…
***
Очень скоро Эрра-Нергал понял, что Убежище светлых заброшено и ждать там появления Ильина, а тем более Темного блюстителя, глупо. Таким образом, за кровью магов надо было идти прямо в квартиру к полковнику. Но до этого следовало реализовать самую простую часть плана — достать крови живого поэта.
Поэт жил где-то на окраине города, и, хотя дело было к ночи, проталкиваться через пробки пришлось часа два. План был такой: Нергал вскрывает дверь, Юхашка входит в квартиру, оглушает поэта и берет его кровь. На всякий случай Хладный дал ему две пробирки — если одна вдруг разобьется. Верный Юхашка пообещал порвать поэта на британский флаг, однако Эрик его остановил. На британский, сказал, не надо, мы патриоты. Это во-первых. Во-вторых, кровь сработает, только если ее донор жив. Если поэт будет убит, придется искать нового донора.
— А мне орден будет? — вдруг спросил Юхашка: по телевизору он видел, что за храбрость мертвецам всегда дают ордена.
Но Эрику пришлось его огорчить. Во-первых, заметил он, это не та храбрость, во-вторых, ты не такой мертвец. И вообще, похоже, постиндустриальное общество плохо влияет на ангиаков, в голове у них, как вши, заводятся разные мысли. А думать тут может только один — он, Первородный.
Все предприятие должно было пройти как по нотам. Однако в последний момент образовалось непредвиденное препятствие, которое едва не сорвало все дело. Просканировав пространство и убедившись, что хозяин уснул, Первородный вскрыл дверь поэтовой квартиры. На пороге их встретило негромкое, но весьма злобное рычание. Юхашку, впрочем, это не испугало. Стремительно и бесшумно он ворвался в квартиру, и тут же рычание сменилось лаем, потом визгом, а потом настала полная тишина. Спустя минуту на лестничной площадке появился Юхашка с непроницаемым лицом.
— Ты взял кровь у поэта? — спросил его вампир.
— Две крови взял, хозяин, — гордо отвечал ангиак. — Два поэта было, однако!