Тами улыбнулась и спросила:
– С чего начнем?
– С этого. – Эш протянул обе руки. – Это тебе.
Сначала Тами подумала, что это подарок, неуклюже завернутый в упаковку. Но, ощупав мягкие складки, поняла, что ошиблась. Это был мешочек, умещавшийся на ладони, из какого-то гибкого материала вроде тонкой кожи. Она нащупала вышитый узор, бисеринки, плетеные шнурки, которыми затягивалась горловина. Мешочек был пуст.
Держа его так, что бисерины блестели в лунном свете, она спросила:
– Что мне с этим делать?
– Оставь себе. И приноси, когда я буду приходить. – Эш сел, скрестив ноги. – У разных птичьих кланов разные традиции ухаживания. Вороны – коллекционеры. Это значит, что… каждый вечер я буду приносить подарок, и если он тебе понравится, ты будешь класть его сюда, прежде чем отослать меня.
– А что произойдет, когда мешочек заполнится?
Эш дернул за край одеяла.
– Ты не отошлешь меня.
Доходчиво. Тами потрогала узелок на шнурках.
– Какого рода подарки владелица мешочка может ожидать от своего щедрого поклонника?
– Предметы, имеющие особое значение. Я принес один. – Он тихонько фыркнул. – Прежде чем показать, могу ли я попросить об одной из тех вещей, которые трудно объяснить?
Сердце Тами подскочило. Их встрече было далеко до той пышности, с которой было обставлено ухаживание Миябе за Стармарком, но она все равно сидела как на иголках. Потому что сейчас ухаживали за ней. И это делал Эш.
– Скажи, что делать.
– Меня сводит с ума то, что я не прикасаюсь к тебе. – Эш замахал руками и пробормотал: – Это прозвучало резче, чем я хотел.
– Об этом говорили на конференции педагогов, где я была. Для амарантов важны прикосновения.
– Ага. Любой контакт подойдет, но обнять тебя было бы… очень приятно. И сразу извини, если я начну тебя прихорашивать.
Тами встала на колени:
– Где мне быть?
Он усадил ее перед собой так, чтобы она прислонилась к его груди. Они долго возились и устраивались под тихий шорох укладывающихся перьев, прежде чем он успокоился.
Тами спросила:
– Как это – прихорашивать?
– Обычно это означает, что кто-то возится с твоими волосами, мехом или перьями. Меня это успокаивает. – Пальцы Эша снова зарылись в ее волосы и нежно тянули за них, пока ее голова не оказалась у него на плече. Он поцеловал ее в висок и добавил: – Если птица чистит кому-то перышки, это признак симпатии. Или даже страсти.
– Сирил чистит тебе перышки?
– Да. – Эш обвил руками ее талию. – Мой первый подарок связан с ним. Я подумал, что тебе будет интересно узнать, как он стал моим отцом.
– Отлично, – ответила Тами, прильнув к нему. – Мне бы очень хотелось узнать, как это произошло.
– Сначала возьми это.
Он убрал одну руку, порылся в кармане и вытащил цепочку, на которой что-то болталось.
Тами поймала этот предмет и рассмотрела. Он был похож на ожерелье с тяжелым кулоном.
– Подожди.
Эш достал карманный фонарик и посветил на ожерелье неярким светом. На серебряной цепочке висело бледно-зеленое яйцо в коричневую крапинку.
– Это настоящее яйцо?
– Да. – Эш провел кончиком пальца по тонкой трещине. – Из этого яйца вылупилась ворона намного меньше меня. Она сделала это аккуратно, и мой отец попросил оправить скорлупу в серебро. Видишь застежку?
Тами осторожно повернула рычажок. Верхняя часть яйца поднялась на крошечном шарнире, обнажив серебряную сердцевину. Внутри лежала веточка, серая и ломкая от времени.
– Согласно древнейшей традиции птиц, родители хранят кусочек скорлупы яйца, из которого вылупился их ребенок. Скорлупу вставляют в украшения, которые служат символическими подарками при ухаживании. Все птичьи кланы знают, что значит подарок со скорлупой.
– Амаранты вылупляются?
Тами не смогла полностью скрыть свой скептицизм.
– Птицы вылупляются, если находят путь в этот мир, пребывая в истинной форме.
Она задумчиво кивнула:
– Сирил сделал это для тебя?
– Для себя. По крайней мере, поначалу. Он носил эту вещь постоянно – как доказательство того, что я его сын, – до прошлой недели, когда он одобрил мой выбор. – Эш закрыл яйцо и сомкнул вокруг него ее пальцы. – Он был добр ко мне. Без него я вряд ли бы выжил.
– Как вышло, что ты стал его сыном? – спросила Тами.
Эш прижался щекой к ее волосам и заговорил:
– Я наполовину коренной американец, но я не помню свою мать. Я наполовину амарант, но не знаю ни имени своего отца, ни его клана. Мои самые ранние воспоминания связаны со страхом, бегством, голодом и болью, но это полузабытые впечатления, из которых трудно сложить историю. Гораздо лучше – по крайней мере, если сейчас оглянуться назад – сказка о несчастном мальчике, которого поймал волк.
Тами слушала, повернувшись к Эшу, прижав ухо к его сердцу и подперев рукой подбородок.
– Мне рассказали, что, когда она меня нашла, я был весь в ссадинах и синяках и выдергивал себе перья. В воздухе витал запах моей крови, и она повалила меня на землю. Помню, я была уверен, что большая черная волчица меня сожрет, но она этого не сделала.
– Она была из стаи Найтспэнглов?
– Да. Собрат по имени Истина. – Голос Эша потеплел. – Она поймала меня, но согрела, а когда пришли другие волки, она огрызнулась и зарычала, отгоняя их. Затем один из волков превратился в человека с хвостом. Он пытался заговорить со мной, но я был совершенно диким и не умел говорить.
– Сколько тебе было лет?
– Они решили, что мне четыре или пять.
– Такому маленькому ребенку нельзя быть одному.
Эш пробормотал что-то в знак согласия.
– Стая расположилась вокруг меня и Истины, и я был уверен, что они ждали, когда я выйду из-под ее защиты. Я не осознавал, что только эти хищники уберегли меня от других зверей. И что они ждали подкрепления.
– Сирила.
– Да.
Это короткое слово было исполнено любви и благодарности, и Тами зауважала доктора Беллами еще сильнее.
Эш продолжал:
– Он выступил на поляну, одетый в золото и облеченный в плащ из перьев, сияющий, гордый и бесстрашный. Когда он заговорил со мной, это были не слова, а звуки – трели, воркование и кудахтанье. И они имели для меня смысл.
– Слова птичьего языка?
– Необходимости в словах не было. Он выражал свои чувства.
– Значит, ты доверился ему, потому что он был птицей?
Эш усмехнулся:
– Не уверен, что мыслил настолько разумно. Я пошел к нему, потому что он был красивее всех, кого я когда-либо видел.
– Тогда тебе повезло, что Сирил такой хороший.
– С тех пор я узнал, что птицам это свойственно. Мы не сразу проникаемся доверием, но склонны поддаваться первому впечатлению. Включая любовь с первого взгляда.
Тами уловила перемену в его тоне и попыталась разглядеть его лицо.
– Ты кажешься слишком разумным для этого.
– У меня есть разумная сторона. – Темные глаза блестели в лунном свете. – Но в основном она помогает замести следы после импульсивных поступков, которые совершает другая часть меня.
– Включая любовь с первого взгляда?
– Возможно, я расскажу тебе об этом завтра. – Он нежно поцеловал ее. – Ты примешь мой первый подарок, Тамико?
Немногие знали ее полное имя, и еще меньше было людей, которые им пользовались. Она так долго звалась Тами, что было странно слышать, как Эш растягивает ее имя, слегка касаясь каждого слога, говоря звуками, которые выражали чувства.
Интимность. Еще один подарок.
Поэтому она постаралась вложить в одно короткое слово всю надежду, восторг и желание, которые переполняли ее сердце.
– Да.
Глава 36Помет
Услышав рычание Дун-вена, Мелисса остановилась и попятилась так быстро, что врезалась в Джимини.
– Это мне, – пробормотал тот, принимая откровенно покорную позу. – И в этом не было ничего личного. Скорее, формальность. Еще один самец в логове, и все такое.
– Зачем мы здесь? – прошептала она.
Джимини подтолкнул ее к сиденью сбоку от двери.
– Когда со стаей бегает наблюдатель, он по традиции присутствует при рождении Собратьев и Сородичей.
– Значит, мы здесь почетные гости?
– О, есть и практический аспект. Мои новые товарищи по стае должны понять, что я для них – не угроза и не игрушка. Мне часто выпадает честь первым узнать имя детеныша, поскольку без официального знакомства не обходится.
Полностью расслабившись, Джимини прислонился к стене.
– А Рук? – Джимини вопросительно взглянул на нее. – Разве он не самец? Почему Дун-вен пускает сюда брата?
– Рук – утешение Дун-вена, а Дун-вен – уверенность Рука. Они вместе во всем. – Джимини сделал жест, который она не смогла истолковать. – Истина – часть их договора, поэтому они все являются частью друг друга. Ты знаешь?
Она не знала. Но начинала понимать. Она редко видела, как братья работают вместе, – возможно, потому что те никогда не дежурили в одну смену, – но они составляли идеальную пару. Не говоря ни слова, они подготовили логово для малышей. Дун-вен расставил тазы и разложил полотенца, а Рук проверил коробку в углу, – Мелисса узнала нагреватель для одеял. Их хвосты покачивались в унисон, а глаза не отрывались от Истины.
– Они близнецы? – спросила Мелисса.
Джимини покачал головой:
– Они близки, потому что хотят этого.
Мелисса почувствовала себя чужой и подтянула ноги к груди, замыкаясь в себе.
– Не надо. – Проигнорировав границы, Джимини положил руки ей на плечи. Прежде чем она успела ткнуть его локтем в живот, он сказал: – Ты же знаешь, они знают, что мы здесь.
Какая глупость. Она попыталась стряхнуть его руки.
– Детеныши. Еще до рождения они могут чувствовать наши души. – Джимини осторожно убрал руки, но не отвел глаз. – Мы – первый яркий свет, который они узнают, даже прежде, чем откроют глаза.
Об этом не рассказывали на занятиях в беллуэзерском убежище Собратьев.
– Откуда ты знаешь? – спросила Мелисса.