– Детеныши часто дают мне прозвища. Они помнят меня, даже если не видели меня со дня рождения. – Его глаза сияли. – Интересно, как они назовут тебя?
– Но… что я должна делать?
– Относись к этому, как к заботе. Успокойся и думай о том, как ты рада их приветствовать.
– Я боец, – напомнила она. – У меня не очень-то нежная душа.
– Но она может быть уверенной. – Он толкнул ее плечом. – А утешать предоставь мне.
Мелисса заметила, что он повторил слова, которые ранее применил к Дун-вену и Руку. Пытался ли он намекнуть, что они тоже могут быть… идеальными?
– Сосредоточься на детенышах, Мелисса. – Джимини кивнул в сторону Истины. – Дай им почувствовать всю ту любовь и преданность, которую ты всегда хотела им предложить.
Она хотела. Отчаянно хотела. Но не значит ли это злоупотребить ситуацией? А другие студенты Беллуэзера? Они хотели этого не меньше, чем она.
– Но… справедливо ли это? – спросила она.
Джимини помотал головой, как будто она сказала глупость.
– Это семья.
Джимини хотел помочь Мелиссе преодолеть неуверенность, но знал свое место. В основном потому, что Дун-вен довел это до него предельно ясно, а Рук – гораздо вежливее – подтвердил слова альфы. «Не лезь».
Поэтому он сел и стал ждать, как она себя поведет. В каком-то смысле это был последний экзамен Мелиссы.
От ее поведения – сейчас, когда она не ждет подвоха и не знает, что будет дальше, – зависит, пройдет ли она посвящение.
Рук остановился рядом, взъерошил ему волосы и сказал:
– Ты сам не свой.
– Мне подождать снаружи?
– Нет. Дун-вен хочет, чтобы ты был здесь. Возможно, тебе стоит последовать собственному совету. Сосредоточься на детенышах.
Джимини старался держать себя в руках, но его взгляд постоянно возвращался к Мелиссе… и он видел, как смотрит на нее Дун-вен, – зорко, критически, расчетливо. Сам того не желая, Джимини запротестовал от ее имени – тихонько заскулил, умоляя о сочувствии.
Дун-вен приподнял бровь и ничем его не обнадежил. Лишь приказал смотреть и ждать.
Не подозревая об их разговоре, Мелисса опустилась на колени возле морды Истины, поглаживая уши волчицы и задавая вопросы. Рук время от времени передавал ответы Истины, но Дун-вен наблюдал молча, не торопясь и принюхиваясь.
Поведение Мелиссы озадачивало Джимини.
Она была бойцом, точно знала, чего хочет, и, не задумываясь, сразилась бы с другими наблюдателями за партнера-Собрата. Однако сейчас, когда ей представился шанс произвести впечатление на новый помет, она сдерживалась. Вместо того чтобы сосредоточиться на детенышах, она сосредоточила все свое внимание на Истине.
Вероятно, не хотела, чтобы Дун-вен подумал, будто она охотится на его детенышей. Как будто он не знал, как отчаянно она хотела напарника. Как будто коварный старый волк не прилагал все усилия, чтобы свести их.
Истина выбрала ее. У Дун-вена были на нее планы. И все потому, что Мелисса понимала, в чем суть партнерства с Собратьями. Некоторые бойцы ломились наобум, надеясь получить лучшее. Но она хотела, чтобы ее выбрали. Мелисса была готова ждать взаимного уважения, преданности и любви.
И, судя по тому, как альфа-самец покачивал хвостом, ей предстояло получить все это.
– Подойди сюда, Мелисса. – Дун-вен протянул руку, приказывая и уговаривая. Он заставил ее встать перед ним на колени в позе принятия. – В твои руки.
– В мои? – ахнула она.
– Истина желает этого. – Он серьезно поцеловал ее волосы. – Я желаю этого.
Мелисса робко улыбнулась, а Дун-вен присел на корточки позади нее и, изогнувшись над ее телом, принял позу, которую ни с чем нельзя было перепутать. Он прикрывал ее – не собственнически, как супруг, а заботливо, как отец. Джимини вскочил на ноги.
В мгновение ока перед ним оказался Рук и положил руку ему на грудь.
– Жди и смотри. Ты их свидетель.
– Она знает? – Джимини зарычал, очень похоже на волка. – Она должна знать о том, что ей оказывают редкую честь.
Тем временем Истина напряглась, и показался первый детеныш – выпал на солому между коленями Мелиссы. Она прижала новорожденного к груди, а Дун-вен проверил, не забиты ли нос и рот. Влажный мех зашевелился, и Мелисса закряхтела под тяжестью детеныша.
– Сын, – сказал Дун-вен. – Мы назовем его Полетом в знак надежд, которые возлагаем на него.
Подскочил Рук с полотенцами и теплым одеялом.
– Прекрасный мальчик и прекрасное имя, – сказал он. – Добро пожаловать в стаю, племянник.
Джимини не хотел портить момент, но промолчать не мог. Он был контактным лицом стаи, а Мелисса имела право знать, что происходит. Поэтому он принял более решительную позу и снова изобразил рычание.
Дун-вен взглянул на него.
– Она должна знать, – твердо сказал Джимини.
Небрежным жестом Дун-вен позволил ему приблизиться.
Джимини никогда не видел, чтобы Мелисса так улыбалась. Счастье переполняло ее и изливалось наружу, так что даже он его чувствовал, и на миг он позволил себе наслаждаться. Но только на миг.
– Мелисса, у волков есть обычай, частью которого ты становишься.
Она смотрела то на него, то на Дун-вена.
– То есть?
– Тебя поместили между Дун-веном и его соратницей, ты принимаешь их детенышей и вся испачкалась в крови и водах.
– Не так уж и испачкалась, – возразила она.
– Запах, Мелисса. Ты пахнешь так же и находишься там же. – Джимини видел – она все еще не понимает, что это значит. – Ты среди детенышей.
Мелисса вопросительно посмотрела на Дун-вена, наконец осознав, насколько близко к ней он находится.
Вожак стаи ничего не сказал. Джимини присел рядом с ней и объяснил то, что обычно не нуждалось в объяснении:
– С этого дня Дун-вен и Истина могут предъявлять на тебя права, как на волчонка из этого помета. Это место твоего рождения. Тебя не вырастили, как волка, но ты им станешь.
Истина зарычала.
Дун-вен закатил глаза.
Рук тихо напомнил:
– Истина – Собрат.
– Да, конечно. – Джимини попытался скрыть ухмылку. – Формально ты становишься Сородичем Собратьев.
– Что это? – начала она.
Но Истина застонала, а Дун-вен зарычал. Подоспел еще один детеныш, и обсуждение перетекло в поспешную подготовку к его появлению.
Джимини, вероятно, следовало отойти на почтительное расстояние. Это было не его логово и не его товарищи по логову. Эмоции накалились и время от времени резонировали с кристаллами, которые он носил при себе. Ничего удивительного, учитывая, что Дун-вен почти полностью утратил сдержанность. Его детеныши познают всю его силу. И его радость.
Рук не доминировал, но его присутствие было не менее ощутимым. Он напевал что-то, пока вытирал Полета и заворачивал в одеяло, сотканное из меха, вычесанного у отца, матери и дяди.
На мгновение внимание Джимини привлекло еще чье-то присутствие. Мимолетное. Неуловимое.
– Еще один сын, – объявил Дун-вен.
Он повернул голову и пригвоздил Джимини взглядом, который нельзя было назвать враждебным, хотя в нем определенно чувствовался вызов. Джимини быстро опустил глаза и отступил.
Дун-вен небрежно схватил его и удержал.
– Что думаешь?
Взгляд Джимини метнулся к детенышу, которым была занята Мелисса. Неужели тут было необходимо его мнение?
Погодите. Дун-вен и Истина произвели на свет десятки Собратьев, и все обладали выдающимися качествами. Однако ни один из их детей так и не обрел дара речи. Сородичи Собратьев были редкостью, но в постоянной паре вероятность их рождения всегда составляла один к четырем. Джимини и в голову не приходило, что Дун-вен мог на это надеяться.
– Есть ли способ узнать? – тихо спросил Джимини.
– Нет.
Джимини поднял руки:
– Можно мне?
Мелисса, кряхтя, передала ему новорожденного. Джимини едва не упал под весом детеныша.
– Ты даже больше брата, – укоризненно произнес он.
Тихий скулеж. Ищущий нос.
Дун-вен наклонился ближе, шепча новым ушам старые слова.
Джимини не был уверен, что сможет высказать какое-либо мнение. Как правило, Сородичи Собратьев обретали говорящую форму внезапно, удивляя свои ничего не подозревавшие семьи. Их появление не было чем-то совсем уж скандальным, но и не считалось нормой. Кланы принимали своих особенных детей, но не афишировали их существование. Джимини никогда бы не узнал о Сородичах Собратьев, если бы не Кип.
Мог ли он оценить силу или потенциал?
Для присвоения ранга наблюдателям было необходимо периодически проходить оценку у амаранта. Стандартная процедура. Но наблюдателей не просили оценивать качество членов клана. Он сомневался, что такое вообще возможно, поскольку самые старые и сильные амаранты обычно умели маскировать свою истинную силу подобно тому, как лисы прячут хвосты.
Хотя… в последнее время появились слухи о человеке, который мог видеть души амарантов. О представителе какой-то новой породы наблюдателей, который объезжал поселения и убежища. В сводках наблюдателей говорилось, что его почитают как своеобразного мессию, поскольку он, по-видимому, умел заботиться о Сломленных и исцелять их.
Такой человек наверняка сумел бы ответить Дун-вену. Однако талант Джимини распространялся на камни и символы. Тем не менее он вспомнил, что Майкл упоминал о новой, наскоро разработанной технике, которая позволяла двум душам вступать в достаточно близкий контакт, чтобы составить представление друг о друге. Разве это нельзя считать своего рода оценкой?
Закрыть глаза. Открыть разум. Медленно и осторожно Джимини попытался найти – и нашел – какое-то ощущение детеныша, которого держал на руках. И поскольку ему было с чем сравнивать, он обратил внимание на однопометников детеныша – рожденного и нерожденного.
– Он действительно силен. – Прислонившись лбом ко лбу щенка, Джимини спросил: – Ну что, малыш? Сможем мы когда-нибудь поболтать? Не советую тебе бесить старшую сестру.
Мелисса насупилась.
Дун-вен завилял хвостом сильнее, бросил на Рука взгляд, исполненный торжества и трепета.