Прочая информация по-прежнему тщательно охранялась.
Например, тетя Хиро еще не знала, что ее будущий зять – метис. Ни ей, ни дяде Абелю не сказали, что их дочь проживет столько же лет, сколько ее дерево.
Но самой большой тайной по-прежнему оставалась Цыпленок. Кип и Джо развлекали девочку – и прятали ее высоко в ветвях. Никто из амарантов, входивших в круг и выходивших из него, не осознавал, что за дерево растет в центре.
Барьеры внутри барьеров.
Секреты внутри секретов.
Теперь Мелисса понимала, что не каждый наблюдатель знал об амарантах все, что можно было знать. И что анклавы не делились с посторонними кланами всем, что было им известно. Вероятно, на каждого жителя анклава приходилось по личному секрету. Что-то такое, чем можно поделиться только с близкими людьми.
Например, тем, что соратница Дун-вена – Собрат. Или тем, как Джимини появился в Беллуэзере благодаря тайной сделке. Или удивительной правдой об амарантийских преданиях – по крайней мере, о некоторых из них.
– Поздравляю, – пробормотал Ремилл. – Если вам нужен друг, который освободит ваши руки, чтобы вы могли петь, я буду горд, если вы окажете мне честь.
Эш покачал головой:
– Я неважный певец.
– Радость может выражаться по-разному. – Вестник полез в сумку и достал коробочку. – Для тебя, сын Санфлетчей.
Эш был сбит с толку.
– Я думал, ты здесь из-за Мелиссы.
– Так уж получилось, что мои обязанности привели меня к вам обоим, сперва к одному, затем к другой.
Ремилл подошел к Эшу так близко, что их щеки соприкоснулись, и что-то прошептал ему на ухо.
Эш кивнул.
Ремилл вручил ему коробочку.
Эш с величайшей осторожностью коснулся защелки и поднял крышку.
Он посмотрел на Тами глазами, блестевшими от непролитых слез, и Мелисса почувствовала себя незваной гостьей. Она отступила на несколько шагов, отводя глаза. Но полностью избежать этой сцены ей не удалось.
– Так правильно? – спросила Тами.
Эш прокашлялся и что-то пробормотал.
Тетя Хиро тихонько рассмеялась.
Мелисса не удержалась и взглянула на них. Эш притянул Тами к себе и стоял обнимая ее. Как будто они всегда были вместе. Всегда принадлежали друг другу. Учитывая все, что произошло, было удивительно, как им удавалось представить свою любовь таким простым делом.
– Ах, как мило, – вздохнул Ремилл.
Мелисса вздрогнула – она не заметила, что вестник стоял рядом с ней.
– Любимый носит украшение своей дамы. – Его тон стал заговорщическим. – Тем самым она показывает, что желает ухаживать так же, как ухаживают за ней. Согласно птичьим традициям.
Мелисса увидела, как Тами надевает Эшу на палец кольцо.
– Птичьи традиции предполагают кольца?
– Подойдет любой подарок, если его смысл ясен. – Пара поцеловалась, и Ремилл тихо одобрительно заворковал: – Ее голос чист и звонок.
Видя разговорчивость вестника, Мелисса спросила:
– Что это значит для него?
Ремилл всплеснул руками:
– Когда ухаживает только самец, он надеется вызвать ответное чувство. Когда две души достигают взаимопонимания, они не просто дарят подарки, а обмениваются ими. Разделить можно все, ведь у них одно будущее на двоих.
Мелисса сравнила нарисованную им картину с той единственной традицией ухаживания, которая была ей известна.
– Кимико Миябе заявляет права на Элоквента с помощью поцелуев.
– Ах, волки, – вздохнул Ремилл. – То, чего им не хватает в публичном общении, они компенсируют пылкостью наедине. Тебя интересуют любовные игры, дочь Найтспэнглов?
– Откуда вы знаете?
– Это лишь предположение, поскольку добрая половина тех взглядов, что ты бросаешь украдкой, исполнена тоски.
Мелиссе потребовалось время, чтобы понять, что он имеет в виду.
– Нет! Откуда вы знаете, что я считаюсь одной из Найтспэнглов?
– Вот откуда, мисс Мелисса Армстронг. – Ремилл достал из сумки тяжелый пакет и протянул его Мелиссе обеими руками. – Здесь к вам обращаются именно так.
Она узнала плотную бумагу, блестящую печать. Все равно что получить болезненную пощечину.
Сколько денег она заплатила, чтобы удалить свое имя из общих реестров? Но кто-то о ней прослышал. На нее подал заявку какой-то незнакомец. Откуда он вообще? Имя отправителя было оттиснуто красными чернилами и включало символы, указывавшие на азиатский след.
Мелисса повернулась, чтобы спросить Ремилла, откуда пришел пакет, но вестник уже исчез.
Выругавшись, она задумалась, не лучше ли уничтожить конверт, не вскрывая. Или, может быть, напустить Дун-вена на человека, которому хватило дерзости подать заявку на его дочь, даже не познакомившись с ней? Представляя себе это приятное зрелище, она подошла к тете.
– Можете посмотреть? Это иероглифы кандзи?
– Да. Это имя. – Тетя Хиро провела пальцем по замысловатым знакам. – Может, где-то в другом месте используется хирагана? Она подскажет, как это имя читается.
Мелисса сломала простую печать и извлекла сопроводительное письмо.
– Вот. – Тетя указала на строку непонятных символов. – Полное имя означает «луна сверчков», но его упростили до Куроги.
До Мелиссы дошло.
– Его зовут Сверчок?
– Да. Куроги – сверчок по-японски. – Тетя Хиро одобрительно кивнула. – Довольно распространенное имя. Очень милое.
Сверчок. Как Джимини Крикет[5].
Глава 42Мы прерываем эту трансляцию
Мелисса не помнила, как дошла до дома. Помнила лишь, что сохраняла спокойствие, улыбалась в нужные моменты и избегала с кем-либо здороваться. Не время для любопытных глаз и острых носов. Она хотела ознакомиться с содержимым пакета в одиночестве.
По правде говоря, она не впервые получала брачное предложение. Заявки стали приходить, когда ей исполнилось двенадцать. В основном они подавались вслепую, на основании ее родословной и рейтинга. Но теперь ее впервые интересовало, что там будет написано.
Она избегала Джимини с того момента, когда он устроил свой небольшой эксперимент. С того момента, когда позволила ему преодолеть свои защитные чары. С того момента, когда он назвал ее красивой.
Избегать человека несложно, если его никогда нет рядом.
Джимини перестал выходить на смену в кофейне одновременно с ней, и Мелисса подозревала, что тут не обошлось без Дун-вена.
Всю неделю один из них был в кофейне, а другой – на ферме. Он создавал чары и занимался со своим наставником. Она патрулировала границы и сопровождала амарантов. А также восхищалась тремя своими однопометниками.
Когда она приезжала в город после обеда, Кружево, Ворота и Полет были в ее полном распоряжении. О таком она и не мечтала. Это было все, чего она хотела. Она больше не была одной из шестнадцати наблюдателей, каждый из которых надеялся найти партнера, – теперь на нее приходились целых три детеныша, которые соперничали за ее внимание.
А еще у нее была Истина.
Когда детеныши немного подрастут, Дун-вен устроит на ферме второе логово. Они будут бегать вместе, и он передал, что Истина настаивает на том, чтобы Мелисса бегала с ними… точнее, ездила верхом на Истине.
Она добралась до своей комнаты и села на пол в самом удобном для обороны углу. Теперь, когда никто ее не видел, она вытащила из пакета толстую пачку бумаг.
Сопроводительное письмо было написано от руки и чрезмерно формально. К ней официально обращались волки из стаи Найтспэнглов, основатели анклава Беллуэзер, который вот уже двадцать двадцатилетий и четыре десятилетия находился в городе людей под названием Флетчинг. Луха-со и Рунта-кив Найтспэнглы передавали ей приветствия и добрые пожелания, а затем сообщали, что представляют ей своего приемного сына Куроги, чье имя звучит в песнях как Луна сверчков, предлагая рассмотреть его в качестве возможного соратника – по амарантийской традиции – или, если она предпочитает человеческое обозначение, в качестве мужа.
Мелисса узнала стандартные обороты из контракта наблюдателей. Родители Джимини приложили всю положенную документацию – родословную, описание наследственных черт, табель успеваемости и прогнозы насчет качеств потомства. Но имелись и дополнительные листы, заполненные от руки.
На одном из них стояла печать Дун-вена Найтспэнгла, подтверждавшая уникальный статус Джимини как волка из стаи Дун-вена. Другой был также скреплен подписями Сирила Санфлетча и Линдена Вудакра, и в нем ясно говорилось, что Джимини – якорь Беллуэзера. Согласно договору, городской анклав должен был оставаться его домом до конца жизни.
Ничего нового. Он говорил ей об этом.
Затем она заглянула в документы, подтверждавшие рейтинг Джимини, – эта информация была скрыта в целях защиты его интересов. Хотя официально он и считался волком, Блеск Стармарк оценил его способности в частном порядке и лично присвоил ему неофициальный ранг. На странице сияла медная печать Стармарка. Наблюдатель Куроги Фостер Найтспэнгл занимал двадцать девятое место в мировом реестре, и, поскольку он был молод и полон энергии, ожидалось, что с годами он еще поднимется в рейтинге.
Двузначное число. Это было… неожиданно.
Мелисса осторожно отложила бумагу в сторону.
На следующем листе обнаружилась записка от наставника Джимини, подтверждавшая, что его ученик в настоящее время занимает четвертое место среди наблюдателей из класса стражей. Мелисса застонала. Она не знала, что прозвищем Первый-сенсей Джимини называет Майкла Гарда из Особняка, всемирно известного Первого среди стражей. Тот полагал, что Куроги, скорее всего, когда-нибудь и сам будет признан Первым среди стражей.
Кто-то постучал в дверь.
– Мелисса, это я. Все в порядке?
– Нет, – тупо ответила она.
– Можно войти?
Мелисса подползла к двери и повернула ключ, чтобы впустить Тами.
Кузина осмотрела разложенные на полу документы и присела на край кровати.
– Это принес вестник?
Мелисса махнула рукой и сухо сказала: