Вокруг пространства, где он ухаживал за ней, торчали самые разные ветви, согнутые и перевязанные, а на них покоился кусок бархата. Тами удивилась бы дороговизне тканей, которые он приносил целыми рулонами, если бы не была знакома с его братьями, работавшими в магазине одежды.
Сидеть на флисе и фланели было удобно, но Тами уже заметила, что еще Эш любит блестки и граненые бусины, которые сверкали в свете маленьких хрустальных фонариков, мерцавших среди столбов.
Синее на синем. Все было окрашено в любимый цвет Эша, и каждая деталь выражала его искреннюю страсть и не вполне понятные ему самому птичьи инстинкты. Здесь он был совершенно честен. И полностью принадлежал ей.
Расслабившись, Тами едва не задремала, но тихий шелест перьев всколыхнул воздух, а вместе с ним встрепенулось ее сердце. Ее волос коснулась рука, она открыла глаза и увидела улыбающегося Эша. Он коснулся губами ее губ – легко, но обещая больше, – и положил руку на лиственную корону Цыпленка.
– Давно ждете? – спросил он.
Цыпленок протянула ему руку, приглашая присоединиться к их крепким объятиям. Этим вечером крылья Эша были видны – верный признак того, что Кип где-то поблизости. Вероятно, у Джо. В последние несколько недель Кип и Джо стали проводить вместе больше времени. Обычно Тами оставляла Цыпленка им, но Эш изогнул крыло и обнял обеих, пряча их под черными перьями.
– У меня есть новости. Точнее, просто сплетни, но об амарантийских деревьях практически невозможно сказать хоть что-то наверняка. Папа недоволен, потому что первым эти сведения раскопал Фейсал.
Тами посочувствовала Сирилу. На все ее вопросы о Рассеянии амаранты решительно отказывались отвечать или отвечали уклончиво. Эта тема явно была табуирована, поэтому любая новость воспринималась с живейшим интересом.
– И что узнал Фейсал?
– В анклаве Гардов, откуда родом твоя семья, есть амарантийская роща.
Да уж, это было интересно. И возможно, это была одна из причин, по которым ее прадедушке пришлось покинуть анклав. По-видимому, кто-то – кто бы это ни был – решил, что Риверсон побывал среди их деревьев. И принял его за вора, охотившегося за запретным плодом.
– Это редко обсуждается из уважения к Блеску Стармарку, который усердно защищает Ваасейю.
Тами знала это имя.
– Мальчика, с которым подружился Блеск? Соучредителя Междумирья?
– Именно.
– Но это произошло сотни лет назад.
– Скорее тысячи. Задолго до того места, где начинается повествование в ваших исторических книгах.
Тами замерла.
– Сколько тебе лет?
– Поменьше. – Эш поцеловал ее в щеку. – В любом случае из уважения к Блеску наблюдатели не говорят о Ваасейе. Разве только для того, чтобы похвастаться родословной. Потому что он очень даже живой – благодаря своему брату по имени Зиса. Они близнецы, как вы с Цыпленком.
Они были не одни.
Существовали и другие, кто знал об амарантийских деревьях и понимал, как важно их беречь. Но это была не та глубокая и темная тайна, о которой никто не знает. Просто люди – по крайней мере, те, кто не поддавался обаянию Фейсала, – говорили об этом с осторожностью.
Эш коснулся носика Цыпленка.
– По-видимому, волосы Зисы – если их можно так назвать – меняются в зависимости от сезона. Весной это цветы. Летом – листья. А Ваасейя не стареет, но его волосы не перестают расти.
Тами ждала продолжения, но Эш лишь нежно коснулся ее волос, словно представляя, что они отросли, как у Рапунцель.
– Это все, что ты узнал? Про прически?
– Мы же говорим о Фейсале. – Эш пожал плечами. – По-видимому, его источник – заботник из кортежа Сияния Стармарк. Насколько я могу судить, они только и делают, что сплетничают о дизайне одежды и парикмахерском искусстве.
– По крайней мере, раньше мы этого не знали. – Тами обняла Цыпленка и спросила: – Расцветешь для нас весной?
Девочка загадочно улыбнулась.
Прикасаясь к ее листве, окрашенной в осенние цвета, Тами попыталась представить почки и новые листья. Но затем нахмурилась:
– А зимой что происходит?
– Эх, Цыпленок! – поддразнил Эш. – Если потеряешь все листья, останешься лысой.
Тами бросилась на защиту:
– Если потеряешь все листья, мы найдем тебе несколько красивых шляп.
Глаза девочки расширились. Затем она подняла обе руки и вытащила из воздуха две пригоршни листьев.
Тами ахнула, когда листья вспорхнули к ним на колени:
– Цыпленок! Нет!
Эш хмыкнул:
– Смотри, Тамико.
Он раздвинул шелестящие листья. Под ними голову Цыпленка покрывали мягкие каштановые локоны.
– Не нужно торопиться со сменой времен года, – твердо заявил Эш. – Если проявишь терпение, завтра вечером я принесу тебе шляпу.
– Подарок для Цыпленка? – В голосе девочки слышалась надежда.
Выражение лица Эша смягчилось.
– Я рад, что ты сегодня с нами, потому что мой подарок для Тамико предназначен также и тебе. Я слышал, ты любишь рассматривать сокровища своей сестры.
Цыпленок взглянула на него из-под ресниц, словно не зная, как он отреагирует.
– Я присматриваю за ними, пока Тами в школе.
Эш ободряюще улыбнулся:
– Что тебе нравится больше всего?
Не теряя времени, Цыпленок высыпала все накопившиеся подарки. И отбросила свою недолгую застенчивость, словно скинула пару тесных туфель. Она пересказывала отрывки историй, стоявших за подарками, часто забавно их перефразируя. Или придумывала собственные объяснения, почему тот или иной подарок был особенным, обнаруживая живое воображение. Глядя, как девочка разбирает и раскладывает вещи, Тами предавалась приятным воспоминаниям. Когда-то она могла часами рыться в бабушкиной банке с пуговицами.
Цыпленок подняла серебряный колокольчик. Он напоминал вихрь развевающихся перьев, на котором сидела поющая птица, – это был павлин. Искусно сделанный колокольчик был не больше ее мизинца и звенел тихо и сладко.
– Это мне дал один из братьев. – Эш был полон терпения и гордости, как будто история колокольчика нравилась ему настолько сильно, что он не против рассказать ее снова. – Фейсал – мой брат-павлин. Колокольчик напоминает о нашей старой шутке. Если он когда-нибудь станет ухаживать за дамой, я выберу для него колокольчик, который он сможет ей подарить.
Девочка заглянула павлину под хвост и увидела язык колокольчика, имевший форму яйца.
– Потому что это смешно?
– Мы с ним не певчие птицы. Колокольчики и бубенчики – традиционные подарки в период ухаживания среди подобных нам. Говорят, что их звон призывает Бетиэля, чей нежный голос может рассказать правду о чем угодно. Если бы он пел от моего имени, твоя Тами узнала бы обо мне то, что не передать словами.
– Я знаю свою Тами.
– Я очень рад.
Мгновение Цыпленок рассматривала его, словно проверяя, уверен ли он в сказанном. Затем ухватила другое сокровище и подняла его, безмолвно приказывая говорить.
Эш послушно продолжил:
– Джузеппе – мой брат-голубь.
– Он умеет петь? – спросила Цыпленок.
– У него прекрасный голос. И нежная душа, полная надежд и безнадежно романтичная. – Эш осторожно коснулся своего подарка кончиком когтя. – Голуби верят в любовные письма.
Тами тоже понравился изящный футляр для писем. Через прозрачное стекло был виден бледно-розовый свиток внутри, а в горлышке прочно сидела жемчужная пробка. Преподнося ей футляр, Эш сказал только, что на свитке написано некое традиционное благословение. Но то, как он это сделал, пробудило в ней любопытство.
Поэтому она обратилась к Тайрону. Тот охотно прочитал стихотворение из свитка, чем поставил ее в тупик, поскольку оно было написано в манере каких-то древних бардов. Приняв подобающую позу, Тайрон перевел три строфы, живописавшие радости, которые можно обрести в пуховых гнездах… включая довольно многозначительную строку о дуэте и рассвете.
И объяснил, что голуби пылки от природы и не стесняются прославлять интимную жизнь в гнезде.
Цыпленок осторожно положила изящный футляр рядом с колокольчиком, а затем нашла пару круглых серебряных шкатулочек размером не больше двадцатипятицентовой монеты. Шкатулочки явно представляли собой комплект, но все же немного отличались друг от друга, поскольку их куполообразные крышечки были вырезаны из скорлупы вороньих яиц. Скорлупа была нежно-зеленой в коричневую крапинку.
– Близнецы, – заявила Цыпленок, протягивая шкатулочки Эшу на ладошках.
– Когда-то амаранты почти всегда появлялись на свет парами. – Эш слегка приподнял брови. – У Сирила есть близнец. И у Рука, если уж на то пошло.
Тами нравилась эта часть историй. С каждым повторением обнаруживались новые подробности.
– Тайрон – мой брат-фазан, и его подарок соответствует еще одной птичьей традиции. Он говорит, что хочет, чтобы мы с Тами размножались. Что-то вроде «Поскорее сделай меня дядей».
Подарок Тайрона был, по птичьим меркам, весьма практичным, поскольку рассчитан сразу на двух племянников, которые когда-нибудь сами соберутся за кем-то ухаживать. Тами поразилась, узнав, что Тайрон не только имеет соратницу, но уже трижды стал отцом. У него было двое сыновей.
– Это для зуба. – Эш показал Цыпленку, как открутить крышку. – Те, кто родился в истинной форме, кладут сюда яйцевой зуб. Но шкатулки подойдут и для молочных зубов.
Цыпленок продолжала перебирать подарки, и казалось, что Эшу приятен ее интерес. Если у Тами когда-либо и были сомнения относительно плана предать гласности их отношения, то его поведение их развеяло.
Подарки Эша были для нее столь же ясны, как и его чувства к ней. Сколько раз – и сколькими способами – он уже это говорил? Я тебя люблю.
Эш сел и спросил:
– Хочешь посмотреть, что я принес сегодня?
Из кармана джинсов он достал что-то с длинной блестящей цепочкой. Потом разжал пальцы и показал Цыпленку яйцо, вырезанное из темно-зеленого кристалла. Вся его поверхность была покрыта замысловатыми символами.
– Я ухаживаю за Тамико, так что это ей от меня. Но отчасти этот подарок от Джимини, который умеет обращаться с кристаллами. И он предназначен для тебя, Цыпленок. – Эш расстегнул застежку. – Этот подарок не поможет мне быстрее наполнить сумочку твоей сестры, но я буду очень рад, если ты это наденешь.