рхитектурных шедевров самого викторианского из всех английских предместьев.
Северный Оксфорд растянулся почти на три километра вдоль улиц Бэнбери-роуд и Вудсток-роуд между кварталами Сент-Джайлз и Саммертаун. Большая часть его территории принадлежит Сент-Джонс-колледжу, который в середине xix века начал превращать свои поля в стройплощадки, оказавшиеся золотым дном.
Самый старый жилой квартал в северном Оксфорде, Парктаун, был спроектирован Сэмюэлем Липскомбом Секхэмом в 1853–1855 годах: два серпа, овальный парк между ними, на востоке еще один серп в виде парковой террасы, а посередине – одинокие виллы с просторными садами. Переходы от стоящих рядами городских домов к утопающим в зелени виллам помогают создать общность и чувство единства, ощущение жизни в городе и на природе; уже тогда это был участок rus in urbe (сельский элемент в городе), предвестник городского Садового движения. В последующие десятилетия выросли дома и на соседних улицах: викторианская высокая готика Норхэмроуд и Норхэм-гарден, Крик-роуд, Кентербери-роуд, Бодуэллроуд и Сент-Маргаретс-роуд. Южный участок Бэнбери-роуд – вот самый сокровенный, настоящий северный Оксфорд. При этом он никогда не был чисто академическим районом.
Винодел, адвокат, два аптекаря и фотограф построили первые виллы в Парк-тауне. Доны пришли позднее: тогда они еще жили в колледжах, более или менее соблюдая обет безбрачия. Лишь после 1877 года, когда брачный запрет для членов колледжей был, наконец, снят, встал вопрос о жилье: квартирах неподалеку от колледжей, виллах для больших семей с многочисленной прислугой: садовниками, поварами, нянями и горничными. Джону Бетджемену эти виллы напоминали дома священников, «рассчитанные на монахов-вольноотпущенников». В них обитали профессора и клирики, вышедшие на пенсию доны или их вдовы – поздневикторианский анклав академической семейной и частной жизни, у границ которого разместились также теологические семинарии и первые женские колледжи. Новый Иерусалим – так в шутку называли тогда северный Оксфорд.
Уже глубоко в xx веке этому району отдавали предпочтение те, кто избрал своим образом жизни «простую жизнь и высокий образ мыслей». Северо-оксфордский стиль подразумевал любовь к вельветовым брюкам, серой фланели, шерстяным фуфайкам цвета морской волны и туфлям на толстой подошве от Ducker’s in the Turl. Комнаты оклеены обоями по рисункам Морриса, моду на которые завел в Оксфорде Уолтер Патер. По воскресеньям окрестные жители посещали Phil and Jim – англиканскую воскресную службу в церкви Св. Филипа и Св. Иакова на Вудсток-роуд, где в 1860–1866 годах Джордж Эдмунд Стрит построил для быстро растущей паствы новую приходскую церковь, не менее амбициозную, чем весь район – со стрельчатыми окнами и круглыми колоннами из полированного розового гранита. Своих детей, едва им исполнялось три года, здешние обитатели отправляли в знаменитую школу Дрэгон-скул, потом в Хай-скул на Белбраутон-роуд, высшую школу для девочек, а мальчиков – в Саммертаун, в школу Св. Эдварда.
Традиции северного Оксфорда… В чем они состоят помимо званых обедов? В первую очередь как проводить каникулы: весной – в Корнуолл, летом – в Дордонь. Не зря же знаменитый французский повар Раймон Блан в 1977 году построил в Саммертауне свой первый ресторан для гурманов Quat’s Saisons, втиснув его между офисом Oxfam и бутиком дамского белья.
По северному Оксфорду можно бродить как по музею викторианской архитектуры на открытом воздухе. Здесь представлены почти все ее стили: от неоренессанса до эдвардианского и неогеоргианского направлений. В 1860-е годы, потеснив ранние итальянизированные виллы с лепными фасадами, лидирующее положение в Парк-тауне заняла неоготика – светлый и желтый кирпич. После 1880 года в моду вошел стиль королевы Анны и красный кирпич, бросающий вызов бледному котсуолдскому камню средневекового города. Здесь все еще можно прочувствовать и оценить орнаментальную фантазию викторианцев, их любовь к историческим переодеваниям. А сады, пока не ставшие парковками, распространяют аромат лилий, пестрят анютиными глазками и золотистыми кистями бобовника.
Долгое время викторианскую архитектуру отвергали, и северный Оксфорд в те времена оставался золотой жилой для всякого рода любителей модернизации и спекулянтов земельными участками. И в том, что, несмотря на небольшие потери, этот район все же сохранился практически в первозданном виде, немалая заслуга Джона Бетджемена, предсказавшего викторианское возрождение. Он весьма способствовал провозглашению северного Оксфорда заповедной территорией, что и произошло в 1968 году. В большие семейные виллы среднего класса на Бэнбери-роуд и вокруг нее давно въехали всевозможные офисы и институты, все больше и больше языковых курсов открывают здесь свои школы. Сегодня в северном Оксфорде живет немало лондонцев – бизнесмены, именитые врачи, представители рекламного и медиабизнеса – ведь такой адрес предполагает определенный уровень цен на недвижимость. Виллы Секхэма в Парк-тауне сегодня стоят около двух миллионов евро – серьезные деньги, недоступные для большинства донов. Пока еще может себе позволить дом на Линтон-роуд Его Преосвященство Ричард Харрис – все-таки он оксфордский епископ со связями в высших кругах.
Между Музеем Пастернака и Обсерваторией Редклиффа
Вчера моя жена возила моего отца в спиритуалистскую часовню в оксфордском Саммертауне. По пути они проезжали через Аристотель-лейн. «Аристотель, – сказал вдруг отец, – а не был ли он греческим миллионером?»
В 1999 году в Оксфорде открылся новый музей. Режим его работы не менее эксклюзивен, чем место расположения: это Музей Пастернака в Парк-тауне, открытый для посещений на два часа каждое первое воскресенье месяца и то лишь по предварительной договоренности. Дом Леонида Пастернака, художника из Одессы (чей сын, поэт Борис Пастернак, еще более известен), который после Октябрьской революции оставил родину и в 1921 году переехал в Берлин, как и Набоков. А в 1938 году, когда евреям жить там сделалось невозможно, перебрался в Англию, где семь лет спустя умер в своем доме в Парк-тауне, в первой слева от входа комнате.
На стенах – картины, сопровождавшие Леонида Пастернака на долгом пути из Москвы в Оксфорд: портреты, интерьеры, натюрморты, большинство – рисунки простым карандашом или мелом, но есть и пастели, и картины маслом. Некоторые из лучших портретов – портреты друзей: Толстого, Рахманинова, Эйнштейна, Рильке. Картины русского экспрессиониста преды дущего перед Малевичем поколения несколько академичны, но при этом искрятся цветом, яркостью мгновений частной жизни, вырванных из-под власти Ленина, чей незавершенный портрет стоял на мольберте восьмидесятитрехлетнего ху дожника.
В частном доме-музее сегодня живет внучка Леонида Пастернака Анна Пастернак-Слейтер, член колледжа Св. Анны, супруга поэта и дона Крейга Рейна, который, опасаясь за сохранность собственного покоя, написал: «Лучше всего было бы, если бы музей посещали исключительно исполненные немого восхищения миллионеры без мочевого пузыря, которым не нужен туалет и которые расплачиваются за открытки золотыми слитками, небрежно бросая при этом: ‘Сдачи не надо!’»
Напротив Парк-тауна, на другой стороне Бэнбери-роуд, расположен Сент-Хьюз-колледж, один из четырех в прошлом чисто женских. Он разместился в северном Оксфорде в конце xix века. Элизабет Вордсворт, внучатая племянница поэта, основала колледж Сент-Хьюз в 1886 году; он носит имя Св. Хьюго, средневекового епископа Линкольнского. Первые тридцать лет существования колледжа студентки провели в съемных квартирах, пока в 1916 году не получили в свое распоряжение новое здание на Сент-Маргарет-роуд – первый колледж, построенный для девушек.
Право же, выпускницы этого колледжа гораздо интереснее, чем его неогеоргианская архитектура: например, Аун Сан Су Чжи, правозащитница из Мьянмы и лауреат Нобелевской премии мира. Ее муж Майкл Эйрис был специалистом по Тибету в соседнем колледже Св. Антония, но когда в 1999 году он умер, военные власти Мьянмы не разрешили вдове, много лет прожившей на родине под домашним арестом, выехать на похороны.
Колледж Св. Антония, расположенный на Вудсток-роуд несколько ближе к центру, представляет собой еще один кладезь интеллектуальных сил университета. Там обучаются те, кто уже имеет ученую степень. Колледж достаточно новый, соответственно бедный и весьма своевольный, чтобы писать свое название без третьей буквы «н». На самом деле, он должен называться колледж Св. Антонина в честь своего основателя Антонина Бессе, французского бизнесмена, не окончившего даже школу и потому искренне полагавшего, что Энтони – просто перевод его имени на английский язык.
Колледж открылся в 1950 году и поначалу работал в мрачной викторианской атмосфере бывшего аббатства, часовня которого стала библиотекой. С тех пор у колледжа появилось несколько новых зданий, в том числе и Ниссанский институт японистики.
Академическая специализация колледжа Св. Антония весьма необычна – это политика, экономика и история определенных регионов мира: Западной и Восточной Европы, России, Ближнего Востока, Японии, Китая, Африки и Латинской Америки. «Наша высшая школа в большей степени, чем другие колледжи, приспособлена для подготовки исследователей в области международных отношений», – сказал мне Ральф Дарендорф, до 1997 года бывший ректором колледжа Св. Антония. И добавил: «Золотой треугольник – Оксфорд, Кембридж, Лондон – превзойти очень трудно. Во всяком случае немецкая система университетского образования не предлагает альтернативы – традиция высшей школы в Германии рушится».
Великий либерал, гражданин мира и покоритель границ, лорд Дарендорф внес существенный вклад в упрочение международной славы своего колледжа, среди выдающихся умов которого обретается в том числе и эксперт по Восточной Европе Тимоти Гэртон Эш. Получив место приглашенного профессора в колледже Св. Антония, немецкие историки оказываются на острие немецко-английских отношений. И им предстоит сделать еще немало, чтобы изменить к лучшему образ