Козак почти три года отработал в структуре, где средние и высшие офицеры, менеджеры и технические сотрудники являлись гражданами США либо подданными Соединенного Королевства. Поначалу он их особо не различал. Все носили одну форму, состояли в штате частной военной компании «Армгрупп».
Для тех и других английский — родной язык. Тем более что в речи эти служащих, преимущественно бывших военных, активно использовались специфические обороты, в ходу был служебный сленг, не говоря уже о сильных выражениях.
Но уже после первой командировки — город Баакуба, провинция Дияла, Ирак — Иван мог в сжатое время с большой долей вероятности идентифицировать человека, с которым общался. Он научился определять, штатовец тот или англичанин.
Бывали и ошибки, как, например, с тем же Сэкондом. Иван некоторое время думал, что тот — американец. Но это именно одно из редких исключений.
Так вот, про третьего участника допроса, зачем-то напялившего маску, Козак мог с большой долей уверенности сказать, что перед ним американец. Он военный или был таковым, причем явно не из рядовых.
Туземцы принялись задавать вопросы на арабском. Этот американец переводил их речь на английский.
Арестант по их требованию назвал имя и фамилию, сообщил о своем гражданстве, а также о цели прибытия в эмират Катар. Он проигнорировал очередной вопрос кого-то из арабов и попытался взять инициативу на себя.
— А теперь прошу вас выслушать меня! — заявил Иван. — Я являюсь сотрудником международной частной военной компании «Армгрупп»!.. — По ходу этого спича Иван глядел то на катарца в фуражке, сидевшего в центре, то на человека в шлем-маске, который, как он предположил, был здесь главным. — Мою принадлежность к этой уважаемой, известной во всем мире структуре можно легко установить, господа! Прошу вас немедленно связаться с местным отделением этой фирмы либо обратиться в лондонский офис!
— Похоже, ты решил начать с вранья! — отреагировал мужчина в маске. — Удивительная наглость.
— Я сказал правду. Телефон, по которому можно навести справки обо мне, номер нашей центральной диспетчерской службы я могу вам сообщить прямо сейчас.
— Что ты еще хочешь сказать кроме той лжи, которую мы от тебя тут услышали?!
— Мы с женой не планировали останавливаться в Дохе. У нас авиабилеты в Таиланд. Соответственно, Катар для нас — транзитная страна. И еще добавлю…
— Тогда почему ты тут оказался? — перебил его человек, говорящий по-английски. — Зачем ты и твоя жена остались в Дохе?
— Мне позвонили из центрального офиса моей компании.
— Какой компании?
— Я только что ее называл. Речь идет о компании «Армгрупп».
Иван заметил, что американец перестал переводить свои вопросы и его ответы с английского на арабский. Катарцы сидели молча. Один разглядывал ногти на руках, другой что-то рисовал остро заточенным карандашом на листе бумаги, лежащем перед ним на столешнице.
— Козак, ты давно служишь в той фирме, название которой только что произнес?
— Не могу разглашать, не имею права.
— Тебе задан вопрос!
— Могу лишь сказать то, что уже говорил. Я состою в штате той частной военной компании, название которой сообщил вам.
— Откуда прилетел?
— Из Стамбула… это в Турции.
— Я знаю, где находится Стамбул. — В голосе человека в маске послышалась ирония. — Что там делал?
— Проходил службу в одном из подразделений компании.
— В каком именно?
— Служебная тайна. — Козак облизнул губы и добавил: — Обратитесь за разъяснением к моим работодателям.
— Ты сказал, что тебе позвонили.
— Да, так и было.
— Кто именно тебе позвонил?
Козак назвал имя и фамилию сотрудника кадрового департамента компании «Армгрупп» и продолжил:
— В следующий понедельник, предположительно здесь, в столице Катара, должно состояться какое-то служебное совещание.
— Тема совещания и состав его участников?
— Этого я не знаю. Мне было сказано, что я должен остаться в Дохе, чтобы присутствовать на совещании в качестве эксперта.
— Откуда прилетела жена?
— Из Москвы. — Не удержавшись, Козак добавил: — Это в России, если вы слышали о такой стране.
— Не умничай! Когда твоя жена прилетела в Доху?
— В пятницу вечером. Их самолет совершил посадку примерно в половине восьмого по местному времени. То есть через полтора часа после меня.
— Каковы были ваши планы — твои и жены?
— Я уже сказал.
— Отвечай на вопрос!
— Мы планировали отправиться в Таиланд, где собирались провести часть моего отпуска.
— Почему твоя жена осталась в Дохе, не отправилась в Таиланд одна, без тебя?
— Этот вопрос был согласован с моим руководством.
Катарец, облаченный в форму офицера местного спецназа, сделал несколько последних штрихов остро заточенным карандашом. Он завершил рисунок, на который у него ушло минут пять или чуть больше.
— Могу я узнать, в чем меня обвиняют? — спросил Козак.
Ответом ему было молчание.
Катарец полюбовался картинкой, показал его своему соплеменнику, сидящему в центре, и вдруг перевернул лист, удерживая его в руке. Иван сидел на табурете примерно в полутора метрах от стола. Так что он имел возможность довольно хорошо разглядеть этот рисунок, прежде чем офицер в фиолетовом камуфляже скомкал собственное произведение и отправил его в мусорную корзину.
Мужчина в маске примерно с минуту посовещался о чем-то с арабами и сказал:
— Проверим. Кстати, Козак… или как там тебя.
— Да?
— Чтоб ты знал, я работаю в местном офисе «Армгрупп», но ни о каком совещании в Дохе ничего не слышал.
— Бред какой-то, — процедил Козак. — Могу я задать вопрос?
— В виде исключения.
— Где моя жена?
— Этот вопрос останется без ответа.
— Тогда скажите хоть, где мы находимся. Куда меня привезли?
Американец посмотрел в сторону чуть раздвинутых штор, за которыми, вероятно, находилось окно. Потом он сделал такой жест, как будто поправлял микронаушник, находящийся на своем законном месте и невидимый по причине наличия маски.
— Это гарнизонная тюрьма, — сказал этот человек. — Или что-то вроде того. Название «Эс-Сайлия» тебе о чем-нибудь говорит, Козак?
— Я нахожусь на военной базе?
— Ты завис где-то между небом и землей. — Пара глаз насмешливо смотрела на Козака через прорези маски. — Но если ты не будешь с нами искренним, не станешь сотрудничать, то быстро окажешься в аду.
На этом, собственно, первый разговор и закончился. Двое арабов и американец в маске — как выяснилось, сослуживец Ивана — молча встали и вышли в боковую дверь.
Каких-либо обвинений Козаку предъявлено не было. Никаких бумаг при нем не составлялось. Соответственно, и он ни под чем не подписывался. Разговор, правда, проходил под запись. У коллеги Ивана — если тот действительно являлся служащим «Армгрупп» — был при себе цифровой диктофон. Еще один человек, кажется, из той команды, что участвовала в задержании и доставила его на этот объект, снимал на видео все то, что происходило в помещении.
У арестанта изъяли документы и смартфон. Все вещи Козака и дамская сумочка Анны, захваченная Иваном впопыхах, когда они спешно покидали номер, тоже оказались у них.
В камеру его заводили, как медведя в вольер. В наручниках, держа на цепях, в сопровождении сразу четверых дюжих охранников.
У Ивана не шла из головы та картинка, которую нарисовал катарский офицер, пока шел допрос. Надо сказать, что новоиспеченного заключенного не слишком обрадовало то, что он увидел. На листе бумаги был изображен помост с виселицей. На нем стоял человек с мешком на голове. Его руки были связаны за спиной, на шею наброшена веревочная петля.
Глава 10
— Аллах акбар! — осипшим голосом прокаркал сокамерник Ивана. — Аллах акбар! Аллах акбар!
С того момента как Козака закрыли в камере на двоих, прошло, по его расчетам, не менее суток. Надо сказать, что это были не самые легкие и приятные часы в его жизни.
Его сокамерник, невысокий, худой, жилистый араб, выглядел лет на тридцать пять. Лицо темное, твердое, словно дерево, прокаленное в огне. Глаза сближены, глубоко спрятаны под набрякшими веками. Голова обрита, причем цирюльник поработал над ним всего дня три или четыре назад. А вот лицо, наоборот, заросло черной жесткой щетиной.
В первый момент Ивану показалось, что он где-то уже видел этого типа. Уж больно знакомая физиономия! Лишь спустя какое-то время он понял, осознал, почему этот человек показался ему знакомым. Да он же вылитый Саид в исполнении Спартака Мишулина из фильма «Белое солнце пустыни»!
Кто это? Как его зовут? За какие грехи он попал в местную кутузку?
Как называется сама эта тюрьма? Правда ли, что Иван и этот фрукт находятся на одной из штатовских военных баз, которую катарские вояки используют для своих нужд? Какие здесь царят порядки?..
Козаку так и не удалось получить от соседа ответ хотя бы на один из этих вопросов по единственной и довольно печальной причине. До сокамерника нельзя было достучаться. Этот человек определенно был ненормальным, у него имелись очень серьезные проблемы с головой.
Иван за сутки с лишним так ничего и не узнал о своем соседе по камере, не считая того, что тот раненный на всю голову. Поэтому он решил называть его тем самым именем, которое первым пришло ему на ум — Саид.
— Аллах акбар! Аллах акбар! Аллах акбар!
Весь день, вечер, а затем и ночь этот псих взывал к Всевышнему. Гортанные крики и заунывное чтение молитв периодически сопровождались шлепками или стуками.
В первом случае Саид охаживал себя свободной от оков левой рукой по стриженой голове. То ли сам себя хвалил, то ли, наоборот, лупил себя по затылку в наказанье за что-то нехорошее, совершенное им прежде.
Во втором случае, завершая чтение очередной суры, — а он, похоже, знал весь Коран наизусть! — сокамерник Ивана снимал с грязной ноги тапку, переворачивал ее и принимался стучать себя ею по макушке. Или же, как вариант, он бил кулаком в собственную грудь или хлопал по коленке.