[575]
Несомненно, они многого не понимали и совершали ошибки, но Друз и его штаб постепенно расширяли свои знания о народах, с которыми им приходилось сражаться. Отсутствие хороших дорог затрудняло продвижение людей и обозов. Из-за малого количества больших поселений было непросто найти запасы провианта и фуража. В Галлии Юлий Цезарь часто подходил к какой-нибудь oppida(крепости) и либо требовал, либо забирал провиант, необходимый его армии. А ходить ради этого по сотням маленьких деревушек было гораздо труднее, так что в Германии легионам приходилось носить все нужное с собой. Когда возникала необходимость, они возводили мосты через реки и дамбы на болотах, а на это, естественно, требовалось время. В большинстве случаев Друз и его люди следовали по водным рубежам, так как перевозить припасы было проще на баржах, а трудности, связанные с передвижением по суше, помогают объяснить, почему возникла идея обогнуть побережье Северного моря.[576]
Несмотря на подобные трудности, второй сезон кампании оказался успешным, поскольку прежде чем у римлян закончились запасы продовольствия, им удалось проникнуть в глубь Германии дальше, чем когда-либо. Когда лето стало подходить к концу, Друз повел свое войско обратно к Рейну, так как в зимние месяцы прокормить находящийся на вражеской территории гарнизон было невозможно. Германские вожди располагали отрядами воинов, у которых не было никакого другого занятия, кроме сражений, но их было мало. Полноценная армия, состоящая из всего племени, или союз с другими племенами зависели от возможности каждого из соплеменников обеспечить себя оружием и от их желания сражаться; кроме того, чтобы набрать такую армию, требовалось немало времени. Это означало, что скорее всего римской армии придется преодолевать более серьезное сопротивление при отходе, чем при первом столкновении. В данном конкретном случае представители одного из племен тоже возвращались после набега на хаттов и присоединились к отрядам, которые собрались для того, чтобы сразиться с врагом, опустошившим их земли. Из-за обозов с продовольствием римская колонна была большой и растянутой, и маршрут ее следования был предсказуем. Германские воины были разгневаны и уверены в своих силах, поскольку отступление со стороны захватчиков выглядело так, словно у тех сдали нервы.
Колонна Друза попала в сплошную цепь засад. Римлянам удалось пробиться, но хотя они и отразили нападавших, преследовать их они были не в состоянии и понесли серьезные потери, а время для того, чтобы остановиться и провести маневр против неуловимого врага, у них отсутствовало. Каждый успех, пусть даже небольшой, воодушевлял германских воинов и, без сомнения, побуждал других присоединяться к ним. Кульминацией этого стала крупномасштабная засада, в результате которой римская колонна оказалась запертой в узкой лощине. Римляне попали в ловушку и могли быть полностью уничтожены, но их спасла неорганизованность германцев. Германские воины не взяли с собой достаточно продовольствия для такой долгой кампании и поэтому хотели, чтобы битва побыстрее закончилась и они могли бы вернуться домой. Единого вождя, которому подчинялась бы вся армия, у них не было, а было сразу несколько вождей с разной степенью влияния; воины же имели право самостоятельно выбирать, когда и где они будут сражаться. Казалось, римляне уже были в их власти, однако вместо того, чтобы подождать и взять их измором или начать сражение на выгодных для себя условиях, германские отряды беспорядочной массой устремились вперед, чтобы уничтожить неприятеля и поживиться награбленным из обозов. Ближний бой такого рода относился к сильным сторонам легионеров, так что Друз и его воины смогли, в конце концов, атаковать врага. Римляне заставили противника принять бой и одержали победу, так что ликовавшие германцы были разбиты, и их самоуверенность сменилась паническим бегством. Друз же и его люди смогли беспрепятственно вернуться к Рейну.[577]
Кампанию объявили успешной – так же, как и ту, которую провел Тиберий на Дунае. Августу назначили триумф, который он, как обычно, предпочел не справлять, а его пасынки получили менее почетные овации, но с триумфальными украшениями (ornamenta triumphalia). Осенью оба военачальника и сам Август вернулись в Рим, и в честь их побед каждый гражданин мужского пола из тех, что находились в городе, получил по 400 сестерциев. Пятьдесят второй день рождения Августа был отмечен травлями зверей, а еще примерно в это же время Тиберий и Юлия поженились. Но не все новости были хорошими. Неожиданно умерла Октавия, и ее прах был перенесен в мавзолей. Сестру принцепса почтили государственными похоронами, а надгробную речь держал ее зять Друз (Dio Cass. LIV. 33. 5–54. 4, 35. 4–5).
Несмотря на эту личную утрату, в целом царила атмосфера уверенности, и сенат постановил закрыть двери храма Януса, что означало установление мира в Римском государстве. Известие о набеге даков помешало проведению этого обряда, и в 10 г. до н. э. войны возобновились. Август и Ливия сопровождали Друза и его семью в его поездке в Лугдун в Галлии, где позднее в том же году Антония родила ему второго сына – будущего императора Клавдия. По всей видимости, в это же время состоялось освящение роскошной территории, примыкающей к алтарю Рима и Августа. Со всей Галлии были созваны племенные вожди для участия в церемонии; они должны были проводить ритуалы, которые с тех пор стали ежегодными. Юлий Цезарь говорил о регулярных собраниях племен всей Галлии, и, похоже, что новый культ должен был стать заменой этим собраниям, которые представляли собой потенциальную угрозу и потому были отменены.[578]
Тиберий провел этот год, участвуя в балканском походе; его поддерживала, по меньшей мере, еще одна армия, предводитель которой также имел инсигнии триумфатора. Друз сражался в Германии, и братья регулярно писали друг другу, а также Августу и матери. Однажды Тиберий показал принцепсу письмо, в котором брат говорил о том, что они должны объединиться, чтобы заставить Августа «восстановить свободу». Светоний приводит этот рассказ как первый признак ненависти Тиберия к родственнику, но у нас нет никаких других доказательств враждебности между братьями, и наоборот, все указывает на то, что они были глубоко привязаны друг к другу. Возможно, этот инцидент был простой случайностью или же являлся позднейшей выдумкой. Современные исследователи склонны полагать, что Друз хотел отставки принцепса и восстановления республиканской системы правления, а потому они любят изображать братьев нобилями, придерживающимися традиционных политических взглядов. Однако фраза Друза весьма расплывчата, и не исключено, что она выражала не более чем неодобрение деятельности некоторых власть имущих, оказывающих дурное влияние на Августа, и желание заменить их более подходящими людьми, в том числе им и его братом. Разумеется, Друз был честолюбив. В другом месте Светоний сообщает, что он так страстно желал получить «знатнейшую добычу» (spolia opima), что преследовал германских вождей сквозь гущу боя в надежде загнать их в угол и убить в поединке один на один. Нужна поистине богатая фантазия, чтобы увидеть в этом какую-то связь с тем, что произошло с Крассом в 29 г. до н. э., вместо того, чтобы рассматривать данный эпизод просто как стремление молодого нобиля добиться самых редких и престижных почестей.[579]
В январе 9 г. до н. э., через неделю после своего 29-го дня рождения, Друз стал консулом, и, возможно, как раз в этом году он и охотился за «знатнейшей добычей», поскольку, будучи консулом, сражался уже под собственным империем и ауспициями. В этом году он повел войско на Эльбу; скоро пошли слухи, что там он якобы встретил призрак женщины выше человеческого роста, и она запретила ему двигаться дальше, а также сообщила, что его дни сочтены. Это было уже в конце сезона, и Друз вернулся к своим лагерям на Рейне, но зато у него теперь появилась возможность оставить в Германии несколько гарнизонов. В ходе четырех кампаний была захвачена территория между Рейном и Эльбой, и большинство проживавших там людей уверяло, что признало римскую власть. Надолго ли хватит этих заверений, было пока не ясно, но такое достижение само по себе было значительным. Затем, когда Друз возвращался на зимовку в Галлию, с ним произошел несчастный случай при верховой езде, и он сильно повредил ногу. Рану не удалось вылечить, и в сентябре молодой военачальник умер.[580]
Тиберий тут же поспешил к нему и добрался до него так быстро, что вся эта поездка получила известность благодаря скорости, с которой был проделан путь. Тиберий приказал забальзамировать тело и вернуть его в Рим с величайшими почестями. Сначала тело несли трибуны и центурионы из его легионов. Затем они передали эту обязанность знатнейшим гражданам колоний и городов. На многих этапах пути Тиберий сам сопровождал процессию, а охватившая всех глубокая скорбь была непосредственным отражением популярности Друза – позже Сенека утверждал, что атмосфера была почти как на триумфе, когда все приветствовали молодого энергичного героя. Кульминацией церемонии стали торжественные похороны в Риме. На Форуме возле храма Божественного Юлия Тиберий с ростр произнес надгробную речь в честь брата, а еще одну – возможно, для еще большей аудитории – в цирке Фламиния и за пределами померия, т. е. формальной границы города, произнес Август. (Он был в трауре и поэтому не мог вступить в город и провести ритуалы в ознаменование своей последней победы.) Актеры были в погребальных масках и, как и было принято, изображали предков Друза. Число последних было увеличено за счет предков Юлиев, хотя Август никогда не усыновлял своего пасынка и сделал это лишь после того, как его тело было кремировано, а пепел помещен в мавзолей – важно было подчеркнуть связь Друза с принцепсом, а не с его настоящей семьей.[581]
Поблизости находился Алтарь Мира, который формально был освящен 30 января 9 г. до н. э. Рядом стояли огромные солнечные часы – привезенный из Египта обелиск, служивший напоминанием о победе над Антонием и Клеопат