Так в чем же в таком случае состояли причины гибели Империи?
Реальный советский социализм связывался с атеистическим мировоззрением. Диалектический материализм был положен в основание официального взгляда на мир.[247] Церковь рассматривалась в качестве классового врага. Такая позиция была отчасти определена кризисным состоянием самой Церкви, прельщением ее материальными благами, легитимизацией социальной несправедливости. Для советского проекта конфронтация с религией имела самые негативные последствия. Из доктрины социального государства были изъяты идеальные основания, представление о вечной высшей жизни. Постепенно материалистичность становилась доминирующим основанием социума. Изъята была идеальная константа, которой в религиях выступал Бог. Идеал духовной солидаризации был подменен потребительством, идеей «большой колбасы».
Безусловно, и среди атеистов было много высокодуховных людей, готовых пожертвовать собой ради идеалов социальной справедливости. Но общий тренд консюмеризации был налицо. Консюмеризационный процесс был производен от процесса секуляризационного. Общество без трансцендентной идеальной перспективы посыпалось, подверглось эрозии нравственного разложения. Идеалы социальной справедливости к концу советской эпохи приобрели формальный, схоластический характер. Реально в построение коммунистического общества мало кто верил. Посещавшие по путевкам западные страны, да и страны народной демократии, восторгались материальным достатком при капитализме. Критерий материальной выгоды вытекал напрямую из отрицания объективности высшей духовной субстанции.
Но существовала ли приговоренность в конфликте социализма и религии? Такая приговоренность отсутствовала. Не то, что не было принципиальных противоречий между религией и социалистической идеологией, а сами традиционные религии утверждали в земной жизни принципы социализма. Использование христианской платформы для реализации замысла построения государства социальной справедливости было бы тем синтезом, который мог обеспечить устойчиво высокий уровень духовной мощи СССР. Требовалось соединить религиозное учение Христа и научное учение Карла Маркса. Но такое соединение не произошло.
Коммунистический проект являлся, прежде всего, проектом антропологическим. Построение государства социальной справедливости в СССР было сопряжено с проектом человекостроительства. Новый преображенный духовно человек сможет преодолеть рецидивы буржуазной несправедливости. Человекостроительство являлось главной задачей, по отношению к которой все остальное, включая и экономику, производное. Идея коммунистического преображения человека соотносилась с идеей преображения христианского и брала из нее истоки.
Пока в центре советской идеологии находился проект создания нового человека, СССР с очевидностью побеждал своих идеологических противников. Он побеждал их, прежде всего, в мегаэволюционном плане, представляя собой более высокую ступень социальной эволюции. И новый человек действительно формировался. И этот новый человек действительно побеждал, побеждал по всем направлениям. Популярность коммунистической идеи в первые четыре послеоктябрьские десятилетия была огромной. На этот период приходилась восходящая фаза советского проекта.
Нисходящая началась после того, когда на XXII съезде КПСС была принята новая Программа партии, взявшая ориентир – максимальное удовлетворение потребностей человека.[248] Коммунизм мыслился теперь не столько как общество справедливости, сколько как общество неограниченного потребления. Антропология советского человека была переакцентирована с духовной природы на природу биологическую. В этом виде советский человек уже не отличался от человека буржуазного. Это был эволюционный откат. И вместе с ним коммунистическая идеология в глобальной борьбе за умы и сердца начинает сдавать свои позиции.
В брежневские годы биологическая доминанта еще более усиливается. Разлагается элита. Потребительские настроения охватывают комсомол. Впоследствии именно из «комсомольских тусовок» выйдут циники периода первоначального накопления капитала. За фасадом государства справедливости выстраиваются анклавы, культивирующие в повседневной жизни прямо противоположные принципы.
Идеологическое обновление, возвращение к исходным идеалам человекостроительства было возможно. Вместо этого государство в период перестройки двинулось в прямо противоположную сторону, легитимизировав консюмеризм и делегитимизировав идеологию справедливого общества. Советский проект был свернут, СССР ликвидирован.
Итог был неутешительный. Человек-консюмерист и конформист не счел необходимым выступить в критический момент в защиту государства.
Численность КПСС неуклонно росло. К периоду распада Советского Союза количество членов партии составляло вместе с кандидатами на вступление порядка 19 миллионов человек. Численность комсомольской организации достигла почти 42 миллиона человек. Но грянул август 1991 года, и 60 миллионов конформистов ничего не сделали для спасения Советского Союза, коммунистической модели жизнеустройства. [249]
Кризис позднесоветского общества являлся не следствием неуспешности советской системы, а, напротив, результатом отступления от нее. Болезнь вызвали привнесенные извне инородные элементы. Сама же система даже на излете советской государственности оставалась вполне жизнеспособной. «Застой? – выражал удивление в отношении современного идеологического клише бывший руководитель Госплана СССР Н. К. Байбаков. – Я этого явления не припомню. Несомненно, было замедление темпов развития. Но чтоб промышленность, сельское хозяйство топтались на месте – это не так. Кому – то, видимо, понравилось слово «застой», и пропагандистский аппарат постарался обыграть его на все лады. Но разве можно назвать застойным период, когда за 20 лет (1966–1985 гг.):
национальный доход страны вырос в 4 раза,
промышленное производство – в 5 раз,
основные фонды – в 7раз?..
Несмотря на то, что рост сельскохозяйственного производства увеличился за этот период лишь в 1,7 раза, реальные доходы населения росли примерно такими же темпами, что и производительность общественного труда, и возросли в 3,2 раза; приблизительно в 3 раза увеличилось производство товаров народного потребления на душу населения… Да, действительно, темпы экономического роста были ниже, чем в предыдущее пятилетие, но в сравнении с развитыми капиталистическими странами, кроме Японии, они были выше или равны».[250] Таким образом, идея демонтажа социализма диктовалась не столько экономической необходимостью, сколько субъективными соображениями новой генерации кремлевских прожектеров.
Часто говорят сегодня о том, что СССР понес поражение в «холодной войне», столкнувшись с новыми технологиями межгосударственной борьбы. Технологии, конечно, важны. Но дело не только и даже не столько в технологиях. Акцент на технологиях может привести к ложному выводу, что достаточно современной России взять на вооружение новый технологический инструментарий, и победа за ней. Так ли это?
Главный вопрос – это вопрос о системе. Прежняя советская система – успешная в борьбе с геополитическими противниками была деконструирована и заменена новой, программирующей поражение. Эта система была построена в соответствии с рецептурой западнических теорий.
Что же произошло? Существовало к началу 1980-х годов две мир-системы – западноцентричная и россиецентричная. Россия (СССР, а ранее Российская империя и Московское царство) находилась в альтернативе к Западу. Соответственно, Запад – в альтернативе к России. С конца 1980-х годов происходит глобальная трансформация. Суть ее заключалась в принятии Россией ориентира вхождения в мир-систему Запад. Что означало такое вхождение? Оно означало, прежде всего, принятие ценностной платформы западной мир-системы. А эта платформа, как указывалось выше, выстраивалась на альтернативности в отношении России. Получалось, что новая Россия оказывалась в альтернативе к самой себе, становилась «Анти-Россией».
Советское государство выстраивалось на определенной ценностной платформе. Утверждаемые им ценности, восходившие, действительно, к соборным идеалам православной Руси, противопоставлялись ценностям буржуазного мира.[251] Обнаруживаются девятнадцать такого рода пар ценностных противопоставлений:
коллективизм – индивидуализм;
солидаризация – конкуренция;
идеократия – деидеологизация;
мессианство (спасение мира) – интеграция в мировое сообщество;
трудовая собственность – частная собственность;
человек – социальная личность – человек – индивидуум;
альтруизм – прагматизм;
минимальность потребностей – потребительская культура;
герой – жертва – герой – супермен;
психологическая культура – культура развлечений;
воспитательная школа – школа образовательных услуг;
социальное равенство – социальная селекция успешных;
свобода во имя – свобода от;
государство как большая семья – договорное (контрактное) государство;
братское единение народов – толерантность;
надэтническая цивилизационная идентичность – неэтническая идентичность гражданской нации;
государственно-общественная мобилизация – приоритетность частного;
нестяжательство – прибыль – мерило успешности;
нелегитимность ростовщического капитала – приоритетность банковского сектора экономики.
Гибель Советского Союза программировалась отступлением от собственной цивилизационно-ценностной повестки. И не просто отступлением, а принятием ценностей альтернативного проекта.