«Генерал Корнилов, прочитав телеграмму, спросил меня:
— Что же Вы предполагаете делать?
Я на это ответил, что считаю для себя совершенно невозможным принимать должность Верховного главнокомандующего и сейчас составлю ответную телеграмму. Корнилов мне сказал:
— Да, обстановка такая, что я должен оставаться на своем посту до конца. Пошлите сейчас же телеграмму Крымову, чтобы он ускорил сосредоточение своих войск к Петрограду[2139].
Воскресная телеграмма Керенского, по свидетельству князя Трубецкого, «произвела на всех впечатление разорвавшейся бомбы… Создалось впечатление, что или данное уже Керенским обещание приехать в понедельник, как весь разговор со Львовым, есть провокация, — или уже после того произошел поворот правительства в сторону большевиков»[2140].
Корнилов был оскорблен до глубины души и был уверен, что Керенский находится в цепких лапах Совета. Лукомский послал министру-председателю телеграмму, которую закончил словами: «Ради спасения России Вам необходимо идти с генералом Корниловым, а не смещать его… Я лично не могу принять на себя ответственность за армию, хотя бы на короткое время, и не считаю возможным принимать должность от генерала Корнилова, ибо за этим последует взрыв в армии, который погубит Россию»[2141].
Керенский не счел нужным ответить. С Корниловым связался Савинков, вываливший на генерала поток оскорблений и упреков в стремлении к диктатуре из личных целей. Корнилов ответил, что ему не приходится учиться долгу и преданности к Родине у кого-либо из членов Временного правительства. Савинков признал, что посредничество Львова было «несчастным»[2142], но вынес из разговора впечатление, что Корнилов вполне готов договариваться: «Я вернулся с прямого провода в Зимний дворец днем 27-го с воскресшей надеждой на благополучное разрешение конфликта. Но надежда эта не оправдалась. Некрасов встретил меня словами, что он уже приказал опубликовать о выступлении, или, держась официального текста, об «измене» генерала Корнилова. Он сказал мне, кроме того:
— Покамест Вы разговариваете по проводу, ингуши подходят к Петрограду»[2143].
Откуда такая спешка? Головин предлагал логичное объяснение: «Керенский, опасаясь двигающегося на Петроград 3-го конного корпуса, торопится приобрести содействие со стороны Петроградского Совета, а это могло быть достигнуто лишь скорейшим объявлением генерала Корнилова мятежником. С этой целью, пока еще шли переговоры по аппарату с генералом Корниловым, ближайшим помощником Керенского Некрасовым было передано для опубликования особое официальное извещение»[2144].
Было разослано заявление, в котором Верховный главнокомандующий обвинялся в государственной измене: «26 сего августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Государственной думы В. Н. Львова с требованием передачи Временным правительством генералу Корнилову всей полноты гражданской и военной власти с тем, что им, по личному усмотрению, будет составлено новое правительство для управления страной. Действительность полномочий члена Государственной думы Львова сделать такое предложение была подтверждена затем генералом Корниловым при разговоре со мной по прямому проводу… Временное правительство признало необходимым: для спасения родины, свободы и республиканского строя уполномочить меня принять скорые и решительные меры, дабы в корне пресечь всякие попытки посягнуть на верховную власть»[2145].
Информировался и дипкорпус. В тот воскресный день Бьюкенен «выехал в Мурино — деревню, расположенную верстах в 20 от Петрограда, где британская колония устроила большое состязание в гольф, а по возвращении оттуда вечером я нашел телефонограмму от Терещенко, приглашавшую меня прийти в министерство вместе с французским послом г. Нулансом немедленно после обеда. Там он рассказал нам об окончательном разрыве, произошедшем только что между Керенским и Корниловым»[2146].
Ночь на 28 августа прошла бурно. Заседание бывшего Временного правительства около полуночи согласилось вручить верховную власть коллегии из пяти лиц, куда намечался триумвират Керенский, Некрасов, Терещенко с добавлением Савинкова и Кишкина (или Скобелева). Остальные члены кабинета превращались в управляющих своими ведомствами.
Сторонники замирения Керенского и Корнилова еще не сдавались. Савинков вместе с Алексеевым и Терещенко «уже безнадежно обсуждали вопрос, как потушить разгорающийся пожар»[2147]. В час ночи Алексеев был в Зимнем дворце. «Керенский предложил генералу Алексееву пост Верховного главнокомандующего. Попросив дать ему на прочтение телеграммы и юзограммы, генерал Алексеев тут же убедился, что отчисление Корнилова от должности последовало на основании данных неясных и непроверенных… Считая, что вообще «смена в такие минуты Верховного главнокомандующего может гибельно отозваться на самом существовании армии, малоустойчивой и непрочной… решительно отказался от принятия должности Верховного главнокомандующего».
— Дело нужно закончить выяснением недоразумения, соглашением и оставлением генерала Корнилова в должности, чтобы избавить армию от толчков и пагубных потрясений.
— Теперь никаких соглашений с генералом Корниловым быть не может[2148].
В два ночи телеграмма Деникина: «Сегодня получил известие, что генерал Корнилов, предъявивший известные требования, могущие еще спасти страну и армию, смещается с поста Главковерха. Видя в этом возвращение власти на путь планомерного разрушения армии и, следовательно, гибели страны, считаю долгом донести до сведения Временного правительства, что по этому пути я с ним не пойду»[2149].
Ранним утром 28 августа главнокомандующему Северным фронтом генералу Клембовскому была направлена телеграмма: «Временным правительством Вы назначаетесь врид Верховного главнокомандующего, с оставлением Вас в Пскове и с сохранением должности Главкосева». Ответ Клембовского не заставил себя ждать: «Готовый служить родине до последней капли крови, не могу во имя преданности и любви к ней принять эту должность, так как не чувствую в себе ни достаточно сил, ни достаточно уменья для столь ответственной работы в переживаемое тяжелое и трудное время»[2150].
В этих условиях Керенский бросился за поддержкой к Советам. В ночь на 28-е состоялось экстренное совместное заседание Исполнительных комитетов двух Советов. Дан выразил общее настроение:
— Контрреволюция наступает на революцию на этот раз организованно, для ее предотвращения и для борьбы с ней необходимо единство действий, необходимо единство фронта всех революционных сил. Вся революционная демократия должна сомкнуться вокруг единого центра[2151].
Принята резолюция: «Предоставляя г. Керенскому формирование правительства, центральной задачей которого должна являться самая решительная борьба с заговором генерала Корнилова, Центральный И. К.С.Р. и С.Д. и И.К.С. Кр. Д. обещают самую решительную поддержку в этой борьбе». Был создан Комитет народной борьбы с контрреволюцией, куда вошли по три представителя от большевиков (Каменев, Рязанов, Невский), меньшевиков (Дан, Либер, Абрамович), эсеров (Синани, Лазимир, Заварзин), по пяти от ЦИК Совета рабочих и солдатских депутатов (реально Чхеидзе, Церетели и Мартов) и Исполкома Совета крестьянских депутатов (Чернов, Архангельский, Сорокин, Быховский, Кондратьев), по два от профсоюзов и Петросовета. Головин замечал: «В действительности этот комитет являлся лишь исполнительным органом; вдохновителем его было Бюро военной организации большевиков под председательством Подвойского, так как оно пользовалось наибольшим влиянием среди солдат и рабочих Петрограда»[2152].
Одновременно в Советах рассматривалась возможность одобрения предложения Керенского о формировании Директории (Совета пяти). Ни одна из партийных фракций Советов не согласилась направить в нее своих представителей, а на заседании двух Исполкомов сама идея Директории была отвергнута подавляющим большинством голосов. Таким образом, Керенский создавал ее не только без Советов, но и вопреки их воле. Правда, одновременно Исполкомы предоставили ему «исключительные полномочия» на формирование кабинета, так что руки у Керенского были развязаны. Похоже, даже не амбиции Керенского, а именно Советы сыграли решающую роль в том, что Керенский даже не попытался о чем-то договориться с Корниловым. Богданов расскажет в Петросовете:
— Когда случилось, что Временное правительство заколебалось, когда еще не было известно, чем кончится корниловская авантюра, и явились посредники вроде Милюкова и генерала Алексеева, политический отдел Совета депутатов проявил всю свою энергию, чтобы воспрепятствовать каким бы то ни было соглашениям… И под нашим влиянием правительство прекратило все переговоры и отказалось от всяких предложений Корнилова. На эту работу ушла масса сил[2153].
Корнилов в ответ приказал по телеграфу разослать воззвание: «Я, Верховный главнокомандующий Корнилов, перед лицом всего народа объявляю, что долг солдата, самоотверженность гражданина свободной России и беззаветная любовь к родине заставили меня в эти тяжелые минуты бытия отечества не подчиниться приказанию Временного правительства и оставить за собой верховное командование армией и флотом. Поддержанный в этом решении всеми главнокомандующими, — я заявляю всему народу русскому, что предпочитаю смерть устранению меня от должности Верховного главнокомандующего».