Глава 7Полураспад
«Только недоразвитые страны делают революции… — развитые страны меняются иначе».
Большевизация
А большевики стали героями дня. Они не без оснований приписали себе ведущую роль в остановке продвижения на столицу корниловских войск. Ленин, отрезанный от мест главных событий, 30 августа пишет записку в ЦК: «Восстание Корнилова есть крайне неожиданный… и прямо-таки невероятно крутой поворот событий. Как всякий крутой поворот, он требует пересмотра тактики… Ни на йоту не ослабляя вражды к нему, не беря назад ни слова, сказанного против него, не отказываясь от задачи свержения Керенского, мы говорим: надо учесть момент, сейчас свергать Керенского мы не станем, мы иначе теперь подойдем к задаче борьбы с ним, именно: разъяснять народу (борющемуся против Корнилова) слабость и шатания Керенского. Это делалось и раньше. Но теперь это стало главным: в этом видоизменение. Далее, видоизменение в том, что теперь главным стало: усиление агитации за своего рода «частичные требования» к Керенскому — арестуй Милюкова, вооружи питерских рабочих, позови кронштадтские, выборгские и гельсингфорские войска в Питер, разгони Государственную думу, арестуй Родзянку, узаконь передачу помещичьих земель крестьянам, введи рабочий контроль за хлебом, за фабриками и пр. и пр… Неверно было бы думать, что мы дальше отошли от задачи завоевания власти пролетариатом. Нет. Мы чрезвычайно приблизились к ней, но не прямо, а со стороны»[2212].
В «Рабочем» 31 августа вышла программная статья Зиновьева «Два пути»: «Первая перспектива. Заговор Корнилова подавлен. Керенский, в июле «спасший» Россию от большевиков, теперь выступает в роли «спасителя» России от «авантюры» Корнилова. Буржуазия и прежде всего ее наиболее опытный, энергичный и ловкий отряд — кадеты, — вовремя заключают новый союз с популярным Керенским, благо кадеты сумели вовремя прикинуться «нейтральными»… Вторая перспектива. «Корниловские» дни открывают глаза большинству нашей «революционной демократии». Они убеждаются, — наконец! — что вне теснейшего союза с рабочим классом нет спасения революции, нет земли и воли, нет конца голодовке и разрухе, нет окончания кровавой войны… Все дело в армии переходит в руки солдатских комитетов. Земля немедленно передается крестьянам… Контроль над производством и над банками организуется немедленно рабочими организациями…»[2213] Большевики, естественно, за второй путь.
В тот же день в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов вносится резолюция большевистской фракции, призывавшая к созданию правительства без буржуазии, декретированию республики, чистке командного состава армии от «контрреволюционеров», конфискации помещичьих земель, предложению мира. Руководство Петросовета предсказуемо возражало.
— Не переоценивайте своих сил, — утверждал Церетели. — Ведь если заговор Корнилова не удался, то только исключительно потому, что не был активно поддержан всей буржуазией: иначе совладать с ним одними демократическими силами было бы невозможно…
Аудитория недовольна, и в пику Церетели устроила шумную овацию Стеклову, поддержавшего проект большевиков. Последующие ораторы — Каменев, Мартов, Володарский, Розанов — против коалиции. Эсер Болдырев присоединяется: чистка Ставки, роспуск Государственного совета и Думы, ответственность правительства, которое создадут Советы, перед революционным парламентом из демократических организаций вплоть до созыва Учредительного собрания. Церетели вновь пытался доказать, что передача власти Советам не опирается на действительное соотношение сил[2214].
Голосование всех привело в шок, продемонстрировав «резкий большевистский крен»: словами Троцкого — «В ночь на 1 сентября, под председательством все того же Чхеидзе, Совет проголосовал за власть рабочих и крестьян. Рядовые члены соглашательских фракций почти сплошь поддержали резолюцию большевиков. Конкурирующее предложение Церетели собрало полтора десятка голосов. Соглашательский президиум не верил своим глазам. Справа потребовали поименного голосования, которое затянулось до трех часов ночи. Чтобы не голосовать открыто против своих партий, многие делегаты ушли. И все же, несмотря на все средства давления, резолюция большевиков получила, при окончательном голосовании, 279 голосов против 115… Это было началом конца. Оглушенный Президиум заявил о сложении полномочий»[2215]. Этот Президиум состоял из всех советских звезд первой величины: Чхеидзе, Акимов, Гоц, Дан, Скобелев, Церетели и Чернов. Принятая резолюция почти дословно повторяла вышедшую в тот день статью Зиновьева. Впервые Петросовет выступил на стороне большевиков.
Луначарский 31 августа писал жене: «Победа сказывается во всем. Все положение нашей партии заметно улучшилось. Революция полна сюрпризами. На этот раз сюрприз был приятен. А я, по правде, уже собрался «прощаться с милой жизнью»… Политическая ситуация неопределенная, но полевение явное. Завтра выборы в думы. Почти наверняка пройду товарищем Городского головы. Начнется новая жизнь и совсем новый вид деятельности»[2216].
После возобновленного Исполнительным комитетом 2 сентября требования об отпуске арестованных большевиков, правительство рекомендовало прокурору Карчевскому изменить меру пресечения, что он и исполнил. 4 сентября был освобожден под залог в 3 тысячи рублей Троцкий. Вместе с ним выпущены еще несколько матросов и солдат. 9 сентября Петроградский совет принял резолюцию, требовавшую дать «товарищам Ленину и Зиновьеву (уклонявшимся от ареста) возможность открытой деятельности в рядах пролетариата»[2217].
Главными последствиями корниловской эпопеи для российской политики стали резкий рост популярности и авторитета Советов, популярности и авторитета большевиков. «Борьба с корниловщиной оживила захиревшие было Советы рабочих и солдатских депутатов, освободила их из плена соглашательской политики, вывела их на широкую дорогу революционной борьбы и повернула их в сторону большевистской партии»[2218], — утверждалось в «Кратком курсе». Что не удивительно. «Таков закон социальной жизни: истинный авторитет власти создается сочетанием веры масс в то, что эта власть осуществляет идеи, соответствующие желаниям этих масс, и веры в то, что эта власть обладает реальной силой»[2219], — выводил закономерность генерал Головин.
Ленин 1 сентября садится за статью, которая обретет название «О компромиссах» и 6 сентября будет опубликована в «Рабочем пути». Эта работа, как мало что иное, демонстрирует способность Ленина на лету менять тактику, чувствуя мимолетные дуновения политических ветров. Он возвращает лозунг: «Вся власть Советам!» «Теперь наступил такой крутой и такой оригинальный поворот русской революции, что мы можем, как партия, предложить добровольный компромисс — правда, не буржуазии, нашему прямому и главному классовому врагу, а нашим ближайшим противникам, «главенствующим» мелкобуржуазно-демократическим партиям, эсерам и меньшевикам… Компромиссом является, с нашей стороны, наш возврат к доиюльскому требованию: вся власть Советам, ответственное перед Советами правительство из эсеров и меньшевиков… Условием, само собой разумеющимся и не новым для эсеров и меньшевиков, была бы полная свобода агитации и созыва Учредительного собрания без новых оттяжек или даже в более короткий срок…
Может быть, это уже невозможно? Может быть».
Статья вышла с припиской, сделанной Лениным по прочтении свежих газет: «пожалуй, предложение компромисса уже запоздало… Керенский уйдет, так или иначе, и из партии эсеров и от эсеров и укрепится при помощи буржуа без эсеров, благодаря их бездействию… Да, по всему видно, что дни, когда случайно стала возможной дорога мирного развития, уже миновали»[2220].
К намеченному на 3 сентября пленуму ЦК Ленин пишет проект резолюции о политическом моменте, где доказывает, что «критическое положение неизбежно подводит рабочий класс — и может быть с катастрофической быстротой — к тому, что он, в силу поворота событий, от него не зависящего, оказывается вынужденным вступить в решительный бой с контрреволюционной буржуазией и завоевать власть»[2221]. Каких-либо следов обсуждения этого проекта в ЦК не обнаружено.
Рост популярности РСДРП(б) шел лавинообразно, выражаясь в «большевизации» Советов, в новых электоральных успехах партии. «Лопнул и рассыпался фронт Корнилова, — писал Милютин. — Но не расходятся отряды красногвардейцев. Они готовятся к новым боям. Н. И. Подвойский присылает нам в помощь еще офицеров. Организуем настоящее обучение рабочих военному делу. Ожил и «Стригунок» (так мы окрестили доставшуюся нам бронемашину). Кое-что забрали у Корнилова. Растут наши силы и боеспособность»[2222]. Вооруженные силы большевиков расширялись и за пределами столицы. 5 сентября «Московский Листок» сообщал: «В Москве учреждается по постановлению исполнительного комитета С.Р. и С. Д. Красная гвардия для защиты завоеваний революции и охраны порядка в городе наряду с милицией и войсками, а также для усиления охраны заводов»[2223].
Комитеты защиты революции, по подсчетам советских историков, были в корниловские дни созданы в 920 населенных пунктах страны[2224]. 4 сентября был опубликован закон (№ 479) о роспуске этих комитетов. Однако на межрайоном совещании при Петросовете 6 сентября была принята резолюция, где говорилось: «Революционных организаций по борьбе с контрреволюцией, созданных межрайонным совещанием, не распускать, о чем и довести до сведения центрального исполнительного комитета»