[1004], — писал Ллойд Джордж. Потребление хлеба сократилось на четверть, мяса — на треть.
Война стала серьезным испытанием для Британской империи, и она его выдержала. Треть войск, которые Британия выставила на поле боя, дали заморские колонии. Новая Зеландия отправила сражаться за моря 100 тысяч человек — десятую часть населения. Австралийцы, которых называли «диггеров», наводили на немцев сильный страх, как и шотландцы — «дьяволы в юбках». В Имперский верблюжий корпус, на три четверти укомплектованный австралийцами и новозеландцами, входили также «солдаты из Гонконга и Сингапура, добровольцы из Родезийской конной полиции, южноафриканские старатели, которые сражались против британцев в бурской войне, садоводы из канадских Скалистых гор и ловцы жемчуга из Квинсленда… Осенью 1914 года около трети британских войск во Франции составляли индийцы»[1005].
Британские цели в войне к 1917 году были сформулированы достаточно четко. Лондон претендовал на немецкие колонии в Африке и значительную часть турецких владений на Ближнем Востоке. В Европе Великобритания считала необходимым восстановить независимость Бельгии, передать Франции Эльзас и Лотарингию, заставить Берлин возместить нанесенный ущерб. Установлению баланса сил было призвано служить создание независимой и достаточно мощной Польши, которая… рассматривалась в качестве противовеса как Германии, так и России»[1006].
Тяготы военного времени привели в конце ноября 1916 года к политическому кризису, в результате которого многолетний премьер-министр Герберт Генри Асквит был вынужден уйти в отставку. Главой правительства стал Ллойд-Джордж, в новом коалиционном кабинете 15 из 34 министерских портфелей достались консерваторам. Тори были в большинстве и в получившем диктаторские полномочия узком военном кабинете из пяти человек: либерал Ллойд Джордж, лейборист Артур Гендерсон и консерваторы — Эндрю Бонар Лоу, лорды Альфред Милнер и Джордж Натаниэл Керзон.
Россия находилась в серьезной экономической и политической зависимости от Англии, которая имела возможность влиять на российское руководство не только через выделение кредитов, но и благодаря монополии британского торгового флота на доставку товаров в Россию. Действуя через американского финансиста Дж. П. Моргана, англичане с начала войны — не без выгоды для самих себя — контролировали также размещение и исполнение российских заказов в Соединенных Штатах[1007].
Во Франции военные усилия возглавлял находившийся у власти с октября 1915 года коалиционный кабинет Аристида Бриана, который включал в себя представителей партий радикалов, социалистов, левых и правых республиканцев. «Наступила третья зима войны, а Францию по-прежнему рассекали, словно раны, вспыхивавшие огнем и дымившиеся траншеи. Победа была далека. Начиналась сильная нехватка продовольствия, угля не хватало еще сильнее, чем еды. Гражданское население, даже те, кто жил далеко от линии фронта, начинало испытывать большие трудности из-за полного прекращения обычной жизни. Но республика по-прежнему не теряла веру и мужество»[1008].
Неудачи и трудности не смущали «националистов и сторонников реванша, выступавших за победу любой ценой. В парламенте и стране они образовали разношерстную и неорганизованную «партию войны». Среди ее лидеров выделялся Жорж Клемансо, старейший политик, прозванный «Тигром» за беспощадность к оппонентам, силу и бесстрашие». Но налицо был и подъем антивоенного движения. Его участники, группировавшиеся вокруг левых течений и фракций социалистической партии, а также партии радикалов и радикал-социалистов, добивались от правительства «четких заявлений о демократических целях войны Франции».
Палаты французского парламента стали проводить секретные заседания, на которых резкой критике подвергались «некомпетентность военного командования и бессилие правительства». Президент Райнон Пуанкаре осенью 1916 года писал в дневнике: «Повсюду — среди парижского населения и в палатах — наблюдается волна беспокойства. Ряды пораженцев растут с каждым днем. Вот уже и начало забастовок. Атмосфера отравлена подозрительной пропагандой»[1009].
В конце года — правительственный кризис, который привел сначала к переменам в кабинете Бриана, а затем и падению самого кабинета и замене его министерством Александра Рибо. Одновременно был отправлен в отставку и главнокомандующий — генерал Жозеф Жоффр, место которого занял генерал Робер Нивель.
Франция и Россия в начале 1917 года обменялись письмами, в которых обозначили свои планы территориальных приращений после войны. Франция надеялась получить Эльзас-Лотарингию в границах 1970 года, весь Саарский бассейн, создать независимые государства на левом берегу Рейна под французской оккупацией. «В обмен на признание своих претензий Париж согласился с правом России по своему усмотрению установить границу с Германией и Австро-Венгрией после окончания войны»[1010].
Когда началась Первая мировая война, Италии было не до войны: она была охвачена крестьянскими восстаниями, центром которых были Эмилия и Романья. Италия, которая формально в тот момент была союзницей Германии и Австро-Венгрии, предпочла занять позицию нейтралитета, что поддержали основные политические силы страны — и социалисты, и католики, и демократы. Но вскоре заявили о себе интервенционисты, которые призвали к войне на стороне Антанты для возрождения итальянского национального духа, возвращения исконных земель. Существовала и группа националистически настроенных диссидентов среди социалистов, одним из лидеров которой был Бенито Муссолини, изгнанный за свой радикализм из партии.
К вступлению в войну итальянское правительство, которое возглавлял Антонио Саландра, подталкивало и стремление в условиях маленькой победоносной войны ужесточить режим, расправиться с внутренней смутой. Весной 1915 года министр иностранных дел Сидней Сонино без ведома парламента подписал в Лондоне договор с державами Антанты. Италия обязывалась вступить в войну, если в случае победы ей отдадут Трентино, Южный Тироль, Триест и Далмацию. Месяц спустя Италия начала военные действия против Австро-Венгрии[1011].
Италия стала для Антанты в военном отношении не столько приобретением, сколько обузой. «Страна абсолютно не была готова к войне. Армия не была надлежащим образом подготовлена и не имела в своем распоряжении необходимых средств и вооружений для ведения войны в условиях того времени. В частности, итальянская армия не имела артиллерии и располагала только сотней пулеметов. Кроме того, итальянская армия испытывала нехватку штатных офицеров и офицеров запаса. Главнокомандующим итальянской армии был Кадорна, пьемонтский офицер, который проявил себя посредственным стратегом и плохим руководителем». С июня 1915 по весну 1916 года итальянская армия осуществила пять наступательных операций по направлению к Гориции и Триесту, которые позволили продвинуться на территорию Австрии на тридцать километров ценой потери десятков тысяч солдат[1012]. После война на итало-австрийском фронте приняла позиционный характер. Летом 1916 года после наступления австро-венгров на плоскогорье Азиаго кабинет Саландры был вынужден уйти в отставку, уступив место коалиционному правительству национального согласия во главе с Паоло Бозелли[1013].
Румыния с начала войны долго торговалась со всеми ее участниками в надежде получить как можно более высокую цену за свое вступление в битву. Брусиловский прорыв убедил Бухарест в предпочтительности ориентации на державы Антанты, и 27 августа 1916 года румынские войска неожиданно заняли приграничный венгерский город Надьсебен в Трансильвании, непредусмотрительно оставленный без защиты австро-венгерским командованием. Помощь Вене оказали немцы, и уже к середине октября румыны были выбиты из Трансильвании[1014]. Румыния попала под совместный натиск болгарских, австро-венгерских, германских и турецких войск. «Румынские части, разбросанные почти на всем протяжении своей границы, на практике оказались неспособны оказать серьезное сопротивление австро-германцам, тем более что резервы, имевшиеся у них вначале, очень быстро были брошены в бой»[1015], — свидетельствовал генерал Гурко. Поддержка румынской армии легла дополнительным и нелегким бременем на Россию. За счет войск Брусилова был удлинен левый фланг русских войск, занявших позиции вдоль линии румыно-трансильванской границы.
Положение Центральных держав внешне выглядело неплохо. К началу 1917 года они уже свергли пять монархов — Бельгии, Сербии, Румынии, Черногории и Албании. Их войска стояли на территории Франции и России, лишь часть территории Австро-Венгрии и Турции была захвачена российскими войсками. Но на самом деле положение стран Четверного союза было гораздо хуже, чем в государствах Антанты.
Германия напрягала последние силы для ведения войны. «В 1914 году одна пятая часть населения Германии оказалась мобилизована или находилась на службе, как-то связанной с военными нуждами. К концу войны треть мужского населения была убита, ранена или покалечена в результате ранения или болезни. Правительству пришлось выплачивать пособия шестистам тысячам солдатских вдов… На фермах и в промышленности, на фабриках и железных дорогах количество задействованных женщин удвоилось в сравнении с довоенным»[1016], — пишет немецкий историк С. Озмент.