У одного из бэтээров нетерпеливо переминался с ноги на ногу незнакомый мне старлей. Он козырнул Сталину и предложил товарищам наркомам занимать места. Из второго бэтээра вылез сам Тамбовцев. Он подмигнул мне, поздоровался со старшим лейтенантом Бесоевым и рядовым Алексеевым, потом пожал руку товарищам Сталину и Дзержинскому, после чего был представлен всем наркомам.
Мы забрались в теплое нутро бэтээра, бронированные двери захлопнулись, и машина, урча двигателем, плавно тронулась, набирая ход…
Дорога до Таврического дворца обошлась без приключений. Должно быть, ранние прохожие смотрели на наши транспортные средства выпучив глаза. Да и неудивительно: шурша шинами, мчится по мостовой этакая невиданная диковина, больше похожая на огромный гроб о восьми колесах, ревет дизелем и плюется сизой соляровой гарью.
Вскоре после нас к Таврическому на «Тигре» подъехал с Суворовского Ленин. С всклокоченными, кое-как причесанными волосами и красными, как у кролика-альбиноса, глазами, Ильич выглядел неважно – похоже, он всю ночь не спал и имел большой и содержательный разговор с Васильичем. Да и Дед тоже выглядел как огурчик – весь зеленый и в пупырышках. Время от времени он прикладывал ладонь к левой стороне груди и тайком от всех глотал какие-то таблетки. Да, достается ему, бедному. Но, как говорил отец, солдат сначала идет, сколько может, а потом – сколько нужно. А все мы здесь сейчас солдаты…
Для заседания Совнаркома товарищи подобрали длинную комнату, в которой имелось все необходимое. То есть длинный стол для совещаний и набор разномастных стульев. По крайней мере, никому стоять не придется. Открыл заседание, как и полагается, сам Сталин. Ленин сидел рядом с ним по правую руку и олицетворял единство теории и практики. Я как представитель прессы скромно устроилась в сторонке с ноутбуком на коленях и быстро набрасывала эскиз статьи об этом знаменательном событии в завтрашний номер «Рабочего пути». Дело есть дело, и ничего тут не попишешь.
– Товарищи! – сказал Сталин. – Социалистическая революция, о необходимости которой так долго говорили большевики, совершилась. Но я не обещаю вам легкой жизни. Будет не просто трудно, будет очень трудно. Теперь нам предстоит длительная и тяжелая работа по наведению в России элементарного порядка и построению в ней самого прогрессивного и справедливого социалистического государства…
– Начнем, товарищи, с насущных проблем, – продолжил Сталин. – И прежде всего, с наведения элементарного порядка в городе и в стране. Это задача для вас, товарищ Дзержинский. Повсюду царит разгул бандитизма. Режут, грабят, насилуют, убивают, зачастую прикрываясь при этом революционными лозунгами. Это совершенно недопустимо.
Особое внимание вы должны обратить на хранящиеся в Петрограде запасы спиртного. В ближайшее время можно ожидать пьяных погромов. Толпы люмпенов, направляемые врагами революции, с вожделением уже поглядывают на подвалы Зимнего дворца. Там хранятся ценные вина и более крепкие спиртные напитки. Правда, Зимний дворец сейчас находится под охраной наших особых большевистских подразделений, а с этими ребятами особо не забалуешь.
Этой ночью они уже отбили первую попытку погрома, открыв пулеметный огонь поверх голов. Но обращаю ваше внимание, что Зимний дворец очень большой, и его охрану необходимо усилить отрядами красногвардейцев. К тому же неприкрытыми остаются винные склады, частные винные погреба и прочие места, где есть алкоголь. Примите все возможные меры.
На улицах – самый настоящий разгул уголовщины и бандитизма. Старая полиция распущена, а милиция, созданная Керенским, со своими обязанностями явно не справляется. Да и как она может с ними справляться, если сформировали ее большей частью из безусых пацанов-гимназистов и из тех же уголовных элементов, которых к милицейским делам нельзя допускать категорически. От вас требуется реорганизовать ее в рабоче-крестьянскую советскую милицию, пополнить ее ряды политически грамотными товарищами и опытными профессионалами старой школы.
Тут встал Александр Васильевич:
– Товарищ Дзержинский, я предлагаю разыскать бывшего начальника российской сыскной полиции Аркадия Францевича Кошко и поручить ему сформировать новую службу – уголовный розыск. Кошко сейчас находится где-то на юге России. Он скрывается от своих бывших «клиентов», которые вышли на свободу по амнистии, устроенной Керенским, и они теперь ищут лучшего сыщика России, чтобы расправиться с ним.
И еще. Должен сказать, что необходимо жестоко карать злодеев, пойманных за руку. Если нет никаких сомнений в совершенных ими преступных деяниях, то убийц, грабителей, насильников и громил следует расстреливать на месте.
Товарищ Чичерин, по извечной интеллигентской привычке, попробовал заикнуться о жестокости таких мер, но тут Дед не выдержал:
– Кого жалеть-то?! – воскликнул он. – Убийц, у которых руки по локоть в крови?
Сталин дослушал Деда и молча обвел взглядом присутствующих. Больше вслух о гуманности в отношении душегубов никто не заикнулся. Ленин как председатель ВЦИК заявил, что уже сегодня будет принят Декрет о беспощадной борьбе с преступностью, где в отношении убийц, грабителей, насильников и громил, пойманных на месте преступления, будет предусмотрен расстрел на месте.
Дальше товарищ Сталин поставил задачу наркому продовольствия Цюрупе организовать снабжение города продуктами питания. Он сказал, что есть договоренность с советами хлеборобных губерний о посылке в Петроград эшелонов с зерном и мукой.
– Да и вы, Александр Дмитриевич, посоветуйтесь с Феликсом Эдмундовичем и тщательно проверьте оптовые склады – наверняка их хозяева припрятали продукты и теперь ждут, когда цены на них поднимутся еще выше. Найдите таких спекулянтов и изымите у них продовольствие. Дайте расписку в том, что после того как будет восстановлена финансовая система и напечатаны новые деньги, мы с ними рассчитаемся. Не по спекулятивной, разумеется, цене.
Наркома промышленности и внешней торговли Красина Сталин попросил по своим каналам провести зондаж немецкой стороны о возможности заключения перемирия.
– Леонид Борисович, ведь у вас остались связи с партнерами из «Сименса»? – спросил Сталин.
Красин утвердительно кивнул и сказал, что он попробует довести до некоторых влиятельных германских промышленников предложение Сталина.
Потом выступил Ленин и сообщил, что уже готовы к опубликованию декреты новой власти. Правда, Декрет о земле пришлось создать на основе эсеровской программы, но, как сказал Ильич:
– Неважно, кто что придумал, важно, что мы его примем и воплотим в жизнь. А там пусть социал- революционеры возмущаются, как говорится, поезд-то ушел. Декрет о мире мы опубликуем чуть позднее, когда станут известны результаты официальных усилий Наркоминдела и неофициального зондажа Красина.
– Прошу прощения, Владимир Ильич, – опять встал со своего места Дед, – как представитель той силы, которая отвечает за желание Германии провести мирные переговоры, должен вам сказать, что Декрет о мире должен быть принят ВЦИК незамедлительно. Надо заявить о намерениях советского правительства выйти из этой бессмысленной для нас войны не только уставшим от трех лет бойни жителям России, но и на весь мир. Ну, а уж мы, со своей стороны, организуем товарищу Чичерину на переговоры с немцами делегацию вполне легитимную и договороспособную.
Сталин кивнул и, подводя итоги первого заседания, сообщил, что наркомов в их министерствах, еще не ставших наркоматами, возможно, ждет саботаж чиновников. С ним надо бороться, но так, чтобы не развалить окончательно само министерство. В успешной работе по преодолению саботажа могут помочь бывшие руководители этих министерств. Сталин сказал, что некоторые министры ушедшего в отставку правительства Керенского готовы сотрудничать с новой властью. Часть из них приглашена в Таврический дворец, и после завершения первого заседания Совнаркома товарищи могут встретиться с ними и оговорить условия совместной работы.
На этом повестка дня была исчерпана. Все стали расходиться. Сталин попросил остаться Дзержинского, чтобы переговорить с ним относительно некоторых вопросов, которые должно знать лишь тем, кому это необходимо.
Как я поняла, речь пойдет о борьбе с саботажем чиновников и разоружении военных училищ и школ прапорщиков. Я тихонько спросила у Васильича, где находится полковник Бережной, который, как я знала, тоже должен был присутствовать на Совнаркоме. На что Дед мне тихонько ответил, что Бережной этой ночью при полуроте «летучих мышек» и трех бэтээрах выехал по железной дороге в Могилев за особо ценными узниками, томящимися в Быховской тюрьме. Так что в ближайшее время мы будем иметь честь любоваться на особо редкий экземпляр льва с головою барана. Но писать об этом пока не надо…
Я вздохнула – ну, это уже чисто мужская работа…
14 (1) октября 1917 года, 08:00. Петроград, Таврический дворец
Капитан Александр Васильевич Тамбовцев
С вновь назначенными наркомами я вышел в коридор, где в окружении нескольких наших бойцов стояли бывшие министры правительства Керенского. Из присутствующих я узнал лишь Ливеровского – видел его фотографию в музее Дороги жизни на Ладожском озере, и адмирала Вердеревского – его фото было в книге об эсминце «Новик». Вердеревский, тогда еще капитан 2-го ранга, стал его первым командиром. Остальные господа были мне не знакомы.
Вежливо поздоровавшись с ними, я заявил, что уполномочен новым главой большевистского правительства Иосифом Сталиным провести с ними переговоры на предмет участия бывших господ министров в работе нынешнего правительства.
Господа бывшие министры слегка помялись, но никто из них не сделал попытку покинуть помещение, что было воспринято мною как знак согласия. Я предложил им на выбор – или они будут присутствовать во время переговоров с каждым из них, или данные переговоры провести приватно, с глазу на глаз. Попросив у меня пару минут на раздумье, они посовещались и устами бывшего министра юстиции Павла Николаевича Малянтовича заявили мне, что хотели бы поприсутствовать на переговорах с их коллегами, чтобы была ясна диспозиция новой власти и отношение их к тем моментам, которые касаются не только их ведомства.