Бывший император вернулся с семейным доктором — вид у Боткина был донельзя растерянным, но лекарский саквояж он сжимал намертво, да и пальто не забыл прихватить — сказывалась военный опыт. В каюту проскочила и служанка Анна Демидова — шпионки не удивились — зеркальный вариант вытягивал сам себя.
— Так-с! — л-матрос встал, деловито сунул томик за пазуху. — Граждане бывшие самодержцы и примкнувшие, слушать сюда! Ты и ты! — грубиян ткнул пальцем в императрицу и одну из княжон, — соберитесь с психикой. Я с Ефимычем советовался — непросто у вас с ентим нервным делом. Вы стоите первые, взялись за руки, остальные попарно, ноги на ширине плеч, свободная рука на плече впередистоящего. Начинаем производственную гимнасти… тьфу, это я для пробы голоса. Сначала тесты на сочетаемость и трезвость мысли. Так, багажом не размахивать! Задача! Сидят три обезьяны, удят черноперку. Две поймали по две, у одной не клевало. Каков улов?
— Четыре рыбы, — озадаченно сказал бывший цесаревич.
— Очень хорошо. Продолжаем сосредотачиваться. Кстати, что вы, товарищ сестрица, торчите столбом как на акушерской практике? Пристраивайтесь в хвост построения.
Катрин встала в конце строя, положила руку на плечо доктору:
— Не волнуйтесь, Евгений Сергеевич, стандартные упражнения для успокоения.
— Я не совсем понимаю, что происходит, — растерянно отозвался доктор.
— Не отвлекаться! — цыкнул л-матрос. — Следующая задачка чуть сложнее. Уравнение! 4,4 ыкс — 1,5a — 2,2 = 3,Зыкс — 1,5a! Время пошло!
Переход от обезьян-удильщиц к алгебраическому построению оказался немного внезапен даже для Катрин. Эк нагромождено…
В этот момент в дверь каюты забарабанили:
— Граждане Романовы! На каком основании днем запираетесь?!
— Отвали, урод! — императорским голосом гаркнула оборотень. — Консилиум у нас. Сейчас закончим.
За дверью оторопели от неожиданности, л-матрос шагнул к бывшей императрице, тряхнул даму за плечи:
— К сокращению все «а», живо!
Ни ответить, ни возмутиться Александра Федоровна не успела. Видимо, в голове Романовой витали «ыксы», поскольку Прыжок прошел безукоризненно.
Неопытные княжны и прочие попадали на траву, Катрин успела вобрать в легкие такой знакомый хрустальный воздух… и взвыла — доктор умудрился уронить ей на ногу саквояж, да так пребольно.
— О боги, да что у вас там?! Компактная операционная?
— Простите великодушно, собрал все что успел, в основном инструменты, — отозвался стоящий на четвереньках врач.
Засмеялся младший Романов — мальчик крутил головой и хохотал. Нет, не шок, — легкая эйфория — так случается от здешнего воздуха. Похоже, Алексей Николаевич из «здешних». Забавно…
Катрин, разувшись, сидела на коряге и полоскала ушибленную ногу в прохладной воде. Лето, но не жарко. В самый раз для обустройства лагеря. Минимум инструментов и посуды заготовлены в шалаше у старого кострища. Дальше уж сами…
Озеро, сосновый лес, рядом два ручья, черничник. Комаров в меру, снежаки с гор сюда не доходят. Чем не жизнь?
Л-матрос великодушно указывал княжнам на плесе места наилучшего клева, разъяснял про долбленки. Бывшая императрица критически разглядывала дареный котел. Глава семейства с наследником устремились за хворостом.
К Катрин подошел доктор:
— Еще раз, простите. Не знаю, как это вышло. Видимо, от растерянности.
— Пустое, Евгений Сергеевич. В подобной ситуации не мудрено уронить что угодно.
— О да, удивительное дело! — лейб-медик окинул взглядом опушку и полоску прибрежного песка. — Знаете, как бы там не сложилось в будущем, а я вам благодарен. Чудилось мне нечто роковое… Видимо, подвал, да… Уж лучше здесь.
— Я бы на вашем месте смотрела в будущее оптимистичнее. Строго между нами — это озеро соединено с более крупным — Амбер-Озером. Людей там немного, но они есть. Даже русскоговорящие. Протока вот там — на северо-востоке.
— О! Но почему не сказать Романовым сразу?
— Евгений Сергеевич, мы с вами не чужды медицине и военной службе. Понятие «карантин» вам что-нибудь говорит?
— Понимаю. Но и вы поймите — семья по сути абсолютно беспомощна. Что они могут в лесу, без навыков, полевого опыта и знания ремесел? Да и дальше, встреча с местными дикими людьми…
— Никаких гарантий. Абсолютно. Все в ваших руках. А для того чтобы попытаться выйти к людям, нужно добывать пищу, не замерзнуть, построить лодки.
— Несомненно! Но там, дальше… Что они будут делать?
— Не они. Вы — главный, — сказала Катрин, глядя на прохладную воду озера. — Здесь нет врачей. Поставьте амбулаторию или больничку. У вас-то опыт есть. Местные вам будут благодарны. Княжны имеют некоторое представление об уходе за больными. Косынку с красным крестом я им оставлю на память. Истопник у вас есть.
— Вы жестоки, — грустно сказал доктор.
— Что делать. Живите.
— Вы бы все же Николаю Александровичу про озеро и людей сказали, — осторожно намекнул доктор.
— Я Романовым другое скажу, — Катрин принялась напяливать жутко неудобные сестринские туфли.
Л-матрос, не чуждый иронии, выстроил переселенцев в шеренгу. Кривоватую, невзирая на наличие полковника.
— Мы отбываем, — объявила Катрин. — Реалии вам понятны, вопросы выживания решаются самостоятельно, в текущем режиме. Вы не первые. Товарищ матрос будет изредка заглядывать, но особо на него не надейтесь. Он весьма занятая личность.
— А старец? Старец, он придет?! — выкрикнула бывшая императрица.
— Ефимыч размышляет, очищается и черноперку сушит, — объяснил л-матрос. — Если и прибудет, то не в ближайшее время. Но письмишко я при случае заброшу.
Александра Федоровна разрыдалась, то ли в совершенийшем разочаровании, то ли просто в смятении чувств.
— Теперь, когда ситуация со святыми знакомцами прояснилась, хочу задать иной вопрос. Здешнее бытие вы видите, — Катрин обвела рукой озеро и лес. — Для меня это рай. Для вас еще неизвестно. А есть ли среди вас кто-то, желающий вернуться в знакомый, по-своему милый, русский ад образца семнадцатого года?
Вот этого не ждали. Ошалело переглядываются. Действительно, чистое свинство и издевательство. Только сюда, начали свыкаться, и…
— Никогда! — проявила твердость бывшая императрица и решительно высморкалась. — Лучше здесь все передохнем!
— Откровенно говоря, вас, господина полковника и бывшего наследника данное предложение не касается, — пояснила Катрин. — Алексея исключается по состоянию здоровья, а вы, граждане старшие Романовы, уже наделали так много, что больше и не нужно. Лица нецарского происхождения смогут высказывать свои пожелания индивидуально, попозже. Вот — к представителю матросского сословия обратитесь. Сейчас о княжнах. Сразу оговорюсь — речь о жертве. Самодержавие в России навсегда кануло в прошлое. Это всем понятно, даже здесь присутствующим. Но монархия — штука более сложная и гибкая. Это часть истории и сгинуть без следа она, видимо, не должна. Что-то остается, пусть в декоративной, условно-представительской форме. Так сказать, дань традиции, трогательный и забавный символ ушедшего прошлого. Но в России есть люди, считающие эту самую традицию очень нужной и горячо любимой. Это странные люди, но есть мнение, что они тоже наши, русские граждане. Дадим им символ?
— Это невозможно! — выкрикнул побледневший Николай Александрович. — Акт о престолонаследии от 5 апреля 1797 года не позволяет претендовать на трон особам женского пола, в случае если таковые… Прекратите издеваться над девочками!
— Ша, Александрич, спокойнее, — перед строем, заметая хвою клешами, прошелся л-матрос. — Как лично знающий ваших предков, могу заверить, что они-то были посдержанее, порассудительнее. Всякое разное встречали в жизни даже не дрогнув усом. Вдумаемся! Ежели стране и революции понадобится маленький примирительный символ монархии, то никакой казуистический устарелый закон той возможности воспрепятствовать не должон! Ибо закон не догма, но руководство к воздействию. Ну, вы образованные, вы знаете. Как видится будущая ситуация? Небольшая конторка-присутствие, в Кремле или ином памятнике архитектуры. Пара секретарей и одна высокородная особа безупречных кровей. Выдержанная, тактичная, всегда улыбающаяся. Железное хладнокровие! Не нервы — броня канонерки! Жизнь будет — сплошное испытание. Богатств не обещаем. Наоборот — гарантирован океан оскорблений, моря презрения и приливы покушений. Но традиция! Нужен Руси герой-страдалец рода Романовых? Само-собой, не только страдать придется, уж можете поверить. Работы будет прорва. Начать, к примеру, с благотворительности, иных цивилизованных чудаковатостей, и превозмогать, превозмогать и превозмогать! Мнение народа очень супротив, ненавидят тебя, а ты улыбайся и держись. Достойная задача, а?
Видят боги, иной раз грубиянка-оборотень формулирует куда как доходчивее.
На княжон было больно смотреть. Вот она — рванулась, шагнула как в пропасть. Вот они, сжатые кулачки, кровь великих прадедов. Ведь были там великие, как им не быть.
— Танечка, не надо!
— Татьяна, не смей! Я тебе приказываю, ты с ума сошла…
Поздно, она решила…
— Шмондец, что за погода, — ворчала л-племяница. — Надо было хоть на море заскочить, зад погреть, искупаться.
Шпионки возвращались по Бассейной.
— Злоупотребляем, — пробормотала Катрин. — С купаниями и авантюрами.
— Уже и задний ход включила, Светлоледя. Мысль-то брезжила правильная. Да может и не получится ничего с этой княжеской затеей. Ежели как обычно пойдет — сразу к стенке поставят. Не будем же мы девку этак бессмысленно губить.
— Осмысленно губить тоже не стоит. Мы определенную ответственность на себя берем.
— Так и берем, я ж не отказываюсь. Если выгорит, я за ней присмотрю. Даже забавно — уж сколько я царьков и королей свергла, а тут вдруг наоборот.
— Лоуд, слово «забавно» здесь абсолютно неуместно.
— Что ты говоришь?! Вот сейчас добредем до комнатки, я словарь у хозяйки возьму и вымараю это незаконное слово. Тебе разом полегчает. Что ты напряглась? Тут до возвращения в общественную жизнь юной Романовой как до Парижа лангустом. Где у нас гарантии, что вообще выгорит? Нету таких гарантий, кроме, естественно, моей твердой профессорской решимости. А она, решимость, не всесильна! Пусть Танька готовится, а там видно будет. Нечего пока кипешиться.