уже отдан? Даете противнику достойный повод для решительного ответа? Завтра бои начнутся, господин генерал. А кризис все еще можно разрешить малой кровью.
— Это вот малая?
Катрин глянула на ряд трупов.
— Увы. Это малая. Полагаю, вы ответите примерно тем же — пулеметами, вам возразят вдвойне — артиллерией с Петропавловской крепости и с кораблей, потом… Вы и сами понимаете. Считается, что Рубикон уже перейден, так? Да черт с ней, с речкой это галлийско-италийской. Господа, да оставьте же нас на секунду, нет у меня револьвера в ридикюле, и ридикюля нет, я абсолютно безопасная идиотка!
Иной раз широко распахнутое пальто и неуместное декольте отпугивает действеннее любого мата и угроз. Господа офицеры попятились.
— Петр Георгиевич, действительно несколько слов, но лично вам, — тихо предупредила Катрин. — Я знаю, вы пытались вести переговоры с ВРК. Полагаю, переговоры были не слишком успешны, но они были. Переход к стрельбе на поражение алогичен как для вас и Генштаба, так и для деятелей Смольного. Уничтожение нескольких членов Военно-революционного комитета, налеты, смерть генерала Оверьянова, вот этот расстрел — собственно, а кому они выгодны? ВРК все еще пытается давить политически, зачем им кровь? Объяснение одно — в Петрограде работает третья сила. Доказательства этому имеются лишь косвенные, да и выслушивать их вы сейчас не станете. Но примите как версию. Она многое объясняет.
— Ваша версия не оригинальна. На немцев намекаете? На странное немецкое оружие и провоцирующие диверсии? — Полковников покачал головой. — С какой стати именно вы мне пытаетесь морочить голову? Вы вообще кто? А, это уже не имеет значения. Передайте «товарищам» — не выйдет. Никаких уступок от правительства. Утром в городе будут войска. Это уже не секрет — казачьи эшелоны на подходе. Наоборот, я бы предпочел, чтобы в Смольном об этом знали все, вплоть до самых невменяемых головорезов, убийц и террористов. Ультиматум с требованием о безоговорочной сдаче оружия банд ВРК будет в утренних газетах, вместе с приказом?251. Иначе заговорят пулеметы.
— Понятно. Но до утра у нас еще есть время. Поясняю — лично я не от ВРК. Отнюдь. Скорее, наоборот. Я — посредник. Товарищи от Смольного тоже здесь — Катрин неопределенно указала в сторону переулка. — Поверьте, это кровавое несчастье для них такая же неожиданность, как и для вас. В Смольном хотят взять власть, а не утопить все и вся в крови и хаосе. Возможна еще одна попытка переговоров?
Полковников щелкнул крышкой часов:
— Жду представителей ВРК в 6:00. Но предупреждаю — разговор пойдет иной. Полки 1-й Донской и Уссурийской дивизии уже будут в городе. Слушайте, я вообще не могу понять, почему вас слушаю. Я вас знать не знаю, абсолютно вам не верю…
— Слушаете, потому что я говорю интересные вещи, — буркнула Катрин. — Да и вообще кого сейчас слушать, если не меня? За мат извините, Петр Георгиевич. Неуместно, особенно когда мертвые рядом. Прошу простить. И приношу свои искренние соболезнования.
Генерал с некоторой заминкой пожал руку в тонкой перчатке.
Катрин вздохнула:
— Ужасный вечер, господин генерал. Всё, в шесть часов будем в Главштабе. Вряд ли делегация будет многочисленной, зато с конкретными предложениями. Как вариант: совместная группа по расследованию «пулеметных» терактов? Вас не затруднит пригласить свидетелей нападений? Взамен обязуюсь предоставить версии по оружию преступников и истинных целях их действий.
— Пустое это. Поздно разбираться в деталях. Некоторые события необратимы, — глухо сказал Полковников и пошел к дожидающейся его машине. Стайка адъютантов устремилась следом…
— С виду генерал — сущий перевяленный рыбец, — отметила Лоуд. — В мужской красе на человечьи физиономии я разбираюсь относительно, но тоже вроде он «не особо». Странно, что тебе понравился. Вот вообще не пойму я твоих вкусов.
— С какой стати он мне понравился?
— По спине было видно. Это ж я твоих вкусов не пойму, а спина у тебя куда как выразительна…
— Уймись. Ситуация хуже, чем мы думали. Казачьи эшелоны на подходе к городу. Полки 1-й Донской и Уссурийской дивизий прутся. Наверное, не в полном составе, но…
— Так казачки вроде и ехали? Но не доехали. Передумали или еще что-то там приключилось. «Овес дорог, красна гвардия хамовата, лучше возвернемся, да обождем».
— Сейчас чуть иначе. Что-то они куда раньше двинулись, в теплушки запрыгнули, и, похоже, большим составом. К самому празднеству будут.
— Может, брешет генерал? Тебя увидел, хвост распустил «у меня стотыщ курьеров и тридцать дивизиев кирасирских казаков».
— Это вряд ли. Похоже, как раз не врет.
— М-да, неприятно правдивая у него рожа была, тут я согласна. Слушай, а казаки нам не к чему. Надо останавливать.
— Как?!
— Нам же твой Полковников пример показал. Нужно встать поперек пути с честным противным лицом и призвать к сознательности. И чтоб пулеметы за спиной имелись. Мне Нестор всегда говорил: казаки, они пулеметов не любят. В этом военно-философском вопросе я с казачками, кстати, совершенно согласна — истинно демоновское устройство эти пулеметки. Как начнут тарахтеть, и тарахтят, тарахтят. Особенно те, что с ленточками… — принялась критиковать оборотень.
— Подожди. Какие у нас шансы остановить эшелон с казаками?
— Что ты так ошалело на меня смотришь? Шансов, конечно, у нас нет. Но какие шансы у эшелона под славным городом Петербургом налететь на опытного оборотня, обладающего профессорской ученой степенью? Тоже никаких! Корову задавить или Анну Каренину эшелон вполне способен, уже натренировались. А оборотня? Нет таких прецедентов! Значит, мы в равных условиях. Идем домой, готовимся, Прыгаем вдоль по местной географии. Сложновато, но в место на карте ты ткнешь, а я поднатужусь.
Готовились в спешке.
— Опять ни чаю попить, ни в теплом сортире посидеть, — возмущалась голенастая оборотень, натягивая термобелье. — «Хватай мешки, вокзал отходит!». Ты, кстати, знаешь, что этот мэм у меня родился, когда мы с Гру по случаю оказались на станции в Пуэрто-Монт, и там…
— Пошли уж, потом доскажешь, — взмолилась Катрин.
— Суета тебя до добра не доведет, — предрекла соратница, силясь вытряхнуть лыжную шапочку: в головном уборе почему-то оказалось полно красных опилок и шелухи от кедровых орешков. — Вот скинула ты платьице, даже парадные чулки не стянула, в штанцы запрыгнула — ах, побежали! А в чем смысл полундры, если тетя Лоуд всегда может полчасика скорректировать даже при поперечно-географическом перемещении?
— Да, я все время этот нюанс упускаю. Недоступно подобная особенность твоего бытия слабому человеческому разуму.
— Ты на хилость вашего разума не кивай. Нашли тоже отговорку! Я сильно надеюсь, что при оформлении пенсии соответствующие инстанции учтут мои сверхурочные переработки. Систематические, прошу заметить! Оборудование ты взяла? Ну и что тогда сидишь, ждешь?
— И что это у тебя была за карта? — мрачно поинтересовалась оборотень.
Шпионки, оскальзываясь, взбирались по насыпи железной дороги. Оказавшееся внизу болото оказалось на редкость октябрьским, если не сказать ноябрьским, в смысле студености. Хорошо хоть угодили с краю, промокли только до колен.
— Обычная карта, современная. Видимо, при реконструкции сдвинули полотно, — оправдалась Катрин, придерживая ерзающую по спине неудобную сумку.
— «Сдвинули». Небось, ты версты в километры не пересчитала или наоборот, — забрюзжала профессор. — Хорошо, что я телогрейку надела. Отдам немного мокрую, ничего страшного.
— Кому отдашь?
— Бедствующим и страждущим, — туманно пояснила оборотень. — Будка обходчика в ту сторону, или в эту?
— Да кто его знает? Сто лет прошло, автоматика везде.
— Все на компьютеры надеетесь, на джипиэсы. А тут в кроссовках скачи, стельками хлюпай…
Шпионки затрусили по шпалам в сторону ближайшего огонька. Ночь как назло выдалась противная во всех отношениях, в городе эта мерзость не так чувствовалось…
Запихивая растопку в печку, оборотень воспитывала поверженный гарнизон:
— «Двадцать седьмая верста» — это же звучит гордо! А у вас печка не топлена, чайник ледяной, сухари — смотреть жутко, а сахару вообще нет. Ладно, сахар — от него кариес, но протопить-то можно? Придут путники озябшие, вот я, например, а тут стыло, уныло, политически отстало.
Связанные обходчик и солдат, слушали действительно как-то апатично. Понятно, обходчик — у этого подбитый глаз болел. Но солдат мог быть и пообщительнее.
— Спички-то есть? — поинтересовалась оборотень, пиная хозяина негостеприимной будки.
Тот показал глазами.
— Жениться тебе надо, — посоветовала л-матрос, проверяя кляп во рту несчастного железнодорожника. — Уют и тепло, каждый божий день в печи пирог-рыбник и иные интимные радости. А ты сидишь, будто харя нетрадиционной ориентации с обтрепанным солдатиком и не желаешь пролетарскую революцию поддерживать. Допрыгаетесь со своим ревизионистским изоляционизмом.
Снаружи вновь громыхнуло — пленники вздрогнули.
— То ли эхо октябрьской грозы, то ли рыбу глушат, — прокомментировала оборотень. — А что, хлопцы, есть у вас тут в округе рыбные пруды?
Три толовых шашки отработали: два рельса и телеграфный столб приведены в негодность. Опыт в подрывных работах Катрин имела скромный, но сейчас особо сложных задач и не стояло. Мост с имеющимися скромными средствами все равно не снесешь. Ну, так и цель: придержать эшелон и дать шанс сработать напарнице. Конечно, казаки могут разгрузиться и прямиком здесь, бронетехника у них если и имеется, то в символических количествах, а кони в бетонных пандусах и платформах не нуждаются. До города всего ничего, к рассвету сотни дойдут своим ходом. Так что, надежда на экспромты Лоуд.
Диверсантка посмотрела на расщепленное основание столба — докатилась леди-посредник, портите и мелко гадите по инфраструктуре. Осталось листовки чернильным карандашом рисовать да на заборах расклеивать.