Было холодно, осень лезла под одежду, выстужала. Только браунинги, так и не снятые с предохранителей, грели руки. Ненастная пора, очей очарованье, как говаривал один стрельнутый из пистолета. Холодно. В траншеях на Высокой было жарко, а казематах Электрического утеса потом обливались, а нынче…
Офицерик сурово сдвинул бровки, снова открыл рот. Сейчас глупость брякнет.
Гаолян раздраженно стукнул деревяшкой о ступень и бросил свое тело вперед. На штыки. С удовлетворением услышал, как хрустят четырехгранные длинные жала, входя в плоть — расчет бывшего артиллериста и столяра не подвел. Боли почти и не было…
— Он сам. Прямо на штыки, — бормотал подпоручик. — Оступился, полагаю. Он же нетрезв был.
— Да, случается, — согласилась товарищ Островитянская, оглядывая вытянувшееся на столе приемного покоя тело. Оборотень поскребла ногтем деревяшку протеза покойника и вздохнула: — Трагическое стечение обстоятельств. Опыта нам не хватает. И нам, и вам. Увы-увы. Господин штабс-капитан, прикажите посту сниматься. Тут нам делать больше нечего. Да, подпоручик, вы пистолеты трогали?
— Никак нет. Где упали, там и лежат. Я часового поставил. Больничный персонал набежал, ну и… Браунинги ведь очень веское доказательства.
— Очень верная мысль. Товарищ Екатерина, приобщите оружие к делу.
Следственная группа уселась в «лорин».
— Надо думать, это действительно очень похоже на самоубийство? — угнетенно спросил Лисицын.
— Вопрос к делу не относящийся и вообще не нашей компетенции, — проворчала оборотень. — По-крайней мере, Общий орготдел претензий господам юнкерам выдвигать не собирается. Ты как думаешь, а, Федор?
— Чего уж там. Они сами перепугались, — махнул рукой анархист. — Но нужно признать, товарищи, концы нам надежно обрубили.
— Некоторые зацепки имеются, — возразила оборотень. — Явка их связников — это раз. Нужно туда пусть и с опозданием, но наведаться. Крючок номер два — сведенья, любезно переданные нам гражданином Шамонитом-Гариным. Их нужно еще раз проанализировать, без спешки и суеты.
— А что, собственно, с этим болтливым типом случилось? — поинтересовался Дугов.
— Умер, — кратко проинформировала товарищ Островитянская. — Что-то не везет нам при задержаниях, просто рок какой-то. Хорошо, тот хоть успел выговориться, облегчить совесть. Но не будем отвлекаться. Мчимся в отдел, вы берете охрану, и к связникам. Там запросто пулемет может оказаться, огневое прикрытие вам не помешает. Мы с Гру займемся организационными делами, у нас все же Орготдел, а не просто детективная лоханутая контора. Удастся схватить связника, волочите его ко мне. Заговорит у меня, собака акуловидная. Да, где-то бродит боевик из группы одноногого, но тут у нас шансов маловато, он уже не клюнет. Поехали!
— Чего это так и поехали? — неожиданно подал голос Колька. — А пострадавшая? Она к делу тоже причастна, почти ослепла, нельзя же человека вовсе бросать.
— Эх, молодость, молодость, — усмехнулась ответственная завотдела. — Завтра заскочишь в больничку, проведаешь бедолагу, заверишь, что отца ейного похоронит ВРК, пусть не сомневается. Деньги выпишу из кассы орготдела. Только ты потактичнее, потактичнее, без виражей через поребрик.
— Понял, — заверил юный водитель и послал стального скакуна вперед.
— Господа, товарищи и прочие, — оглянулась, держась за раскачивающееся сидение, Катрин. — Пока следствие не закончено, предлагаю отложить оглашение обстоятельств работы террористических групп и решение судьбы задержанных. А поскольку держать их в Смольном не особо удобно, а отсылать куда-то в Петропавловку опасно — могут вообще «потеряться», есть идея куда их пристроить. Под надежным конвоем, разумеется.
— Да, мы эту идею прорабатывали с товарищами Дзержинским, Бонч-Бруевичем и 55-й комнатой[31], - подтвердила Островитянская. — По существу возражений нет, проголосовали положительно. Незачем врагам революции и прочим неоднозначным личностям без дела сидеть. У нас не курорт! Общественно-полезный труд еще никому не вредил.
— Труд спасет общество, — согласился Дугов и судорожно зевнул: — Между прочим, спать охота прямо невыносимо.
Но отдыхать было некогда. Следователи, прихватив надежных бойцов из отряда «попутчиков», укатились проверять квартиру связников, зав орготдела металась по этажам и кабинетам, утрясая планы и технические детали. Гру отвечал на телефонные звонки и подготавливал технику. Вечер этого исторического дня обещал стать воистину судьбоносным и сплоховать было никак нельзя.
В коридоре нагруженную бумагами и граммофоном оборотня остановил человек в коротком пальто и мятой инженерской фуражке:
— Товарищ Островитянская? Мне посоветовали к вам обратиться.
— Не обязательно каждый совет принимать всерьез и на веру, — заметила Лоуд, которую пытались остановить по всяким текущим делам на каждом шагу. — Я немного занята.
— Понимаю. Извините, но дело важное. Позвольте сразу к сути. Я работал с Центром, мы выполняли отдельные задания. Но сейчас группа перестала существовать и…
— Ага, товарищ Лев? — сообразила завотдела. — Очень хорошо. Вас-то мы и ждем. Не подвел дедуктивный метод, работает. Пойдемте со мной, товарищ Лев. Выпьем чайку, все расскажите. Кстати, возьмите граммофон, он какой-то несподручный…
Глава семнадцатаяБесстрашные трусы
«Лорин» выскочил правыми колесами на тротуар и, на редкость, бесшумно, без скрипа и визга тормозов, остановился.
— На этот раз давайте как-то решительнее, — предупредил, спрыгивая, товарищ Дугов. — Прищемим, чтобы даже не вздумал дергаться.
— Бойцы отходы перекроют, — заверила Катрин. — Только пуста берлога. Нужно было сразу ехать.
— Может и повезет, — обнадежил Колька. — Дворовую арку я машиной перекрою. Как насчет нагана? Товарищ Островитянская обещала.
— Она обещала, с нее и спрашивайте, — буркнул штабс-капитан, проверяя собственное оружие. — У нас лишних наганов нет. И вообще вы бы, Николай, в сторону отъехали. Против пулемета даже револьвером много не навоюешь.
— Ага, тут такие дела, а мы отъезжать будем, — бесстрашный водитель полез под сиденье, где у него хранился слесарно-ремонтный арсенал, и принялся выбирать гаечный ключ посокрушительней.
Подкатил отставший грузовик с приданной следователям ударной силой, «попутчики» энергично спрыгивали, устремлялись во двор, перекрывать черный ход, пожарные лестницы и иные пути отхода. В кузове «Руссо-Балта» остался пулеметчик, навел толстый ствол «Льюиса» на окна второго этажа.
— Обучены, — отметил Лисицын. — Послушайте, Екатерина Олеговна, а почему так настойчиво именуете их «бойцами»? Естественно, не «нижние чины», но неужели «солдаты» уже окончательно вышло из моды?
— Все модно, и «солдаты», и «красногвардейцы», и революционно-контрреволюционные герои, они же опора и надежа классовых битв, — вздохнула Катрин. — Но «бойцы» мне как-то ближе. Ладно, не будем отвлекаться.
Москаленко и трое «попутчиков» ждали у двери подъезда. Шпионка с одобрением глянула на боевые силы. К политическо-агентурной работе резервная команда засланцев от Попутного была годна весьма ограниченно, но времени они не теряли, вооружились и обмундировались на славу. Даже сомнительного покроя шинели были ловко подогнаны по росту. Гранатные и патронные сумки, ремни, бебуты и саперные топорики, за последний сутки у бойцов появились и противогазы. Стволы… Москаленко рассказывал, как от безысходности ожиданий и отсутствий оперативного командования вздумали направить двоих делегатов в стрелковую школу Ораниенбаума, где без особого труда получили двенадцать автоматов Федорова и три самозарядки той же знаменитой конструкции. В полной комплектации, с уникальными штыками, боекомплектом, заказными патронными подсумками и прочим обвесом. Два ручных пулемета «Льюиса» прапорщик выменял уже в Питере. Определенно, его полувзвод являлся на данный момент самым оснащенным и боеготовым в столице.
— Дверь сразу выбиваем? — уточнил Москаленко. — Можно гранатами, чтоб глушануть и ничего осознать не успели.
— Маловероятно, что там вообще кто-то есть, — сказала Катрин. — Давайте для начала обойдемся без понтов, дверь пожалеем, по-старинке попробуем.
Группа захвата поднялась на второй этаж. Дугов сердито указал стволом «нагана» на дверь — действительно, преграда была классово-чуждой: огромной, надежной, с бронзовыми, не успевшей потерять блеск, ручками и «бобочкой» звонка.
Катрин пожала плечами, переложила маузер в левую руку, резко крутанула звонок, тут же заколотила кулаком в дверь и заголосила:
— Да что ж такое?! Опять?! Открывайте, не то околоточного вызову! Хватит хулиганить, сколько же можно?! Я жаловаться буду!
Судя по лицам коллег-следователей и бойцов, общение с тов. Островитянской не прошло даром и некоторые актерские способности напарницы Катрин все же переняла.
— Боже мой, вы мне всю квартиру загадите!
Катрин понимала, что надрывается напрасно, все равно придется взламывать дверь и обыскивать опустевший и остывший приют террористов, надеясь отыскать удачный след.
Но тут за дверью послышались явственные пришлепывающие шаги.
Следователи отпрянули под прикрытие стены, автоматчики вскинули оружие.
— Ой-вэй, так что там стряслось? — явно спросонья спросили из-за двери.
Катрин, стараясь не высовываться из-за прикрытия, порезче крутанула звонок и взвизгнула:
— Они еще спрашивают?! Вы трубу, трубу гляньте!
— Какую трубу, милая барышня? — изумился неведомый обитатель.
— В уборной, милостивый государь! В сортире-с!
— Я дико извиняюсь, но там все в ажуре. Я только что… — заверил жилец.
— Именно, что только что! Именно-с! — заголосила шпионка. — Вот, дворник — свидетель! Ермолай, ты видел или нет?!