народные массы активно демонстрировали свое одобрение, и рваные штаны представителей орготдела были тут ни при чем. На втором этаже Катрин перехватили приличного вида господа, явно «не-смолянской» прописки, демонстративно принялись пожимать руку. Какие-то делегаты-переговорщики, чтоб их…
— Товарищ капитан, мы же так в историю попадем, — растерянно шептал боец-«попутчик».
— Терпи, куда теперь деваться.
В Общем орготделе перевести дух не дали.
— Вовремя! — одобрила опутанная телеграфной лентой товарищ Островитянская. — Катерина, пей чай, мажь бальзамом повреждения, переодевайся, и в Главштаб. У тебя с Полковниковым хорошо получается, а у нас с координацией генеральского направления явные прорехи. Урегулируешь на месте.
— Во что переодеваться? — тупо спросила Катрин, падая на стул.
— Вон я приготовила, — мотнула головой оборотень, не отрываясь от расшифровки длиннющего телеграфного сообщения.
На плечиках вешалки висела черная кожаная куртка, под ней угадывалась белоснежная блузка, укороченная юбка и отглаженная кумачовая косынка.
— А мы не опережаем время? — вяло запротестовала шпионка.
— Не капризничай, — завотделом вскинула утомленный, но лучезарный взгляд от ленты телеграммы. — Кожаки уже носят, хотя и в малых масштабах. Склады мы еще не оприходовали, но…
— Я про длину юбки…
— Тут каждая минута на счету, а она вдруг проявляет модистские склонности, — возмутилась оборотень. — Чай пей и кати на Дворцовую. Можешь хоть в неглиже, так даже доходчивее выйдет.
Получив инструкции и усиление в виде товарища Дугова, шпионка отправилась на переговоры. К счастью, «лорин» был свободен, докатили с удобствами. Анархист остался на первом этаже пропагандировать-препираться с адъютантами, Катрин прошла к генералу…
… - Мне этот план напоминает дурную оперетку, — молвил Полковников, докуривая очередную папиросу. — Признаться, я не в восторге от данного жанра.
— Жанр сомнительный, но всяко лучше военной драмы, — вздохнула Катрин…
В Генштаб пришлось ездить еще дважды. Заодно Катрин отвезла личное послание министру-председателю. К Керенскому не пустили, пакет принял изнуренный адъютант.
— Послушайте, госпожа Мезина, это вообще не в какие ворота… — беспомощно бормотал молоденький поручик. — Пусть штаб Округа и лично генерал склонен полностью поддерживать авантюрный план Смольного, но это не дает вам никакого права столь нагло диктовать условия…
— Это я диктую?! — изумилась Катрин. — Меня саму как ту сидорову козу, хворостиной…
— Я понимаю, понимаю. Претензии не к вам лично, Екатерина Георгиевна. Но нужен компромисс…
… - Компромисс им… да эти шмондючьи компромиссы нас окончательно скомпрометируют, — негодовала завотделом, энергично жуя кончик карандаша. — И как извольте видеть, я должна это требование представить?! Ладно, пойду к Якову Михайловичу, Лева и товарищ Чудновский там должны быть…
— Иди, — одобрила Катрин. — И канцтовары не грызи, зубы попортишь.
— Знаю я, о чьих зубах ты заботишься. Но я, между прочим, своими грызу, не иллюзорными.
— Зубищи завотделом тоже весьма ценны делу революции.
— Кажется, я не выдержу, — пробормотала оборотень. — Нет, я представляла, что будет тяжеловато, но тут размах… Одной наживки двадцать эшелонов требуется.
Впрочем, мужественная завотделом тут же собралась и унеслась к руководителям ВРК. А Катрин вновь покатила на Дворцовую.
… - Я полагал, что мы достигли дна, но этак еще глупее получается, — мрачно резюмировал Полковников.
— Что делать, церковники и ВИКЖЕЛЬ выставляют как непременное условие. В Смольном проявляют добрую волю, идут навстречу, и… Ну, вы поняли.
— Нет, я не понял. Будем считать, что я вообще об этом ничего не знаю. Передайте адъютантам, пусть предупредят посты.
— Передам. Слушайте, Петр Георгиевич, давайте не будем больше курить? У меня уже голова кружится.
Полковников подошел к огромному окну, распахнул форточку.
— Екатерина Георгиевна, нескромный, зато прямой вопрос позволите?
— Куда же деваться, не убегу же, хромоногая.
— Там, у церкви святой Анны, действительно были немцы?
— Не знаю. Вроде бы все сходится, но живым никого не взяли, исчерпывающих доказательств пока не имеем. Надо бы дожать дело, но сейчас… Не до этого сейчас.
— Благодарю за откровенность. Полагаю, и нам, и вам, и даже для ВРК было бы лучше, чтобы это оказались именно германцы.
— Понимаю. Что ж, Петр Георгиевич, я, пожалуй, поеду.
— Вам бы в госпиталь. Едва ходите. Трещина в кости, отслоится…
— Боже сохрани, не пугайте! У меня, хоть и самое начальное, но медицинское образование. Ушиб там отвратительный, но с костью все в порядке.
Генерал кивнул и неожиданно вынул из шкафа трость — черную, с серебряным набалдашником.
— Возьмите. Я как-то оказывался в схожем положении, трость выручила.
— Благодарю. Не откажусь. Верну как только нога разойдется.
— Не возвращайте. Выздоровеете, передадите иному страждущему. Уверен, знакомые у вас приличные, полезным окажется подарок. Меня, скорее всего, после окончания этой клоунады расстреляют. Понятия не имею кто именно и по какому предъявленному обвинению, но…
— Странные у вас мысли, беспомощные, — покачала головой Катрин.
— Так уж и беспомощные?
— Не в прямом смысле, естественно. Но мы с вами, Петр Георгиевич, здесь и сейчас пытаемся выиграть сражение. Пусть и без пальбы, пусть и крайне дурацки выглядящее. Меня вот тоже воротит. Но выбор сил и средств не всегда за нами. А идти в бой с мыслями «все равно расстреляют» как-то неразумно. Вообще не похоже на вас.
— И откуда вы взялись такая… военно-фронтальная, — вздохнул генерал. — Полагаете, стану героем нации? Оценят, что предотвратил кровопролитие?
— Это вряд ли. Но расстрел тоже маловероятен. Полагаю, товарищ Островитянская и Общий орготдел будут категорически возражать. А чего бы вы сами хотели, Петр Георгиевич? Военно-политической карьерой, вы, похоже, пресытились?
— Ну ее к черту… Впрочем, не знаю. Наверное, уехал бы на Дон, занялся бы коневодством.
— Отличное дело…
Спускаясь по лестнице, Катрин опиралась на дареную трость — весьма полезная штука. И размер подходящий, и рукоять в виде лошадиной головы удобна. Гм, коневодство…
Странно все в этом мире. В другом, в центральном векторе, Петр Петрович Полковников, так и не решившийся начать бойню в Петрограде, будет отстранен от командования Округом за считанные часы до переворота. Уедет домой, в свою станицу Кравянскую, после начала Гражданской вступит в Белую армию. Году этак в восемнадцатом погибнет. Обстоятельства смерти останутся не ясны. По одной из версий, попадет в плен и его разорвут лошадьми. Скорее всего, легенда. Но призрак коневодства так и гарцует вокруг человека.
Слишком много призраков в эту ночь носилось по городу.
Летит, сияет белый свет фар, скользит легкоходный «лорин» по набережной. Тянет в сон, хотя езды несколько минут.
— Славная трость, товарищ капитан, — отметил зоркий пилот.
— Тьфу, Колька, и ты туда же?! Какая я тебе «капитан»? Это все условности и конспирация.
— Так я только так, когда нету никого рядом. А что вы капитан, так это, между прочим, даже сходу заметно.
— Не отвлекайся, а то влепимся «сходу». Ну куда так гнать?! Что нам те лишние десять секунд?
— Зато не перехватят. Мало ли…
Перехватили Катрин у входа в Смольный. С виду приличные люди, в хорошо сшитых пальто — но во внешней «приличности» после последних событий и знакомства с местными террор-группами шпионка уже разочаровалась.
Господа шарахнулись от выхваченного маузера, джентльмен, что повыше ростом, поспешно показал пустые руки:
— Мы с сугубо мирными намерениями, госпожа… товарищ Мезина. Мы — делегация.
Делегация мгновенно оказалась в окружении стволов и штыков — кроме автоматчиков-«попутчиков», не теряли бдительности и красногвардейцы.
— Граждане большевики, мы же исключительно побеседовать, — возмущенно заверил юный господинчик в узком, непоправимо буржуйского вида, пальтеце.
— Оформляйте пропуска в общем порядке, — буркнула забегавшаяся шпионка. — Товарищи, видимо, недоразумение. Опускаем винтовочки, экономим боезапас.
Оружие опустили, хотя и без особой охоты. «Делегаты» действительно выглядели глубоко чуждо и подозрительно.
— Вы, пардон, госпожа Мезина или мы ошиблись? — угрюмо уточнил делегат постарше. — Из Общего орготдела? Если ошиблись, то мы лучше действительно… на общих основаниях.
— Может и не ошиблись. В чем дело, господа? И вообще, с кем имею честь?
— Мы из «Экономического клуба», — объяснил третий член делегации.
— Это, извиняюсь, что такое? Партия либеральных анархо-рыночных реформ?
— «Экономический клуб» памяти незабвенного Петра Аркадьевича Столыпина, — тактично пояснил член клуба. — Имеем мысли и предложения о срочных экономических мерах по спасению России. С учетом сложившегося политического положения, разумеется.
Этот делегат вызывал у шпионки некоторую симпатию. Не так молод, сдержан. Только белый воротничок под пальто возмутительно свеж. Тут блузку не успеешь надеть, как мигом замусолишься, машиной и табаком провоняешься.
— Срочные экономические меры — это хорошо, — согласилась Катрин. — Регулярное, безотлагательное и архи-срочное спасение экономики России — основа нашей стабильности. Но при чем тут я и Общий орготдел? Мы несколько иными вопросами занимаемся.
— Видимо, не она, — бессовестно прошептал запечатанный в каучуково-предохранительное пальто юнец, разглядывая наспех заштопанные галифе представительницы орготдела. — Слишком молода.
— Сейчас в глаз дам, — предупредила уставшая шпионка. — Это что за хамство? Хорошо выгляжу благодаря регулярным занятиям верховой ездой и иными видами спорта. А так я уже дважды бабуля. Вам чего от меня надо?
— Видимо, совета и, по возможности, протекции, — признался старший экономист. — Помогите добиться аудиенции с товарищами Троцким и Ульяновым-Лениным. Даже при нынешней нестабильной ситуации большевики просто обязаны уделить нам несколько минут. Учитывая, что вы, несомненно, «она», думаю, сможете помочь. Екатерина Георгиевна, это ведь именно вы встречались с Петром Аркадьевичем много лет назад? Лето, дачный сад… Припоминаете?