Подобную реформу необходимо распространить на все колонии, принадлежащие мне. Постарайтесь не предавать сильной огласке, новые законы и распространять их как можно меньше, афишируя за рубежом. Ещё я подпишу закон о государственном флаге и защите интересов королевства за рубежом, позволяющих проводить специальные операции за пределами королевства.
Ещё одним этапом, нашего развития, станет открытия ряда школ, во всех крупных странах, где будут обучать лучшие преподаватели и прививать ученикам нашу идеологию и мировоззрения. Обучение будет бесплатным, но должно быть самым престижным в мире. Подробнее по идеологической составляющей мы поговорим в следующий раз, так как мы уже приехали и я посвящу сегодняшний день семье, — сказал я, выходя из машины, остановившейся во внутреннем дворе моего дворца. Мне предстояла встреча с моей супругой и новым наследником. Укрепление моей династии идёт по плану, как и всё задуманное мной.
Глава 9. Убить дракона.
Единственный способ избавиться от Дракона
— это иметь своего собственного.
Архивариус
Пройдя во дворец, я сразу направился в покои моей супруги, где застал её за кормлением новорождённого младенца. Увидев меня, Елена улыбнулась и усталость, которую выражало её лицо, сменилось радостной улыбкой.
— Ты опоздал, — с укором сказала она, — Но лучше поздно, чем никогда. Возьми ребёнка на руки.
Очень осторожно взяв пелёнку, с завёрнутым в неё младенцем, я очень осторожно поднёс его к лицу и внимательно всмотрелся в черты его лица. Определённо он похож на Романовых, с чертами Орлеанской династии. Хорошая кровь и отменное здоровье родителей, отразилось и на здоровье малыша. Осторожно вернув своего сына, я сказал,
— Сегодня объявлю в королевстве праздник, а завтра выходной день. Как назовём сына?
— Иван есть, Степан есть, Александр есть, Михаил есть, давай назовём Николаем? В честь тебя и прадеда, — сказала Елена, но подумав, добавила, — А лучше Петром. Пусть враги боятся.
Тут она погрустнела, явно вспомнив про старшего сына и мне пришлось присесть рядом с ней и обнять её.
— Не переживай всё с ним будет хорошо.
— Где он сейчас и чем занимается? Почему не пишет нам?
— Он уехал в другую страну и с ним всё хорошо, — сказал я, стараясь не выдать свои отцовские чувства, внезапно охватившие меня при виде моего сына. Но, видать, я плохо скрывал свои эмоции или обострённое материнское чувство моей супруги, подсказало ей, что я что то не договариваю.
Схватив меня за руку и с силой сжав её, она строго спросила,
— Что с ним. Не молчи, что ты скрываешь. Я давно чувствую, что ты что-то задумал и после разговоров с тобой он был сам не свой, а по ночам плакал в подушку. Что ты с ним сделал и куда отправил. Только не ври мне сейчас. Скажи правду, какой бы она ни была.
Я встал с кровати и подошёл к окну, не желая начинать разговор, но понимая, что в любом случае его не избежать.
— Николай! Что. С нашим. Сыном.
— Это долгий разговор, может, перенесём его на несколько дней, — попытался избежать разговора я.
— Нет. Ответь мне сейчас, во что ты его втянул. Я же вижу, что тебя что-то гнетёт с того момента, когда он ушёл от нас. Я даже пыталась выяснить, где он и просила некоторых людей найти его, но им дали понять, что этого нельзя делать, — сказала она, но подумав, встала и нажала на вызов слуг.
Передав младенца нянькам и отправив их из комнаты, она убедилась, что нас никто не сможет подслушать, уселась за небольшой столик с чайным сервизом и сказала,
— Рассказывай всё по порядку. Я теперь уверена, что он выполняет твой приказ.
Я посмотрел в окно на видневшийся в вдалеке пролив, после чего присел за столик и налил себе ароматный чай.
— Он должен свергнуть род Романовых с престола и возглавить революцию. Не менее жестокую и кровавую, чем Французская. Ещё он должен будет совершить покушение на меня и попытаться убить меня, по-настоящему. Надеюсь, ему не повезёт и я выживу. После этого он создаст новую структуру власти, и новое государство, разрушив всё созданное мною. В стране начнутся аресты всех несогласных, массовые лагеря для арестованных, отменят частную собственность, национализируют все заводы и земли. Крестьян загонят в коллективные хозяйства и заставят работать за еду. Попытаются исказить всё, что достигли наши учёные и будут обливать Романовых грязью, пытаясь уничтожить даже память о нас. Он разрушит церкви, отсоединит церковь от государства и существенно сократит храмы по всей стране, ограничив службы. В стране воцарится жесточайшая диктатура.
Если получится всё как я задумал, вначале будет буржуазная революция и переход к конституционной монархии, где Государственная дума потребует моего отстранения или вообще отречения от престола. Если получится, я уйду и уеду в своё королевство. Ты с детьми уже будешь здесь. Если со мной, что-нибудь случится, то ты будешь действовать по моему плану, который лежит в моём сейфе, вместе с завещанием.
Если я останусь жив и смогу выбраться из Российской империи, то дождусь, когда начнётся Вторая мировая война и в самый сложный для России момент, верну себе престол. Точнее, вернёт его наш сын.
— Но для чего? И почему наш сын?
— Он лучший кандидат и есть в нём то, что поможет ему выжить и достичь поставленной цели.
— Но это не правильно. Ты сломал ребёнку всю жизнь, разве нельзя сделать всё по-другому. Верни его. Прошу тебя.
— Нет. Всё уже на стадии реализации, заменить его сейчас не на кого, да и не успеет другой человек, пройти его дорогой.
— А если он откажется вернуть тебе власть, что ты будешь делать?
— Я убью его. Лично и он об этом знает, — ответил я, стараясь не смотреть жене в глаза.
— Но почему он? Почему, — эмоционально спросила Елена и накрыла мою ладонь, лежащую на столе, своей.
— Потому что он может отказаться от власти, во всяком случае я надеюсь на это. Убийство, очень сильно усложнит всё и нужно его избежать. ТЫ просто не знаешь, что с человеком делает безграничная власть и вседозволенность. Когда можно не придерживаться моральных принципов, когда тебя не ограничивает никакой закон. Когда ты сам являешься законом. Но у него есть стержень, надеюсь, я не ошибся в нём.
Елена убрала руку и отвернулась в сторону окна. Я видел, как по её щекам текут слёзы. Внезапно она резко встала и направилась к выходу, но прежде чем открыть двери, она обернулась и произнесла,
— Ты чудовище, — после чего резко распахнула их и захлопнула за собой.
— Я знаю, — ответил я очень тихо, — Я знаю.
По моей щеке скатилась одинокая слеза, а грудь сжало холодной клешнёй.
Только инфаркта мне не хватало, — подумал я и встав, подошёл к небольшому бару, стоящему в стороне. Нашёл бутылку коньяка и откупорив начал пить прямо из горла. Глотая противную тягучую жидкость, которая обжигала мои внутренности, вливаясь в меня. Опустошив полбутылки, я вернулся к столу и уселся в кресло, расстегнув свой мундир, и прикрыл глаза. Очень медленно тиски, сжимавшие сердце, начали разжиматься и меня немного отпустило. Внезапно я вспомнил свою прошлую жизнь, своих детей и понял, что я стал совершенно другим человеком, изменившись до неузнаваемости. Отдать собственного ребёнка, пусть и приёмного, на роль самоубийцы, приказав ему, стать диктатором, по сути, собственными руками создав антихриста. О таком я даже не мог и подумать. Власть действительно развращает, я теперь совершенно спокойно отправляю людей умирать за придуманные мной идеалы и лозунги. В кого же я превратился, кем я стал? Сколько судеб и скольких людей я погубил. Всё ради одной цели, сделать Россию независимой и сильной державой. Я ограбил американцев, обрекая их на нищету и голодную смерть. Я затеял в их стране войну, стравив их между собой. Уничтожил Турцию как государство. Чем я лучше тех же англичан, которые ничем не гнушаются. Да мои руки уже по локоть в крови. Да я провёл Первую мировую войну с минимальными потерями, усилил Россию, решил польский вопрос. Избежал войны с Японией, но чем я лучше других правителей и даже моя жена назвала меня чудовищем. Вот кем я стал. Есть такая китайская притча, что убивший дракона, сам со временем становится драконом.
За такими размышлениями я, допив бутылку, заснул в кресле.
Проснулся я оттого, что кто-то гладил меня по голове и тихо плакал. Открыв глаза, я в свете горящих за окном фонарей, разглядел Елену, стоящую рядом со мной, и обнял её за талию, уткнувшись ей в живот.
— Прости, — сказал я, — Мне легче было бы занять его место, чем отправлять его на это задание, но других вариантов я не сумел найти.
— Обещай мне, что не убьёшь его или хотя бы что сделаешь всё возможное, чтобы он выжил. Я знаю, что ты сможешь что-нибудь придумать. Обещай мне, очень тихо произнесла она, продолжая гладить меня по голове.
— Обещаю, что сделаю всё возможное для этого. Но ты должна молчать и ни в коем случае не показывать, что знаешь о нём. Он сменил фамилию, только не проси сейчас мне её назвать, тебе это ни к чему, — попросил я.
— Хорошо, так это правда, что наш сын ограбил банк?
— Да, он действовал по моему указанию, иначе его не приняли бы как равного, а так он сразу шагнул через несколько ступеней.
— Давай уже пойдём спать, мне страшно без тебя. И прости меня за мои слова. Ты не чудовище, не знаю, кто бы ещё смог сделать столько для своей страны, как ты.
— Надеюсь, потомки нас рассудят, — сказал я, вставая и направляясь в свою спальню.
Утром я проснулся с первыми лучами солнца, совершенно разбитым и уставшим, но планов на день было очень много и дать время себе разлёживаться я не мог. Осторожно встав, чтобы не разбудить супругу, я вышел из спальни и отправился в бассейн, сделанный по моему проекту. Наплававшись вдоволь и придя в себя, я оделся, быстро перекусил принесённым завтраком в своём кабинете, после чего вызвал дежурного офицера, нажав на кнопку вызова.
— Вызывали Ваше Величество? — спросил поручик, переведённый из Москвы, служивший уже много лет и получивший высший допуск секретности.